Андрей Дышев - Демоны римских кварталов
Влад продолжал стоять на гребне, окаменевший от открывшегося ему зрелища. Но он оставил своих новых товарищей вовсе не потому, что утратил способность двигаться. Все происходящее он по-прежнему воспринимал как представление, а потому упивался мастерством и правдоподобностью постановки и не испытывал никакого желания ринуться в драку, как на театральные подмостки с батальной сценой.
Усиливая впечатление, горячий пустынный ветер донес до него запах свежей крови. Сражение подходило к концу. Пять-семь бунтовщиков во главе с Иисусом еще продолжали отчаянно размахивать мечами, но силы их быстро иссякали. Обезображенные, изрубленные трупы усеяли склоны. Остатки бунтовщиков кинулись врассыпную, быстро теряясь в сумерках. Дюжина римлян бросилась за ними в погоню.
Влад не уходил, лишь только спрятался за валун, чтобы его не заметили снизу. Он ждал итогового события и не сводил взгляда с Иисуса, который отчаянно дрался с тяжеловесным, защищенным чешуйчатым панцирем солдатом. «Если это он, то не умрет сейчас!»
Один за другим падали на горячую землю, обливая ее кипящей кровью, товарищи Иисуса. Он остался один. Движения его становились все более медленными. Из порезов, которыми было усеяно тело, лилась кровь. Бунтарь слабел, и это все более забавляло солдат. Толпа расступилась, образовав арену. Римлянин, добивающий бунтаря, уже не сражался, а скорее играл, как кошка играет с мышью. Он делал точные выпады, но колол слабо, чаще ударял плоскостью меча, чем вызывал восторженные крики и аплодисменты солдат. Иисус падал, вставал и, качаясь, снова поднимал свой обагренный кровью меч. Он уже не мог достичь цели, его оружие лишь с приглушенным звоном ударялось о щит римлянина, либо крест-накрест пересекалось с его мечом, и искры уже не вспыхивали над дерущимися. «Его не убьют, его сейчас свяжут и доставят к Понтию Пилату, – думал Влад, убеждая себя в том, что наконец он видит того, кого мечтал увидеть, и на этот раз не ошибается. – А уже потом, через несколько дней, его распнут…»
Наконец солдату надоело забавляться с обессилевшим иудеем. Едва тот в очередной раз поднялся на ноги, как римлянин ударил его щитом, обрушив наземь, наступил ему на грудь и торжествующе поднял меч над головой. Он играл в гладиатора, в страшную игру, придуманную его соотечественниками. Солдаты снова засвистели, загалдели. «Нет, нет, они не станут его сейчас убивать!»
Он ждал, что все будет так, как должно быть . Ну хотя бы почти так, как было. Он ждал, он нервно царапал ногтями землю, он сжимал кулаки, кусал губы… Ну хватит же, хватит! Поднимите его с земли, ведите его в Иерусалим и сдайте наместнику, чтобы потом случилось то, о чем узнают все народы земли, и веками будут обсуждать каждую последнюю минуту земной жизни Человека с черной бородой.
А солдаты издали протяжный звук, вытянули перед собой руки, сжали кулаки, и каждый обратил большой палец к земле, и тотчас, без пауз, уже не смакуя последние мгновения, римлянин склонился над поверженным бунтарем, и легко, без замаха вскрыл ему артерию на горле.
Влад в ярости ударил обломком меча по камню, раздался звон, звездами вспыхнули искры.
– Чем вы тут занимаетесь?! – донесся снизу грозный окрик. Вернулись те, кто пытался преследовать сбежавших бунтарей. Облаченный в плащ из тонкой пурпурной шерсти, сверкая круглым щитом, впереди группы шествовал офицер. – Осмотреть склоны! – приказал он. – Добить всех, кого найдете!
Толпа солдат трансформировалась в кольцо, которое постепенно расширялось, вытягивалось вдоль дороги и захлестывало склоны. Упираясь копьями в сыпучий грунт, солдаты взбирались на склон, с которого зелоты начали свою отчаянную и последнюю атаку.
Актеры вышли за пределы сцены, они позволили себе перейти священную грань, разделяющую реальный мир от вымышленного, жизнь от игры. Жуткая картина казни бородатого иудея с распространенным именем Иисус уже не восхищала Влада мастерством реализма. Теперь это было предсказанием недалекого будущего – то же самое случится с ним самим, случится непременно и через несколько минут, будь это все трижды сном!
Влад попятился, затем поднялся на ноги и кинулся опрометью в темноту. Он слышал за своей спиной металлический лязг, и ему представлялось, что его преследует некое гигантское насекомое, покрытое железными щитками. Разбивая в кровь ноги, он перепрыгивал через камни, продирался через жесткие кусты, изредка останавливался, прислушивался и снова бежал. «Здесь каждый второй мог стать прообразом Сына Божьего!» – думал он. Историк подавлял в нем труса, и Влад на ходу, задыхаясь от изнеможения, подбирался к печальному выводу. Иисус – распространенное имя, а обросших, исхудавших бродяг, которые толпами ходят от города к городу, вообще не счесть. Пусти слух, что среди них есть Мессия с учениками, – поверят, будут ждать с ним встречи, лелеять надежду на избавление от римского ига и наступление Царства Божьего.
Пот заливал ему лицо, и Влад утирался пропыленным подолом хитона. Когда силы уже почти оставили его, каменистая тропа распылилась по пустырю, и путь Владу преградил светящийся тусклыми окошками поселок. Некоторое время он стоял на пустыре, раздумывая, куда направиться дальше. Но тут раздались голоса солдат и бряцанье оружия за его спиной. «Осмотрите все улицы и дворы! – распоряжался кто-то. – Они могут прятаться здесь!»
Влад чувствовал, что язык, на котором общались между собой римляне, отличается от того, на каком говорили иудеи, но тем не менее понимал и тех и других – конечно, не последовательно дословно, а сразу выхватывая общий смысл фразы, как если бы перед его глазами вспыхивали субтитры.
Команда офицера снова подхлестнула его, и Влад, укрываясь в тени забора, бесшумно зашел в поселок. Плутая по узким улочкам, он, словно слепой котенок, тыкался в наглухо запертые двери. Было уже слишком поздно, чтобы встретить кого-либо из жителей, хотя во многих дворах теплился тусклый свет, струящийся от масляных лампадок. Влад слышал шаги римлян, солдаты буквально шли по его пятам. Войско создавало шум, и сонный поселок тревожился, во дворах стали побрехивать собаки, испуганно перетаптываться в сараях овцы, настороженно и хищно клекотать куры.
Влад свернул на очередную улочку и увидел впереди солдат. Тотчас дал задний ход, вернулся туда, где был, и свернул на другую улочку, но и там уже хозяйничали римляне, протыкали мечами кучу соломы. Кольцо замыкалось, его окружали. Влад остановился, прижался лбом к ноздреватой поверхности забора, попытался успокоить дыхание. Сумасшествие! Он, человек двадцать первого века, носится по улочкам древнего поселка, прячась от римских легионеров. Нет, не сумасшествие, а фантастика! Сюрреализм. Никакой опий не даст таких ярких и детальных видений… Но опять он чувствует себя сторонним наблюдателем, опять думает о природе галлюцинаций, вместо того чтобы спасать свою пусть трижды виртуальную жизнь!
Он поднял голову и посмотрел на край забора. Не так уж и высоко. Взобрался на кучу песка (наверное, где-то рядом недавно вырыли колодец), подпрыгнул, закинул на забор ноги и рухнул во двор.
Некоторое время Влад был неподвижен и, затаив дыхание, прислушивался к отрывистым голосам. И вдруг в доме тихо скрипнула низкая дверь, и во двор бесшумно, делая редкие шаги, вышла женщина. На ней была черная одежда, и ночь почти растворила в себе мелкую фигурку, но по походке и согбенным плечам Влад догадался, что женщина уже в годах, что подтверждали выпроставшиеся из-под накидки седые пряди, напоминающие лунные блики.
Ступая босыми ногами по утоптанному двору, она приблизилась к Владу, склонилась, стараясь заглянуть ему в лицо и узнать, потом протянула руку, цепко взяла его за запястье и потянула в дом. Влад поднялся, в сравнении с ней он казался великаном. Чтобы войти в дом, ему пришлось низко склонить голову. Внутри было сумрачно и тесно. В углу тускло горел фитиль, опущенный в плошку с маслом. Вдоль стены стояли пузатые мешки то ли с чечевицей, то ли с горохом. Влад увидел на приступке печи глиняный кувшин, и женщина угадала его взгляд, взяла кувшин, поднесла. Влад пил долго и жадно, проливая на грудь. Потом вытер ладонью губы и поставил кувшин на место.
– Ты голоден? – спросила женщина.
Он отрицательно покрутил головой. Глаза его освоились с неровным светом фитиля, и Влад стал различать не замеченные раньше детали жилища. Увидел раму ткацкого станка, клубки шерсти, стопки глиняной посуды, кучку хвороста, веревки. Музей этнографии… Он перевел взгляд на хозяйку и только сейчас заметил, что ее лицо несимметрично, одна щека подпухла и горит малиновым румянцем.
– Болею, – стыдясь своего лица, ответила женщина, отворачиваясь. – Уже пять дней у меня жар, и болит, сильно болит… Была у лекаря, он много денег попросил, дал отвар, я пью его, но не помогает. Богу молюсь, и сын Богу молится, но не слышит нас Господь…
