Александр Бушков - Пиранья. Озорные призраки
Гай деловито протолкался вперед – и замер на месте, растерянно таращась на происходящее.
У двоих прилетевших в руках ничего не было – а двое остальных держали стволами вниз короткие аргентинские автоматы. Мазур прекрасно знал эту модель: небольшая, игрушечная на вид, но трещотка самая настоящая и способна натворить дел, особенно в умелых руках.
Шагавший впереди поднял автомат, одной рукой, без усилий, наведя ствол в небо, с небрежным видом потянул спуск. Автомат выплюнул очередь на десяток патронов, вылетевшие гильзы по дуге ушли в песок.
Моментально воцарилась полная тишина, и все замерли в позах, в которых их эта неожиданность застала. Человек с автоматом, подойдя близко, распорядился спокойно, деловито:
– Ну-ка, мальчики и девочки, кыш, кыш! По корабликам, живенько, два раза повторять не буду и стрелять буду уже не в воздух... Живенько, кому говорю! А ты останься, австралиец! Стоять смирненько!
Вся толпа так и сыпанула к суденышкам. Двое с автоматами шагали следом с невозмутимым и хватким видом опытных пастушеских волкодавов. Мазур остался стоять на месте, решив, что не стоит обострять ситуацию, не имея точной информации. Вся эта четверка была ему решительно незнакома. Но, как бы там ни было, ухватки у них что-то не напоминают поведение блюстителей закона, пусть даже грубых и нахальных...
Двое оставшихся неторопливо подошли к нему. Оружие у них, разумеется, все же было – Мазур без труда углядел под пиджаками внушительные кобуры.
Это еще полбеды. Что ему решительно не понравилось, так это лица незнакомцев. И вовсе не потому, что они были какими-то особенно зверскими или уродливыми. Ничего подобного, наоборот – самые обычные люди, неброской внешности. Просто-напросто подобные физиономии он просекалсразу. Как правило, они принадлежали людям серьезным и потому особенно опасным. Спокойное превосходство, бесстрастие, холодная непреклонность. Обычно такие ребятки не мелочь по карманам тырят в автобусах, а занимаются делами посерьезнее. И относиться к ним нужно со всей серьезностью, не за фраеров держать...
В кабине самолетика, Мазур прекрасно рассмотрел, больше ни кого не осталось. Ситуация, конечно, вовсе не похоронная, но из-за своей полнейшей непонятности все же скверная...
Он оглянулся. Массовку, сноровисто разбив на две кучки, уже загнали на кораблики, скрылись из виду и они, и их погонщики с автоматами.
– Нужно поговорить, Дикки, – сказал один, глядя на Мазура примерно так, как он сам смотрел на копощащихся в песке крабиков.
– А вы меня ни с кем не путаете, ребята? – осведомился Мазур.
– Дик Дикинсон, паспорт австралийский, но о подлинности судить не берусь. Скрипочка из оркестра Бешеного Майка. Бродячий музыкант.
– Парни...
Незнакомец спокойно поднял ладонь:
– Простые правила, Дикки. Ты не валяешь дурака и не притворяешься безобидным туристом. Если будешь продолжать в том же духе, чувствительно получишь по организму, а если и тогда не уймешься – словишь вовсе уж болезненно. Ты понял правила?
– Понял, – угрюмо сказал Мазур.
Не следовало нарываться. И так верилось, что слов на ветер этот субъект не бросает.
– Вот и отлично. Как тебя зовут, мы знаем. А меня зовут Мистер Никто.
– Джон Доу, что ли? – рискнул Мазур.
– Это скверная шутка, Дикки.
Шуточка была и в самом деле не особенно и добрая. Так уж издавна принято у американских полицейских и медиков: труп, чью личность пока что установить не удалось, или находящийся в бессознательном состоянии столь же не идентифицированный пострадавший до более детального выяснения именуется в официальных документах «Джон Доу». Если это мужчина, разумеется. Женщину обозначают как «Джейн Доу».
– А что, шутить тоже нельзя? Извините, вы не предупредили.
– Шутить не стоит. Не будем тратить драгоценное время, – сказал Мистер Никто. – Дальнейшая беседа будет протекать просто: вопрос – ответ, вопрос – ответ. Без шуточек, пустословия и, самое главное, без вранья и уверток. Если все пройдет по такому именно сценарию, мы улетим, а ты останешься с этой порнографической шушерой целый и невредимый. Ты понял правила?
– Понял, – сказал Мазур.
Незнакомец огляделся и моментально принял решение:
– Пошли вон туда, под навес. Не так жарко будет.
Пожав плечами, Мазур первым направился к хлипкому навесу.
– Забился в безопасное местечко пережить трудные времена?
– Пожалуй, – сказал Мазур.
Под навесом стояло превеликое множество пластмассовых стульев. Усевшись на ближайший, Мистер Никто кивнул Мазуру:
– Садись, Дикки, разговор в пару минут не уложится...
Прежде чем Мазур сел, второй бесцеремонно его охлопал, явно в тщетных поисках оружия, а потом поместился за спиной. Мистер Никто заложил ногу на ногу, сунул сигарету в рот и сказал небрежно:
– Кто ты такой, мы, как видишь, прекрасно знаем. Что до нас, то мы просто-напросто мальчики на посылках. Есть такая категория наемных работников, в нее вписывается превеликое множество самого разного народа. Но суть, в общем, одна. Мальчики на посылках. Нам поручили с тобой потолковать, и мы не поленились прилететь. Предупреждаю сразу, чтобы не осталось ни малейших недомолвок: мы, как ты уже, должно быть, просек – посыльные особогорода. Не лирические записочки доставляем от кавалеров к дамочкам и не пиццу развозим. У нас гораздо более серьезная контора, и задачи, соответственно, гораздо более серьезные, чем у разносчиков пиццы. Да и хозяин, скажу тебе по секрету, очень серьезный. В том смысле что все его поручения полагается выполнять в сжатые сроки и очень скрупулезно, от сих и до сих. Если мы подведем хозяина, чего-то не выполним, выполним не в полном объеме или напортачим, хозяин будет в ярости. Такие провалы, к гадалке не ходи, заканчиваются для провинившихся купанием в каком-нибудь тихом заливчике с увесистыми бетонными ластами на нижних конечностях. Или чем-нибудь другим не менее унылым – а то и гораздо более мучительным. Понимаешь, что отсюда вытекает? То, что мы не можем позволить себе роскоши напортачить или выполнить поручение наполовину. И поскольку у человека нет более близкого создания, чем он сам, мы с приятелем думаем в первую очередь о себе. Все твоинеудобства, которые могут возникнуть от твоего нежелания сотрудничать, нас совершенно не трогают. В том числе и то, будешь ты жив или станешь мертвым. Мне уже приходилось переселять людей на тот свет – и, подозреваю, еще придется... В общем, шутки кончились, а виляния, увертки и ложь недопустимы. Уяснил?
– Уяснил, – сказал Мазур.
– Серьезно?
– Серьезно.
– Сразу видно делового человека с некоторым жизненным опытом... – одними губами усмехнулся Мистер Никто. – Увертюра кончилась. Началось представление. Просьба у нас к тебе небольшая, довольно легко выполнимая и совсем несложная. Я представления не имею, кто рванул вашу «Викторию», но меня такие подробности и не интересуют... У меня другая задача. Мне нужно, чтобы ты привел нас к Бешеному Майку. Быстро и не петляя, по прямой линии.
– А зачем?
– Мы его вежливо попросим забыть о своих планах и убраться отсюда к чертовой матери.
– Парни, я не шучу и не виляю, – сказал Мазур. – Я вас попросту ориентирую в ситуации. Насколько я знаю Майка, он вряд ли вас послушает. Уж если он взял деньги и наметил дело...
Мистер Никто прервал:
– Вот этоуже не твоя забота, Дикки. У тебя об этом не должна болеть голова. Это уже наши проблемы. От тебя, повторяю, требуется одно: привести нас к Майку. Он, как любой на его месте, где-то залег на дно. И ты должен знать, где. У вас, сто процентов, подобное было обговорено заранее, укрытия намечены, пути отхода продуманы... Я же не считаю его сопляком – и тебя, кстати, тоже – я к нему серьезно отношусь. И в жизни не поверю, что ты не знаешь, где он. Ты у него – правая рука...
– Почему вы так решили?
– Резонный вопрос, – не удивившись и не возмутившись, кивнул Мистер Никто. – Помнишь парня по имени Уолли? Ты никак не мог его забыть, слишком мало времени прошло... Мы с ним поговорили по душам, и он выложил все, что о тебе знал.
– И где сейчас его потроха? – усмехнулся Мазур.
– Там же, где и вся туша, – спокойно сказал Мистер Никто. – Уолли сейчас сидит в подлетающем к Штатам самолете, благословляет Бога, что был умным мальчиком и потому убрался целым и невредимым... Стиль работы и специфика ситуации. Нам не было никакой надобности разбрасывать его потроха акулам в море. Он моментально смекнул, что с нами шутить не следует, был откровенным и словоохотливым, как на исповеди, – и потому отпущен с миром. Можешь не верить, но обошлось даже без зуботычин. Потому что он не дурак. Хочется верить, с тобой все так же пройдет – быстро, легко, к полному удовлетворению обеих сторон. Если выполнишь все, что от тебя потребуется, не будет смысла тебя убивать.
