Виктор Доценко - Награда Бешеного
Не успели Розочка с тетей попасть в «кишку», как перед ними вырос стройный молодой человек лет двадцати пяти, с благообразным симпатичным лицом явно со следами макияжа.
— Госпожа Данилова? — с голливудской улыбкой спросил он по-русски с едва уловимым акцентом.
— Да, я Роза Данилова, а это моя тетя — Панфилова Зинаида Александровна. — Розочка старалась держаться независимо. — А вы кто?
— Меня зовут Эммануэл Элсуорд! Я представитель юридической фирмы, которая приложит все силы, чтобы ваше пребывание в Америке стало не только полезным, но и приятным! Я, как бы это поточнее выразиться, кто-то вроде вашего личного поверенного, а если еще точнее, то ваш покорный слуга и готов отныне выполнять любые ваши пожелания. — Он застыл в полупоклоне, а говорил так томно, что если бы Розочка закрыла глаза, то ей бы показалось, что она разговаривает с молоденькой девушкой.
— Эммануэль? — с трудом сдерживая смех, переспросила Розочка. — Я смотрела фильм с таким названием и прекрасно помню, что это женское имя!
— Вы почти угадали, — жеманно отозвался Эммануэл. — Для мужчин это редкое имя. Дело в том, что мой папа, очень хотел, чтобы родилась девочка, и заранее придумал это имя, а родился я! — он вздохнул с явным огорчением. — И теперь, чтобы не огорчать его, приходится соперничать с природой.
— Как это? — не поняла тетя Зина, но Розочка пихнула ее локтем в бок, успев шепнуть при этом:
— Зинуля, дорогая, я тебе потом объясню!
— Если вы боитесь меня смутить, то это совсем напрасно, впрочем благодарю! — Эммануэл совсем по-женски взмахнул своими наманикюренними пальцами. — Я «голубой» и нисколько не стыжусь этого! Надеюсь, вас не беспокоит, что я совершенно безразличен к женскому полу? — с явным намеком спросил он Зинаиду Александровну.
Здесь нужно отдать должное природной сообразительности русской женщины. Если в первый момент, увидев перед собой смазливого молодого человека, она обеспокоилась за племянницу, то, услышав, что он другой ориентации, мгновенно успокоилась и с достоинством ответила:
— Меня совершенно не волнует ваша личная жизнь: главное, чтобы моей девочке было хорощо!
— Прекрасный ответ, мэм! Мне кажется, мы с вами станем хорошими подружками?! — Он хихикнул.
— А мое мнение вас не интересует? — чуть капризно спросила Роза.
— Прежде всего ваше, госпожа Роза! Но вас я не имею права спрашивать о таких вещах.
— В таком случае я сама отвечу! — проговорила она, не обращая внимания на красноречивые взгляды тети. — Мне… Мне так забавно видеть рядом с собой «го…», мужчину с другими привязанностями!
— Спасибо, госпожа! — прочувствованно произнес Эммануэл.
— За что? — удивилась Розочка.
— За то, что не уволили меня. Видите ли, не все могут спокойно выносить общество гея, а я очень дорожу своей работой.
— Пустяки! — отмахнулась Розочка. — Но как мне вас называть? Эммануэль — так длинно!
— Если не возражаете, то можно звать просто Эмми! — лукаво улыбнулся он.
— Отлично, Эмми! Мы что, так и будем здесь стоять?
— О, извините, пожалуйста! — по-бабьи всплеснув руками, проговорил Эммануэл. — Давайте сюда багажные квитанции! Я сейчас получу ваш багаж!
— А нам что делать? — насторожилась Зинаида Александровна.
— Вам? — Он на мгновение задумался. — Вы извините, я так давно не имел дел с иностранцами. Вам же еще таможенный контроль пройти надо. Итак, багаж придется получать всем имеете. Это ваши сумки? — кивнул он на огромные спортивные сумки у их ног.
— Да!
— Отлично! — ничуть не смутившись, воскликнул Эммануэл, после чего легко подхватил сумки и с веселым задором выкрикнул: — Дамы, за мной!
Несмотря на видимую хрупкость, Эммануэль оказался довольно сильным и выносливым парнем: во всяком случае, тащил огромные сумки легко и даже с каким-то изяществом. Розочка с улыбкой подхватила тетю под руку, и они двинулись за «носильщиком».
— Ну, тетя, как тебе наш не очень проверенный поверенный?
— Вроде ничего. — Зинаида Александровна почему-то покраснела.
— И ничего-то у тебя не выйдет! — усмехнулась девушка.
— О чем это ты?
— Признайся, он же тебе понравился, — прошептала ей на ухо Розочка.
— Как тебе не стыдно! — Женщина моментально вспыхнула. — Говорить такое родной тетке?!
— А что особенного? Дело-то житейское! Ну и что, что «голубой», зато красавчик!
— Ай-ай-ай! — Зинаида Александровна, похоже, завелась не на шутку.
Дело в том, что замужество было больным вопросом для тети, а Розочка постоянно подтрунивала, приписывая ей любого мужчину, который только попадался им на пути. Это мог быть и продавец на рынке или в магазине, и таксист, подвозивший их до дома, и просто прохожий, имевший неосторожность взглянуть на Зинаиду Александровну.
Как ни странно, но когда умерла ее мама, Зинаида Александровна, погоревав несколько недель, однажды решительно взглянула на себя в зеркало и дала себе слово с этой минуты всерьез заняться своей внешностью и фигурой. В то время ей было всего тридцать восемь лет, а выглядела она на все сорок пять. И не только потому, что никогда не уделяла внимания фигуре, а потому, что ей всегда было абсолютно все равно, как она выглядит, одевается и обувается. Она и в молодости почти не признавала косметики, а уж сейчас и подавно не красилась.
И тому были причины. Ее старшая огненнорыжеволосая сестра Шурочка тоже никогда не употребляла косметики, однако в любой компании любой свободный мужчина всегда западал именно на нее, а не на Зинаиду. Странный и удивительный феномен не только для Зинаиды, но и для всех окружающих и даже для самого претендента.
Так вот и получилось с Сергеем, отцом Розочки. Зинаида и познакомилась-то с ним первой, но на горизонте появилась Шурочка… Он тотчас оказался у ее ног, и вскоре они поженились. Этот случай Зинаида переживала очень остро, тем не менее никогда и ни в чем не винила сестренку и даже не завидовала ей.
Но с отчаяния через месяц после свадьбы Шурочки вышла замуж чуть ли не за первого встречного. Он впоследствии оказался настоящим тираном, правда тиранил этот муж, скорее всего, сам себя, как бы взывая к жалости Зиночки.
Он ревновал «свою Зиночку» по поводу и без повода: кто-то не так взглянул на нее, на когото она не так взглянула, или задержалась после работы, или дольше, чем обычно, ходила в магазин за продуктами. А уж если она подкрашивала губы или пудрила щеки, когда супруги собирались в гости, то дело кончалось тем, что они вообще никуда не ходили.
Нет, он никогда не поднимал на нее руку, никогда не оскорблял, он просто изводил сам себя. Замыкался, начинал пить и в один прекрасный день угас от цирроза печени. После похорон Зинаида плюнула на себя и свою жизнь посвятила Розочке, выплеснув на нее всю любовь к Сергею. Когда же того посадили, она впервые расплакалась на плече Шурочки. Уныло потянулись дни: работа — дом, дом — работа и так каждый день, пока Шурочка не поехала на свидание к Сергею в колонию. Они с Розочкой остались вдвоем.
И вдруг — телеграмма:
«Ваша родственница, Александра Александровна Данилова, скоропостижно скончалась во время свидания со своим супругом. Срочно сообщите: хоронить ли ее здесь за счет колонии или вы заберете тело в Москву для захоронения на родине? С уважением, начальник колонии полковник Севастьянов».
В этот же день, отправив телеграмму, в которой слезно просила дождаться ее приезда, Зинаида втихомолку, скрывая от Розочки страшное известие, стала собираться в дорогу. Когда же все-таки пришлось рассказать, то она поразилась силе воли своей племянницы. Розочка ушла в себя и не разговаривала до тех пор, пока Зинаида не привезла тело. Дочь попросила оставить ее у гроба матери одну и вышла только через несколько часов.
После похорон они уговорили бабушку продать свою однокомнатную квартиру и переехать к ним. Розочка с Зинаидой почти что стали подругами. Исключение составляла лишь бабушка, которая до сих пор пользовалась непререкаемым авторитетом и оставалась этаким третейским судьей в любых спорах.
Для Зинаиды почти ничего не изменилось, она и думать не думала о мужчинах, взвалив на свои плечи все заботы. А когда они с Розочкой потеряли бабушку и остались вдвоем, она вдруг взглянула на себя в зеркало. Слава Богу, в этот момент она была одна и некого было стесняться. Она вдруг заревела горько, с надрывом, во весь голос, жалея свою ушедшую молодость, несчастную любовь, потерю близких и оплакивая свое женское одиночество.
Проплакав так несколько часов кряду, она неожиданно резко встала и скинула с себя всю одежду. Некоторое время Зинаида рассматривала в зеркало все еще крепкие бедра и грудь, потом удовлетворенно причмокнула, вытащила сестрину косметичку и долго приводила себя в порядок. Потом достала свое любимое платье, которое надевала всего лишь раз на свадьбу сестры, натянула на себя и, внимательно оглядев себя с ног до головы, осталась довольна.
