Альберт Байкалов - Зеленая банда
«Господи, да когда же это кончится? Где этот Матрос? Еще днем пообещал вернуться и исчез! А где я лежу? — неожиданно на затылке зашевелились волосы. — Мы ведь переложили Ольгу на кровать! Неужели я лег прямо с ней?»
Он медленно встал. Ориентируясь по сереющему квадрату окна, направился к выходу. Оказавшись в соседней комнате, стал шарить по стене рукой, ища выключатель. Неожиданно из черноты тьмы вдруг вылетело лицо Шестаковой…
— А-аа!
Привезенцев пришел в себя от того, что кто-то тормошил его за плечо. Он с трудом разлепил глаза. Некоторое время глядя перед собой, Юрий Сергеевич не понимал даже, что означают раздававшиеся откуда-то сверху звуки. Потом вдруг вспомнил, что в соседней комнате лежит труп.
— Наверное, он уже разложился! — простонал он.
— Что вы сказали? — спросил кто-то.
Но Юрий Сергеевич был занят пока только своими ощущениями и восприятием. Первым делом он понял, что видит лишь одним глазом и лежит на спине. Странно, руки вытянуты вдоль туловища. Он попытался сесть, но лишь застонал от боли в запястьях. Что за чертовщина? Тело ему не подчиняется. Постепенно туман стал рассеиваться, и Привезенцев разглядел силуэты стоящих рядом людей. Неожиданно он вдруг решил, что это полицейские.
— М-мм! — он замотал головой, пытаясь перевернуться на бок.
— Чего это он? — раздался другой голос.
Наконец Привезенцев вдруг отчетливо разглядел рядом с собой одетого в белый халат мужчину.
— Где я? — дернулся Привезенцев.
— Сначала скажите, вы видите меня? — выдвинул условие врач.
— Вижу! — выпалил Привезенцев. — Где я?
— Назовите свое имя?
— Ты что, издеваешься?
— Пожалуйста, скажите, как вас зовут?
— Юрий Сергеевич.
— Какое сегодня число, Юрий Сергеевич?
— Ты чего, урод, офонарел? — взревел Привезенцев. — Я депутат Государственной думы.
Откуда-то сбоку раздался тихий смех нескольких человек.
Врач обернулся:
— А вас, думаете, в лучшем виде привезли?
— Вы можете сказать пациентам, чтобы они пока вышли? — неожиданно раздался до боли знакомый, можно сказать, родной голос. Только Привезенцев никак не мог понять, где он его слышал. Но этот слащавый баритон вселил в него уверенность, что он зря боится.
— Все в коридор! — потребовал врач.
Послышались недовольные вздохи, заскрипели кровати.
— Вы можете сказать, что с ним? — вновь раздался все тот же голос.
— Он все еще находится под воздействием лекарств, — с досадой глядя на Привезенцева, констатировал врач.
— Как вы могли?! — стал сокрушаться мужчина. — Вы понимаете, чем это может закончиться?
— Но и вы поймите, — доктор развернулся, глядя куда-то в сторону. — Полиция привозит человека без документов, почти раздетого, с разбитым до неузнаваемости лицом и ко всему пьяного…
— Но ведь он представился! — возмутился голос.
— А вы бы что подумали на месте дежурного врача? — доктор склонил голову набок. — У нас привозят и президентов, и наполеонов.
— Неужели ни разу по телевизору не видели?
— Но вы сами посмотрите! — врач двумя руками указал на Привезенцева как на вещь. — Он сейчас еще более-менее. А тогда, в грязи, в крови, глаз заплывший…
— Хорошо, сейчас-то как быть?
— Илья! — наконец дошло до Привезенцева. Насколько мог, он приподнял голову и посмотрел себе на ноги. Так и есть, это был помощник. В черном осеннем пальто он стоял у кровати.
— Юрий Сергеевич! — просветлел Илья. — Наконец-то!
— Где я?
— Вы в больнице, — Илья осуждающе посмотрел на доктора: — Чего вы стоите?
— Санитар! — крикнул доктор. Скрипнула дверь и в палату кто-то вошел. — Отвяжите…
Над Привезенцевым склонился молодой парень в белом халате. Почти сразу Привезенцев почувствовал облегчение в руках. Оказалось, он был привязан за запястья к кровати. Когда два матерчатых ремня сняли, он медленно сел и огляделся.
В палате стояло шесть коек. За окном трепал остатки желтой листвы на дереве ветер.
— Вы извините нас, — доктор развел руками. — Не узнали…
Привезенцев посмотрел на Илью.
— Вы пропали три дня назад, — по-своему поняв его, стал рассказывать помощник. — Мы обзвонили все больницы, морги, сообщили в полицию. Уже собирались делать официальное заявление о похищении, но тут я решил проверить, и… — он посмотрел на доктора.
— Войдите в наше положение, — стал оправдываться доктор, — здесь обычное дело, когда люди называют себя и антихристами, и богами…
— Значит, меня полиция привезла? — спросил Привезенцев, вспомнив, как его били подростки.
— Да! — в один голос подтвердили Илья и врач.
— А документы?
— Никаких, — сказал доктор и виновато потупился.
Илья сделал лицо строгим:
— Им это так не сойдет!
— Но помилуйте! — взмолился доктор.
— Это я не про вас! — с пафосом заявил Илья. — Вы делали свою работу. А на Юрия Сергеевича напали те, кому не по нраву то, чем занимается наша фракция…
— Довольно, Илья, — махнул рукой Привезенцев. — Где моя одежда?
— Вас доставили в одной майке и штанах, — тут же сообщил доктор, покосился на помощника и робко добавил: — Босиком…
— Беспредел, — покачал головой Илья.
Привезенцев потрогал глаз:
— Мне нужна одежда и, — он вытянул ноги, разглядывая черные от грязи пальцы: — Где здесь помыться?
— Организуем, — засуетился врач.
— Нужно сделать так, чтобы об этом инциденте никто не узнал, — сказал Илья.
— Тогда он будет вашим родственником, — кивнул доктор. — И мы его переведем в вип-палату.
— Это еще зачем? — удивился Привезенцев. — Вы что, меня еще здесь держать собираетесь?
— Нет, что вы! — замотал головой врач. — Просто там спокойно, тихо, уютно. Вам ничто не будет мешать заняться собой.
Полдня ушло на то, чтобы привести себя в порядок и переодеться. Илье пришлось съездить за новым костюмом и обувью. Но синяк под правым глазом, ссадина на скуле и разбитая бровь от этого еще сильнее обращали на себя внимание. Все попытки запудрить, замазать тональным кремом не увенчались успехом.
— Что будем делать? — разглядывая лицо Привезенцева, спросил Илья.
— Из всего надо извлекать пользу, — Привезенцев поставил на стол косметичку. — Мне понравилась высказанная тобой в палате версия.
— По поводу нападения? — просиял Илья.
Привезенцев кивнул.
— Даже если бы этого не произошло, нам все равно пришлось бы что-нибудь придумывать, — сказал Илья.
— Почему?
— Ваше избиение органично вписывается в контекст произошедшего в Беклемишевске.
— Кстати, как там все прошло? — Привезенцев медленно опустился на край кровати.
— Не все цели достигнуты, — расстроенно сообщил Илья. — Но шум был хороший, — он покосился на двери и слегка склонился над Привезенцевым: — Василевский выжил…
Водитель плавно проехал вокруг фонтана и остановился у гранитной ступени ведущей к дому лестницы. Охранник тут же услужливо открыл дверцу. Однако он не спешил выходить. Со слов врача, за время, пока Привезенцев находился на стационаре, он лишь пил воду. Все попытки накормить его не приносили должного результата. После пары ложек каши или бульона депутат начинал морщиться, плеваться, а однажды даже укусил санитарку за палец. В туалет его выводили, но он не помнил.
— Позор! — одними губами проговорил он. — Это же надо так зажраться!
— Юра! — оторвал от размышлений голос подошедшей к машине жены. — Почему не заходишь в дом?
— Устал, — он поставил ногу на брусчатку и вышел.
Кутаясь в куртку, Галя разглядывала его лицо.
— Что? — он взялся за подбородок.
— Илья сказал, что на тебя напали, — тихо сказала она.
— Ничего, — он обнял ее за талию и направился по ступенькам вверх. — Издержки производства.
— Их поймали?
— Кого? — не сразу понял он, о ком речь.
— Тех, кто тебя бил, — пояснила она.
— Нет, — он сокрушенно вздохнул. — Да и как? Темно ведь было. Я сознание потерял, поэтому никого не запомнил.
— Какой ужас! — всплеснула она руками.
Он кивком головы поблагодарил охранника, услужливо открывшего перед ним двери:
— Это я еще легко отделался.
— Тебе надо немедленно уходить из политики, — завела она старую пластинку. — Уедем за границу…
— Я патриот, — он обнял ее за талию и поцеловал в щеку.
— Весь день названивают журналисты, — повернувшись к нему спиной, заговорила она. — Хотят узнать подробности.
— Как я не люблю всю эту шумиху! — снимая с нее куртку, посетовал он. — Раздуют из мухи слона.
— Но какая муха, какой слон? — она положила руки ему на плечи и заглянула в глаза: — Ты герой, и я тобой горжусь!
Привезенцев неожиданно почувствовал ком в горле, а на глаза навернулись слезы:
