Альберт Байкалов - Тень сбитого лайнера
Неожиданно над головой что-то прошелестело. Из руин поднялся сначала один столб огня и дыма, потом второй, третий.
– Началось! – взволнованно прохрипел Тарас и устремился к машинам, стоявшим на лесной дороге.
К ним уже бежали бойцы роты, подгоняемые сержантами и Матюшонком.
– Заводи! – Тарас для верности встал так, чтобы его видели все механики-водители, и сделал круговое движение рукой.
Посеченные осколками и пулями, закопченные, покрытые ржавчиной машины грозно взревели и укутались черным дымом.
Тарас увидел БМД соседней роты, ползущую среди деревьев. За ней тащился мусоровоз, обшитый листами железа.
Ротный оглянулся на бойцов. Все отчего-то собрались рядом с ним. В глазах большинства читался страх. Расюк торопливо докуривал сигарету. У Тоботько руки тряслись так, что он с трудом снял каску, чтобы утереть пот, а потом, надевая, дважды ударил себя ее кромкой по переносице.
– Вперед! – Тарас махнул рукой.
БМД и бронетранспортер, стоявший в конце колонны, тронулись. Механик второй машины резко надавил на педаль сцепления. Стальная громадина рванула с места быстрее, чем надо, ударила носом в корму первой и заглохла. Раздался грохот.
Супруненко вне себя от злости подбежал и крикнул:
– Чего встали? Заводи!
Что-то зло бормоча себе под нос, пунцовый сержант скрылся в люке. БМД плавно тронулась.
Тарас облегченно перевел дыхание и устремился к бойцам. Задержка могла обернуться бедой для всего батальона.
Рубеж перехода в атаку был обозначен ориентирами, находящимися вдоль кромки поля. БМД и бронетранспортер разошлись веером и встали в боевую линию. Пехота рассредоточилась за ними и стала выдвигаться следом. Ноги солдат вязли и путались в траве, примятой гусеницами. Кое-где из нее торчал подсолнечник. В этом году здесь ничего не сеяли.
Тарас огляделся. Фланги батальона ушли далеко вперед. Станция для связи с командирами машин не работала. Однако они сами заметили отставание и без подсказки стали нагонять. Супруненко медленно бежал, прикрываясь корпусом бронетранспортера.
Вот и окраина. Боевая линия выправилась. Ротный облегченно вздохнул. Может, комбат и не заметил провала в центре боевых порядков?
Неожиданно справа раздалась короткая очередь. Тарас посмотрел в ту сторону. У кого-то на левом фланге соседней роты сдали нервы.
«Сейчас начнется», – подумал он.
Тут же раздалась вторая очередь, с нею слилась третья. Через какое-то время правый фланг батальона поливал свинцом пепелище.
Рота вошла в село и по двум параллельным улицам двинулась в направлении центра. От первых домов остались лишь остовы стен, горы битого кирпича и шифера, из которых торчали обуглившиеся доски, обломки домашней утвари и трубы, причудливо изогнутые взрывами.
С начала выдвижения рота Тараса еще не сделала ни одного выстрела. Однако паранойя взяла свое, когда появились более-менее уцелевшие дома. Бойцы как-то враз, без команды, открыли огонь. Полетела в оконный проем деревянного дома граната.
Тарас присел и тут же вскрикнул. В правом ухе будто что-то лопнуло, а скулу обдало теплом. Он развернулся. Расюк, мелкий солдатик, похожий на тень, был явно не в себе. Округлив глаза, обезумевшие от ужаса, он палил направо и налево. В какой-то момент дульный срез его автомата оказался на уровне виска Тараса. Выходит, он едва не пристрелил командира.
– Прекрати! – заорал Супруненко, подавился дымом и закашлялся.
В это время у Расюка закончились патроны, и он остановился, чтобы сменить магазин. Руки бедняги ходили ходуном, каска свалилась на глаза. Вокруг стоял невообразимый треск, бухали гранаты. Одна из них угодила в столб, отлетела на кучу песка и рванула.
В это время с соседнего двора вышел старик и стал что-то кричать, потрясая над головой палкой.
Тарас различил лишь одну фразу:
– Нет здесь ополченцев!
Из калитки на противоположной стороне улицы выскочил безоружный мужчина, и тут же налетел на пули, выпущенные сразу несколькими подчиненными Супруненко.
– Отставить! – пытался остановить этот ужас ротный, но даже не слышал своего голоса.
Поддавшись стадному чувству и страху, солдаты палили кто куда. От печных труб летели куски кирпича, звенели стекла. Гремя обрывком цепи, закрутилась с визгом невесть откуда взявшаяся собака.
Тарас не помнил, сколько длился весь этот кошмар. Час, два, а то и пять. За все это время в ответ на их огонь не прозвучало ни одного выстрела.
Супруненко привалился спиной к остаткам забора, с безучастным видом сидел на земле и наблюдал за тем, как бойцы обыскивали дома. Их уже интересовали не ополченцы, а ценные вещи и продукты. Вот один вышел из подъезда двухэтажного дома, что-то пряча в карман штанов. Второй нес под мышкой небольшую магнитолу.
– Чего пригорюнился? – Голос командира батальона вывел ротного из прострации.
Тарас поднял взгляд.
Денисов стоял, широко расставив ноги и заслонив собой солнце.
– Чего уставился?! – вспылил комбат. – Я доклада жду, сколько потерял убитыми и ранеными?
Супруненко медленно поднялся.
– Откуда здесь могут взяться убитые? – Он растерянно огляделся по сторонам. – В нас ведь и стрелять некому было.
– Это тебе показалось. Мы с трудом взяли это село. Каждый дом здесь был превращен в крепость. Террористы стояли насмерть, и пленных у нас нет, – заявил комбат.
– Террористы, – эхом повторил Тарас и посмотрел вдоль улицы.
Двое солдат из соседней роты спешно натягивали на убитого местного парня камуфляжные штаны. Рядом с ним уже лежал автомат. Мертвый старик сжимал в руке разряженный гранатомет.
– Сейчас должны подъехать журналисты. Проведи с бойцами подробный инструктаж, – продолжал комбат. – Чтобы никто лишнего не взболтнул. Пригрози трибуналом или расстрелом!..
– Я понял. Разрешите идти?
– Валяй. – Майор вяло махнул рукой.
Тарас направился в ту сторону, откуда они вошли в село.
– Побойся бога! – донеслось из-за высокого металлического забора, превращенного осколками и пулями в гигантское решето. – Я ведь всю войну прошел, чтобы ты сейчас жил!
– Зря воевал, папаша, – раздался в ответ чей-то голос. – Лучше бы немцы победили.
Тарас знал, что с участником войны говорил кто-то из его подчиненных. Он вошел в проем, образованный взрывом. Спиной к нему стоял коренастый солдат. Автомат небрежно висел на плече, каска сдвинута на затылок. Перед ним стоял старик. Почерневшая кожа лица, седина, покрытая ржавой пылью и слезящиеся глаза. Солдат услышал звук шагов по железу и развернулся.
Тарас успел разглядеть награды в его руке, опущенной вдоль туловища.
– Зачем взял?
– А что? – удивился солдат.
– Фамилия! – с трудом сдерживая себя, чтобы не броситься на недоноска, процедил сквозь зубы командир роты.
– Масюк.
Откуда-то со стороны огорода послышались женские причитания и грохот. Масюк и старик обернулись. Из-за угла дома появился еще один подчиненный Тараса. Рядовой Коркин волок на веревке теленка.
– Куда ты его тащишь? – спросил Супруненко, хотя и так было ясно, что голодные бойцы собрались зарезать скотину.
– Как куда? Сейчас завалим да хоть поедим как люди. У них еще и картошка есть!..
– Господи! – Женщина, семенившая следом, встала и закрыла нижнюю часть лица руками, словно боясь сказать что-то лишнее.
– Это моя дочь, – устало произнес старик и махнул ей рукой. – Пусть забирает…
– Все вернуть! – охрипшим от волнения голосом приказал Тарас.
– Да как? – округлил глаза Коркин. – Вся рота от пуза наестся!
– Я последний раз говорю!
– Забирай. – Коркин швырнул женщине конец веревки.
В тот же момент Масюк, словно нечаянно, выронил на землю награды.
Никогда еще Тарас не прилагал столько усилий, чтобы не сорваться. Он медленно подошел к солдату, присел на корточки, сложил на ладонь орден Красной Звезды, медали «За боевые заслуги» и «За отвагу», выпрямился и протянул их старику.
– Спасибо, сынок! – Дед двумя руками взял награды, и по его щеке пробежала слеза.
– Папа! – позвала его женщина, ухватила веревку и потащила теленка обратно. – Иди в дом!
Тарас вышел на улицу.
– Командир! – раздался за его спиной голос Матюшонка.
Супруненко обернулся.
– Чего тебе? – устало спросил Тарас.
Лейтенант подошел ближе, сунул руку в карман и извлек из него грязный мобильный телефон с треснувшим дисплеем.
– Смотри, чего нашел!
– Он же не работает, – сказал Тарас. – Или батарея давно разрядилась.
– Не угадал. – Матюшонок подошел ближе. – Я его просто отключил, чтобы зря не работал. Уже домой позвонил.
– А почему ты мне об этом говоришь? – Ротный насторожился. – Собираешься сдать? Так иди к комбату.
– Я знаю, что ты тоже хочешь связаться с семьей.
