Андрей Московцев - Бухгалтер
— Ага, ага, — закивал Ричард. — Именно! Принять меры по недопущению дальнейшего обострения обстановки … э-э … эскалации напряженности и международного скандала. Именно так. Вам удалось! В результате принятых мер, как вы изволили выразиться, не осталось никого, кто мог бы скандалить.
Прошелся по палубе.
— Отлично, господин Барабанщиков! — неожиданно вскричал Ричард, дымящаяся сигара описала стремительный полукруг, — вы и ваша спутница оказали мне неоценимую услугу. И обществу — в целом! — тоже. Эта банда грязных ублюдков терроризировала и грабила бедных рыбаков, крестьян и глупых, толстых туристов на протяжении длительного времени. Продажная и коррумпированная полиция не могла с ней справиться, — Ричард на мгновение сделал эффектную паузу, опустил вскинутые руки и уже спокойно закончил выступление. — Я, кстати, тоже. Эти уроды очень мешали моему бизнесу.
Василий и Алика переглянулись. Похоже, их новый знакомый имеет явно выраженную склонность к артистизму и патетике. Он не говорит, а выступает, как на театральной сцене. «Только бы не начал стихи декламировать, — опасливо подумал Василий, — хорошо, если просто эксцентричен, а ну как псих»?
— И каким же бизнесом вы занимаетесь? — спросил он.
— Да тем же самым, мой друг! — жизнерадостно сообщил Ричард.
— Эти придурки были конкурентами, а вы их устранили. Весьма благодарен за это, весьма!
Девушка отвлеклась от беседы, тихонько клевала виноград. Услышав последнюю фразу, замерла с виноградиной в руке, лицо побелело.
— А как же … э-э … свободный художник? — растерянно сказала она.
— Творческий человек самовыражается не обязательно кистью или резцом, — любезно пояснил Ричард, — способы могут быть самыми разнообразными. Хотя к живописи я неравнодушен.
— Так вы рисуете?
— Да, мадмуазель, и еще коллекционирую! — с гордостью произнес Ричард. Обращаясь к девушке, почему-то называл ее на французский манер мадмуазелью. Василий вспомнил об акценте, спросил:
— Среди ваших предков нет французов?
— Моя мать была француженкой.
— Прекрасно, — поспешил продолжить Василий, — значит, вы наполовину француз, а Россия и Франция уже двести лет не ссорятся.
Ричард сел за стол, плеснул шампанского:
— Верно, мой друг, — ответил он, рассматривая игру пузырьков воздуха в бокале, — и я вам благодарен за то, что вы для меня сделали. Но беда в том, что среди убитых вами — мой двоюродный брат. Чувство благодарности борется во мне с желанием отомстить.
— И какое побеждает? — пискнула Алика.
— Пока не знаю, очаровательная Элла. Я художник и бизнесмен, а не разбойник.
Ричард уже не улыбался. Откуда-то возникли молчаливые телохранители с пистолетами в открытых кобурах.
— Вы довольно красивы, мадмуазель, — задумчиво произнес он, — убивать красивых женщин — святотатство.
Заметив испуг в глазах, успокаивающе поднял ладони:
— Нет, не бойтесь, я не стану вас убивать. И в другом… э-э… аспекте вы меня не интересуете. У меня вкусы не такие, как у простых людишек. Но вам о них лучше не знать.
Мгновение изучающе смотрел на девушку, добавил:
— Но я знаю человека, ценящего именно ваш тип красоты. Он заплатит мне золотом столько, сколько вы весите. Так что вам не о чем беспокоиться на ближайшие три недели. Ни один волос не упадет с вашей головы и никто не посмеет прикоснуться к вам.
Прайс замедленно повернулся к Барабанщикову, лицо расцвело улыбкой:
— Ну а вы, мой друг, являетесь великолепным образцом мужчины, воина и вас тем более не пристало резать, как барана. С вами я поступлю по-другому.
Василий спокойно смотрел на Ричарда, не поворачивая головы, но обостренные чувства сказали ему, что по бокам стоят телохранители и стерегут каждое его движение, наблюдают за лицом и руками. Шансов нет, следует спокойно ждать. Расслабил сведенные мышцы, откинулся на спинку кресла.
— Лихо проведенный морской бой говорит о многом, но каковы ваши шансы в рукопашном бою? — продолжал негромко рассуждать Ричард. — Знаете, мне мама в детстве сказки читала, в них герой попадал в лапы злодея или колдуна. Чтобы вырваться, герой должен был либо обмануть его, либо сразиться. Вам предстоит то же самое.
— В халате? — тихо спросил Барабанщиков.
— Ну что вы, вас оденут, — без тени иронии ответил Ричард. Появился китаец, с поклоном пригласил за собой.
Алика сидела прямая, бледная и молча смотрела в иллюминатор. Итак, она рабыня, товар на продажу. Такого поворота судьбы даже представить не могла. И вырваться, похоже, невозможно. Нет ни денег, ни документов, ничего! Она никто и зовут ее никак. Василия сейчас заставят драться на потеху этому Прайсу, как гладиатора и, в конце концов, убьют — он же не самый сильный! О побеге с яхты нечего и думать — рядом неотлучно находится китаянка. Чуть что, подымет визг, а то и сама прибьет, ведь все китайцы чертовы кунфуисты. Вон, в кино, прыгают как блохи и летают, кувыркаются в воздухе! Да и куда бежать, море кругом. Невеселые размышления прервал отвратительно жизнерадостный голос Ричарда:
— Мадмуазель, идите сюда, все готово.
Жесткие руки телохранителей подняли, повели к краю верхней палубы. Китаянка услужливо тащила плетеное кресло и сразу присунулась с ним, как остановились. Не чуя палубы под ногами, девушка опустилась в кресло, замерла, боясь вздохнуть. Внизу, на краю оранжевого круга, стоит Василий. В черных просторных штанах, кедах и больше ничего. Кисти замотаны в боксерские бинты. Стоит спокойно, равнодушно щурясь на солнце, будто загорать вышел. Руки сложены на груди.
— Какой великолепный экземпляр, а? Буйвол, настоящий буйвол! — возбужденно потирая ладони, бормочет Ричард, восторженно рассматривая глыбы мышц, — мои, конечно, мелковаты, но все же что-то могут…
Встал, поднял руки и провозгласил:
— Итак, господа! Вам предоставляется шанс неплохо заработать.
Перед вами — русский медведь. Он силен и свиреп! Пятьсот долларов тому, кто свалит его!
С этими словами обвел глазами команду. Толпа оживленно заголосила, из нее выбрался худощавый парнишка, черный и быстроглазый палестинец.
— Тысячу баксов, хозяин, если он больше не поднимется! — крикнул на корявом английском. Ричард с сомнением посмотрел на него, но кивнул.
Картинно пританцовывая, палестинец пошел на Барабанщикова. Василий безмятежно рассматривал ногти на левой руке, а правой почесывал ногу через штанину. Дотанцевав до русского, палестинец с воплем ударил ногой, целясь в лицо. Не меняя положения тела и не поднимая головы, Василий быстро выбросил левую руку вверх. Нога выполнила роль рычага. Палестинца закрутило, он громко шлепнулся на палубу, как мокрая тряпка на пол. Лицо буквально влипло в твердый пластик, хлынула кровь. На палубе воцарилась мертвая тишина. Ричард первым понял, что палестинец мертв. Мотнул головой, приказывая убрать труп. В полном молчании на середину вышел следующий. Тоже палестинец, старше и тяжелее. Обратился к Ричарду:
— Хозяин, я слышал, что на медведей не охотятся в одиночку, а травят сворой волкодавов. Нас будет пятеро на медведя, это справедливо.
Подошли еще четверо, таких же матерых. Ричард скривился, глаза с сомнением пробежали по всем пятерым, но кивнул. Все затаили дыхание. Даже на неподвижных лицах телохранителей отразился интерес. Пятеро начали медленно приближаться к русскому, обходя с боков. Барабанщиков как очнулся, повертел головой, развел руки, словно потягиваясь и слегка сместился левее. Теперь солнце светило ему вбок. Улыбнулся, как друзьям, сказал несколько слов по-русски. Значение слов поняла только Алика. На душе у Василия светло и спокойно. Собравшиеся вокруг дураки не знали, что один против пяти — это стандартный тренировочный бой даже для солдата срочника из спецназа. Для профи вовсе семечки. Неожиданно прыгнул вперед, стремительно пошел по кругу против часовой стрелки, быстро и страшно, словно многорукое и многоногое чудовище из ночного кошмара. Зрители увидели только быстрые, почти смазанные движения рук и ног. Противники валились тряпичными куклами на палубу уже мертвыми или тяжко искалеченными. Только самый крайний из пятерых успел что-то сообразить и кинулся навстречу, размахивая руками. Короткий тычок превратил лицо в кровавую кашу.
— Водички можно, месье Прайс? — буднично попросил русский, брезгливо потряхивая испачканными руками.
Восторженно улыбаясь, Ричард немедленно бросил бутылку минеральной. Барабанщиков поймал одной рукой и по-русски сковырнул крышку о край надстройки. Осторожно смыл с рук чужую кровь.
— Итак, кто еще желает попытать счастья? — звенящим голосом провозгласил Прайс.
В полной тишине раздался презрительный голос русского:
— Вы им побольше денег предложите, мсье, так они не захотят. Трусоваты.
