Анатолий Гончар - Заложник должен молчать
Евгений Бочаров
Выстрелил Евгений вовремя. Целившийся гранатометчик дернулся, отшатнулся назад, затем вперед, но, уже окончательно уходя в мир иной, все же нашел в себе силы выстрелить. Смертоносный снаряд вылетел из раструба и, пролетев несколько десятков шагов, взорвался в полутора метрах от подножия склона на крыше одного из подземных схронов. Боевик упал, а черное облако разрыва, подхваченное ветром, быстро растаяло за кронами деревьев.
Старший сержант Шадрин
Виталик как раз поменял магазин и уже приготовился сменить заодно и свою обнаруженную боевиками позицию, когда за спиной раздалось шлепанье чьих-то ног. Резко развернувшись, старший сержант навел автомат на идущего и громко выругался. Не то чтобы он рассчитывал увидеть там кого-то другого, отнюдь, интуитивно он и предполагал, что за его спиной топает «боец научного фронта», но то, что он идет, выпрямившись в полный рост, – этого Виталику не могло бы присниться и в страшном сне.
– Придурок! – взревел Шадрин. – Ложись, идиот, ложись! – Видя, что тот никак не реагирует на его слова, Виталик буквально взвился в воздух, сбил ученого с ног и, уже сам заваливаясь на землю, ощутил, как сзади, чуть ниже левой почки, разгорелось пламя. Сверкнув, оно мгновенно достигло сердца и, испепелив его, пошло дальше, пронзая и уродуя вздрогнувшую от удара ключицу.
– Су…
Так и не обретшее звучание слово застыло на исковерканных судорогой губах мгновенно умершего разведчика. Бой продолжался, но старшему сержанту Шадрину не дано было узнать о его окончании. Его бою суждено длиться вечно.
Старший прапорщик Ефимов
Я уже прокопал небольшую дыру (свежий воздух улицы тут же ворвался в мою отгороженную от мира «келью»), и мне оставалось ее лишь малость расширить, чтобы попытаться протиснуться к выходу, когда прямо над моей головой что-то грохнуло. И в тот же миг, будто по мановению волшебной палочки, «хляби небесные» разверзлись вновь – почва, попадающиеся в ней камни, дерн посыпались вниз, на этот раз уже точно на мою шею. Я не видел начала движения пород и потому даже не попытался отпрыгнуть в сторону. Крыша схрона окончательно не выдержала, и все подземное помещение, с его нарами и валявшимися на полу трупами, оказалось погребено под толстым слоем земли. Я же, в этот момент находившийся на взгорке, появившемся в результате предыдущего обрушения, вынырнув из-под земли, как черт из табакерки, стоял на простреливаемой со всех сторон местности и ничего не мог с этим поделать – мои ноги едва ли не по бедро были засыпаны все той же почвой. Самое неприятное, что меня заметили, и, как я понимаю, заметили с обеих противостоящих сторон. Еще бы, на грохот разрыва и не менее впечатляющий треск падающего свода грех было не обратить внимания.
Евгений Бочаров
Замочив гранатометчика, Женька откатился в сторону и вновь выстрелил. На этот раз он целился в боевика, залегшего за стволом поваленного дерева. Боевик дернулся и скрылся за деревом. Ответные очереди прошли совсем рядом, и Евгению пришлось рухнуть за бугорок, а затем быстро переползти на другое место. Там же, где он только что был, разорвалось, один за другим, несколько «ВОГов».
– Вовремя! – обрадованно пробормотал Евгений, перезарядил оружие и, резко приподнявшись, почти не целясь, выпустил короткую очередь в замеченную за деревьями тень. Ему снова ответили, пули засвистели рядом, но несколько выше и правее.
– Вот сволочи! – недовольно хмыкнул Женька и, высунувшись, выстрелил вновь.
В ответ затарабанили сразу несколько стволов. Пришлось пятиться назад и выныривать уже в другом месте. Выбрав цель и в очередной раз начав стрелять, Евгений с удовлетворением осознал, что вражеских огневых точек стало меньше. А наши, наоборот, активизировали свои действия: метрах в двадцати, левее, почти безостановочно стрекотал автомат ротного, на противоположном склоне нет-нет да слышались буханья Степановой «эсвэдэшки» и короткие очереди Омельченко. В центре веером светящихся трассеров, непонятно с чего, разродился Шадрин. Бой продолжался, но на сердце у Евгения стало чуть-чуть легче.
Егор Красильников
Егор Красильников лежал на спине, придавленный неподвижным телом Шадрина. Где-то над головой свистели пули.
– Эй, эй! – позвал Егор, еще не понимая, что произошло. Но ему никто не ответил. – Эй, ты ранен? – Снова молчание.
Красильников сглотнул подступивший к горлу ком и, беспомощно загребая руками, попытался выползти из-под неподвижного тела старшего сержанта. Но ничего не вышло. Стуча зубами сильнее прежнего, Егор ухватил убитого за плечо и рывком столкнул его на сторону. После чего, упираясь руками и ногами, наконец-то выбрался и, тяжело дыша, некоторое время лежал в полной прострации. Стрельба продолжалась. Ее отзвуки разносились по всему лесу и улетали в быстро темнеющее небо. Красильников приподнялся на локтях, и его взгляд встретился с мертвыми глазами Виталика, казавшимися сейчас пронзительно-черными. Автомат валялся рядом. Мотнув головой, словно прогоняя от себя сонное оцепенение, Егор перевернулся, встал на корточки и дотянулся правой рукой до готового к бою оружия. Снова ощутив в руке тяжесть автомата, он почувствовал себя увереннее и, ухватив его обеими руками, встал в полный рост, вскинул приклад к плечу и, углядев в сгущающихся сумерках чью-то тень, открыл огонь. Оставляющие за собой огненный росчерк смертоносные жала понеслись к цели. Надо признать, Красильников слегка не рассчитал, и дело было даже не в попадании, а в том, что десяток выпущенных пуль толкнули кабинетного ученого так, что он едва не завалился на спину. В последний миг, все же устояв на ногах, Егор нашел новую цель и снова прицелился. На изредка пролетающие мимо чужие пули он в своей ожесточенности не обращал никакого внимания.
Доку Абдуллаев
Азарт, жажда чужой крови схлынули в нем, как только одна из пуль прямо на глазах Доку раскроила мозги прилепившемуся к своей винтовке снайперу. Точнее, жажды чужой крови было хоть отбавляй, вот только испить ее любой ценой уже не хотелось. Абдуллаев еще стрелял, огрызался частыми, длинными очередями, но уже не пытался привстать, поднять голову, чтобы прицелиться. Патроны быстро кончались. У лежавшего и громко стонущего Саида он вытащил из разгрузки несколько магазинов и тоже пустил их в дело. Тело тряслось, с губы стекала влага. Были это слезы, сопли, слюни или вода, падающая с веток, Доку не знал, даже не замечал ее. До смерти хотелось жить. Странное выражение. Но сейчас для него оно звучало именно так – «до смерти». Вот только до чьей? Патроны в автомате снова кончились, и, начав перезаряжать оружие, Доку сосчитал в разгрузке Саида оставшиеся магазины. Проклятие, они тоже подходили к концу. Доку стрелял и стрелял, и они кончились еще быстрей, чем все предыдущие. Больше патронов не осталось. Нужно было срочно что-то делать, но переползать с места на место, от трупа к трупу, в поисках боеприпасов было страшно. Рука сама собой потянулась к оружию Саида.
«Может, в его магазине еще осталось сколько-нибудь патронов?» – с надеждой подумал Доку и едва не вскрикнул от удивления: «АКС» Саида стоял на предохранителе. Понять подобное было невозможно. Как могло случиться, что едва ли не самый опытный боевик в отряде Умарова выбежал на простреливаемый участок? Как? Тем не менее подобное произошло. Так что, к пущей радости Доку Абдуллаева, магазин раненого оказался полон. Но воевать с одним магазином? Доку снова задумался о скорой смерти. Умирать не хотелось. Но нужно было что-то делать. Но что? Само собой, на ум пришло слово «отход».
– Отход! – хрипящим от страха голосом завопил он, после чего разрядил в противника последний из оставшихся у него магазинов и, подхватив на спину раненого Саида, метнулся в чащу леса. За спиной грохотали выстрелы, даже, кажется, рвались гранаты, над головой свистели пули и визжали осколки, но бегущий Абдуллаев этого не замечал. Остановился он только тогда, когда окончательно убедился, что за ним нет погони, остановился и стал ждать своих. О том, что его голоса сквозь шум боя остальные могли и не услышать, он как-то не думал. Но, как оказалось, его услышали, и постепенно к вершине идущего на юг правого ответвления хребта стали стягиваться уцелевшие и раненые.
Степан Тулин
Неожиданно в том месте, где находился вражеский схрон, что-то взорвалось. Черное облако, образовавшееся на месте взрыва, практически мгновенно рассеялось, и тут произошло непредсказуемое: почва на склоне прогнулась и ухнула вниз, образовав г-образный провал. А из-под разодранного при падении дерна поднялась фигура боевика, видимо, чудом уцелевшего при обрушении крыши.
