Чистилище. Охотник - Кликин Михаил Геннадьевич

– Всем на землю! Носом вниз! Кто шевельнется – стреляю!

Убегающие от семёновского отряда женщины и дети не ожидали, что враги окажутся и впереди, да еще так близко. Они надеялись на защиту родного леса. Но вооруженные чужаки встали на пути, отрезав путь к спасению.

– Мы никого не тронем! – поспешил заверить Кира Баламут, понимая, что отчаянье способно сделать опасными противниками даже испуганных слабых женщин. Тем более что им было кого защищать – своих детей. – Мы не будем стрелять! Мы хотим поговорить!

Он опустил автомат, поднял руки над головой, обратив их ладонями к небу. Почему-то именно этот жест произвел впечатление на дикарей. Кира только не понял, хорошее это было впечатление или плохое.

– На землю! – повторил он. – И всё будет хорошо.

Две женщины послушались его, опустились сначала на колени, потом легли лицом вниз. Глядя на них, и остальные сделали то же самое. Маленькие дети плакали. Те, что были постарше, затравленно сверкали глазенками – ну настоящие звереныши!

– Это мы их нашли, – заявил Семён Дизель, подходя к Кире Баламуту и протягивая руку.

– Вообще-то, мы тут с рассвета в засаде сидим, – возмутился Лёха Мутный. – Двух «языков» взяли. А вы нам все карты спутали!

– Вечно вы в кустах сидите, – съязвил Дизель.

– Вы вообще должны были седьмой квадрат обходить, – не подавая руки, сказал Кира. – Как здесь очутились?

– Там болото сплошное. Вот сюда и вышли. Считай, случайно.

– Заблудились?

– Ну… – Дизель пожал плечами. – Самую малость…

Бойцы обеих групп неспешно передвигались среди пленников. Связывали им руки, затыкали рты, потом разрешали сесть.

– Что дальше будем делать? – спросил Дизель, тем самым признавая старшинство Киры.

– Веди всех на КП, раз уж так вышло. А я пойду на переговоры.

Он подошел к девушке, которую они пленили первой. Вытащил у нее изо рта кляп. И спросил:

– Дорогу в деревню покажешь?

Она помотала головой. Кира вздохнул, поднял за шкирку самого маленького мальчишку, свистнул, подзывая Айрата. Тот сразу всё понял, приставил дуло «винтореза» к затылку ребенка.

– Мы ведь все равно дорогу найдем, даже если всех вас перестреляем, – сказал Кира. – Тропка-то, наверное, хорошо вами натоптана.

– Покажу, – выдохнула девушка.

– Ну, отлично, – Кира улыбнулся ей, ущипнул за щеку. – Значит, мы сэкономим время, а вы сбережете жизни. Все честно! Звать-то тебя как, красавица?

– Тая.

– Ну, давай, Тая. Шевели ножками.

43

Первого новорожденного всё же прикончил Федька, размозжив ему голову тяжелым камнем с острой кромкой. Кровь так и брызнула во все стороны. Федька загородился плечом, но все равно испачкал лицо, заморгал, на пару секунд ослепнув. Отступив на шаг, он принялся размазывать горячую кровь мута по скулам и щекам, потом сунул скользкую руку в карман штанов, чтобы достать «носовой платок» – затасканный лоскут, который Федька, как и любой другой охотник, умел использовать десятком способов, а не только нос утирал. Пальцы его нашли нечто мягкое, пушистое, вроде бы даже живое – и он не сразу сообразил, что это. Потом вспомнил – заячья лапка! Подарок Таи!

Федька покосился на Ивана Рыбникова и крепко сжал пушистую лапку, вспоминая быстрый поцелуй Таи, запах её волос и кожи.

Как же давно это было! Может, он спал и видел сон?

Иван Рыбников, навалившись на увертливого мута всем телом, пытался его придушить. Детеныш Ламии визжал, царапался и щелкал мелкими острыми зубами буквально в сантиметре от щеки охотника. Два его братца, пока оставаясь в тени, медленно крались к месту схватки. Иван косился на них, понимая, что с тремя уродцами разом ему не справиться.

– Медина! – крикнул он. – Отзовись!

Оставшийся у входа в логово Тагир тоже звал девочку, но он слишком ослабел и не мог перекричать звериные вопли и шипение выводка Ламии. Мелких тварей тут было никак не меньше дюжины. Выбравшись из укрытий, они прыгали с ветки на ветку, ползали около стен. Некоторые то ли от злобы, то ли от голода накидывались на мертвецов, отрывали куски кожи и мяса.

Иван наконец-то перехватил мелкого вёрткого мута, сломал ему спину. Тот заверещал, раззявив пасть, – и охотник вонзил ему в глотку длинный клинок. Отбросив еще дергающуюся тушку, он успел встретить новых противников – одного сбил пинком, другого поймал в полёте, шмякнул о еловый ствол, да так удачно, что мут глаза закатил.

Будь эти твари чуть крупней, и одолеть их здесь было бы невозможно.

– Медина! – опять заорал Иван, буквально физически ощущая, как выходит отпущенное им время.

Ему послышалось, что в этот раз девочка откликнулась. Но он и сейчас не понял, откуда доносится её чуть различимый голос…

Они так и не выяснили, где пряталась Медина. Два охотника резали, били выродков Ламии – сначала нападали сами, потом защищались. И в какой-то момент девочка просто оказалась рядом с ними – позади Ивана, слева от Федьки. Откуда она выбралась? Сверху свалилась? Возможно.

Медина едва двигалась. Встать на ноги или просто на четвереньки она не могла. Шевелилась в грязи, будто раздавленный червяк или обезглавленная змея. Иван заслонил девочку от наскакивающего мута, пробил ему голову ножом, удачно попав в глазницу – с черепа клинок просто соскальзывал.

Федька подхватил девочку, оттащил её к выходу, передал на руки отцу. Тагир тут же вцепился в ребенка – останься у него чуть больше сил, и он просто задушил бы дочь или сломал бы ей что-нибудь.

Пока Максим пытался вызволить Медину из объятий отца, Федька и Иван заканчивали расправу. Потом они подсчитали, что убили тринадцать маленьких мутов. Когда пищать в логове стало некому, перемазанные грязью и кровью охотники выбрались наружу. Свежий воздух опьянил их – и они замерли секунд на пять, немо открывая рты, словно вытащенные на берег караси.

– Уходим, – наконец смог выговорить Иван.

Максим кивнул, передал спасенную девочку Кирюхе Лабанову. Юрка Лопухин уже сорвался с места – пришлось на него прикрикнуть.

– Стой! – рявкнул Максим.

– Ну чего еще?!

Максим показал Юрке кулак, повернулся к Ивану, спросил:

– Всех убили?

– Да.

– Уверен?

Иван пожал плечами.

– Логово надо сжечь, – решил Максим, отлично понимая, насколько это может быть опасным: если пламя перекинется на соседние деревья, если начнется пожар, то пострадать от огня может и деревня – не спасет и расстояние. Впрочем, ветер пока слабый и дует в наиболее безопасном направлении, да и на небе кучевые облака, а муравьи спешат запечатать входы в муравейник – значит, скоро будет сильный дождь.

– Рубите лапник, – велел Максим товарищам. – Снимайте бересту. Подпалим логово с трех сторон.

Охотники дружно взялись за дело. Глядя на них, и Юрка неохотно подключился к работе. Кирюха и чуть успокоившийся Тагир ухаживали за девочкой: отпаивали её, смывали грязь, обрабатывали раны – в основном синяки и глубокие царапины. Состояние девочки было на удивление неплохим, учитывая то, что ей удалось пережить. Она даже смогла улыбнуться отцу и пожать его руку.

Кучи хвороста и лапника росли быстро. Можно было уже высекать огонь, но Юрка, тащивший сухую корягу, вдруг бросил её и, выпрямившись, напряженно уставился в лес. Что он там увидел?

Федька, работавший рядом, шагнул к приятелю. И Юрка тут же вскинул руку – стой, где стоишь! Медленно и опасливо он повернулся. Видно было, что он готов сорваться с места и что останавливает его лишь боязнь поднять шум.

Все охотники, видя такое поведение Юрки, тоже насторожились.

И когда за деревьями шевельнулось нечто тёмное, Юрка всё же не выдержал и рванул с места.

– Ламия! – сдавленно крикнул он, пробегая мимо Ивана. И тот действительно услышал, как за деревьями напрямую через кусты кто-то ломится. Он подхватил Тагира, закинул его руку себе на шею, приподнял. Максим поддержал охотника с другой стороны, а Кирюха взвалил на плечо девочку. И они вместе кинулись догонять Юрку, понимая, однако, что убежать от Ламии нельзя, догадываясь, что скоро они все окажутся в её логове, развешанные на острых сучьях, будто беличьи грибы – кто-то частями, а кто и целиком…