Александр Граков - Охота на крутых
Появился и командир Тихонов, направляясь к своей «Ладе» и на ходу застегивая рубашку.
– Сейчас мы отловим этого полудурка! Оцепить и прочесать ближайший район! – приказал он. – Чтобы таракан не просочился.
Ширинку на брюках он так и не успел застегнуть. Да и не понадобится она ему уже в том месте, куда попал. По крайней мере – я так надеюсь! Когда его тачка рванула с места, «таракан», о котором он распространялся, то бишь – я, стоял уже в толпе грузившихся по машинам «оперов» и поглаживал в кармане куртки дистанционный передатчик. Подождав, пока «шеф» чуть отъедет (чтобы людей не зацепить), я даванул кнопку «подрыв». Пластикат у бензобака, установленный на магните, – классная штука, хоть и страшно дорогая! Я уверен – Тихонов не мучился: «Ладу» и его полтела сразу разнесло на куски. Остальное догорело потом...
В день похорон останков шефа я на кладбище не пошел, объяснив Вольваку причину своего отказа: Анжела себя странно ведет. Хотя все было вроде бы нормально и ничто не предвещало предстоящей беды.
Работая на фирме, я никогда не брал с собой штатный ПМ, предпочитая удобный испанский «Лама Омни» – подарок Ивана Николаевича. Очень любопытным охранникам отвечал, что пистолет газовый. Красивая игрушка действительно мало походила на грозное оружие, коим являлась: калибр 9 мм и магазин на 13 патронов.
Проходя мимо офиса директора где‑то около семи вечера, я увидел свет в приемной. И еще оттуда доносился шум борьбы, один раз даже что‑то грохнулось о пол...
С ходу саданув ногой по двери приемной, я обалдел от впечатляющей картины: на секретарском столе лежала Анжела, совершенно голая – ее порванная одежда и трусики были разбросаны по всему кабинету. Навалившись всей тушей, ее насиловал Тимур Сидоренко с явно «обдолбленными» озверевшими глазами. Морда его была окровавлена – следы зубов Анжелы остались на ухе, щеке и нижней губе, а ручищи намертво сошлись на ее шее. Он орал:
– Кусаться еще будешь, мразь! Удушу, сука! Удушу, а потом еще раз трахну в кайф – дохлятину!
Женщина уже хрипела. Я попытался оторвать лапы Тимура от ее горла. Получилось – левую. А правой он, даже не поворачивая своей бычьей башки, звезданул меня в лицо – как от мухи отмахнулся. Ну я и порхнул вроде той мухи метра на три к стене, затем сполз по ней же на пол, в глазах замелькало какое‑то созвездие. Пистолет выпал из‑за пояса и валялся рядом на полу – я о нем даже забыл на какое‑то время. Анжела уже снова хрипела. Пришлось доказывать этому буйволу, что я вовсе не какая‑то там муха или комар – достав из бара бутылку с шампанским, я долбанул его по башке, уже не думая о последствиях. Обычного прохожего можно оглушить такой штукой, даже убить – смотря куда попадешь. А этому трактору с прицепом – хоть бы хны!
Но психанул он, конечно, еще больше. Взревел, как зверь, отскочил от стола, а затем схватил с тумбы в углу стоявший на ней компьютер и швырнул его в меня. Реакция после соприкосновения со стеной меня подвела‑таки – экран дисплея с силой врезался мне в дыхалку. Теперь на смену звездам пришла темнота... А потом ощущение, будто по мне топчется слон или кто‑то лупит трамбовкой. Это одуревший вконец генеральский сынок пытался с разгона запрыгнуть на меня обеими ногами. Слава Богу, что «мишень» мелковатой для него казалась – первый раз он промазал наполовину. Ну, а второго раза я уже ждать не стал – под руку попался мой «Лама Омни». Раздумывать, куда стрелять, тоже времени не оставалось – этот придурок разогнался по‑новой... Пуля вошла с подбородка и страшно разворотила его череп...
– Тебя убьют, а меня изрежут на куски и собакам скормят! – Анжела за время наших с Тимуром «объяснений» пришла в себя и стояла у стола с безнадежно потухшим взглядом, дрожа всем телом.
Я деликатно отвернулся от голой женщины и похромал к выходу, буркнув:
– Задолбаются «они» меня искать!
Но она меня догнала, схватила за руку и... упала передо мной на колени:
– Спаси нас с Максимкой, увези отсюда куда‑нибудь подальше!
И откуда она взялась на мою бедную голову?! Своих проблем через край, да и финансы, как говорят, «поют романсы» – агафоновских остатков всего‑то триста баксов. А мадам без документов, да еще какой значимости «птичка»! Шуму будет на всю Россию, если не дальше. Но и бросить на съедение собакам... Короче, я человек мягкосердечный – «упаковал» Анжелу в штору из офиса, вызвал такси. А когда машина подъехала, включил сигнализацию и аккуратно замкнул офис. Пусть завтра сами разбираются что к чему!
Сначала заехали к подруге Анжелы – забрали Максимку. Потом, пока я собирался, посидели у меня. Затем заменили такси и рванули в Дебальцево. Итак, началась «гонка по кругу»!
Глава XIV
Наше вам с кисточкой
В середине сентября по подаренному мне Агафоновым паспорту на имя Николая Филипенко я снял двухкомнатный номер в гостинице «Закарпатье» города Ужгорода, в котором мы и поселились втроем: я, Анжела и Максим. Мне нужно было еще несколько дней, чтобы сделать ей паспорт, а затем выехать из этого треклятого Союза куда попало, желательно, конечно, подальше. А там будет видно!
Уходя из номера, я строго‑настрого предупредил «мадам», чтобы она и носа за дверь не высовывала. И не вздумала какой‑нибудь своей подружке звонить на Украину. Ей нужно было всего ничего: тихо‑тихо дожидаться моего прихода, а чтобы не так боялась, оставил ей свой запасной «Комбат магнум», уже очищенный от смазки. За что дергать и на что нажимать, Анжела, оказывается, знала. Еще бы, в такой семейке воспитывалась!
За паспорт ужгородские «черти» запросили двести баксов, пообещав взамен 17 сентября к 10 утра – «будэ усэ як найкраще»!
Однажды ночью в мою комнату вошла Анжела.
– Максимку я спать уложила. Скучно одной, холодно! Согрей меня, пожалуйста!
Утром я осознал, насколько прав был в отношении нее покойный Тихонов – это же не женщина, а секс‑машина какая‑то! Та ночная выходка «мадам» всерьез не воспринималась – воля обстоятельств, так сказать, или благодарность за спасение себя и сына – как хотите, так и понимайте. Но отдавалась она самозабвенно, нисколько не играя – от всей души!
Семнадцатого сентября в обеденное время я возвращался в гостиницу, облегченный на двести долларов, зато с паспортом на имя Лапкиной Ольги. Не забыли ужгородские «черти» вписать в него и сына Максима. В фойе гостиницы было полно гостей – тургруппа какая‑то приехала. А мне среди всей этой толчеи не понравились два типа, которые явно кого‑то «выпасали». На всякий случай, незамеченным, я проскочил к портье – продлить пребывание в номере, а тот огорошил меня неожиданной новостью: требовалось оплатить телеграмму «моей» женщины, которую она отстучала из номера своей маме в Ташкент, уведомляя, что ее любимая доченька в самом скором времени уезжает за границу...
Ну что здесь можно сказать?! Баба – она и есть баба! И хоть ты ей трижды интеллигентное образование дай – все равно в ее сером веществе сохранится что‑то куриное...
Наш номер был на четвертом этаже. Я, не вызывая лифта, стал подниматься по лестнице. И уже со второго этажа заметил на своем пролете... одного из парней Вольвака. Ясно – лестница перекрыта! Очень веселый карнавал получался – я‑то совсем «пустой», все мои шмотки и аппаратура там, в номере. А в кармане – два теперь уже никому не нужных паспорта и денежный остаток – восемьдесят баксов... Вдоль стены мне удалось незамеченным пробраться на третий этаж и спрятаться в ближайшем к лестнице дверном проеме номера. Я стоял и слушал, а что мне оставалось делать?
Через несколько минут услышал командный рык Вольвака:
– Веснин, открывай, козел! – И стук ногами в дверь номера. Изнутри не отвечали. Затем – хруст и треск выбиваемой двери, непонятный шум и вновь голос бывшего заместителя Тихонова:
– Руки, сучка! Убери ствол, падла!
И следом – пара выстрелов, по звуку – из табельного ПМ, а не из моего «Комбат матнума». Все! Окончен бал, тушите свечи!
Я спустился вновь на второй этаж, выдавил дверь одного из номеров, окна которого выходили во двор... Через пяток минут, сделав небольшой крюк по улицам, стоял метрах в ста от входа в гостиницу, курил и наблюдал. Минут десять еще в фойе ничего не происходило, затем к подъезду подскочила «скорая», в которую быстро загрузили на носилках тело, покрытое окровавленной в двух местах простыней, а плачущего Максима запихивал в «Волгу» сам Вольвак. Я смотрел вслед отъезжающим машинам так долго, что догоревшая до фильтра сигарета прижгла мне пальцы, как бы напоминая – все кончено, очнись!
Рядом я увидел полуоткрытый канализационный люк. В него и полетели наши паспорта: оба моих – засвеченные, и Анжелкин, который ей уже никогда не понадобится...
Осень 90‑го года. Западная Украина. Человек без документов, без денег, да еще и в розыске. Очень невеселая перспектива, доложу я вам!
