Сергей Зверев - Объект 623
«Не буду удивляться», — подумал Глеб.
— Но, видимо, нашлись более щедрые работодатели. Он ушел с государственной службы, стал специалистом по выполнению сомнительных заказов — исходящих, насколько знаю, из Европы, а отнюдь не из регионов, традиционно принятых считать прибежищем террористов… Знаете, майор, в самом деле, это долго объяснять. Рудольф Александрович — достойный соперник. Он проживает под фальшивыми паспортами то в Польше, то в Хорватии, имеется информация, что на его счетах скопилось не менее пятнадцати миллионов евро собственных сбережений. Бизнес прибыльный, согласитесь, обслуживание заказов воротил международного террора… если можно так выразиться. В нашем управлении он столько не получал. А ведь использует, паршивец, в своей деятельности старые связи, информацию и опыт, накопленные по ходу службы на царя-батюшку…
— А Ингвалд?
— Простая пешка, — отмахнулся Вертинский. — Ингвалд Ларссон, обрусевший, с позволения сказать, швед. Но умный, хладнокровный, правая рука Штайнера, без его распоряжения и шага не сделает…
— Хорошо, спасибо, Игорь Петрович. Согласны откровенничать до конца? Каюсь, подслушивал вашу беседу. Представление складывается следующее. При эвакуации базы некий полковник Головин — рискну предположить, что это был заведующий арсенальным хозяйством, — на свой страх и риск совершил преступное деяние — списал в утиль часть новенького вооружения. Действовал при этом, разумеется, не один. Как ему это удалось, история отдельная, спишем на его таланты и традиционный российский бардак. Вооружение перегрузили в глубокую шахту, где естественным образом сохранялись нужные температурные и влажностные параметры, входы заделали — да так, что и через двадцать лет этот ларчик трудно открыть… Полковник Головин, исходя из услышанного, мертв. Это бывает. За двадцать лет чего только с людьми не случается. Вопрос, подполковник, что извлекают на свет люди Штайнера?
— Игорь Петрович… — предупреждающе пробормотал Пахомов.
— Да ладно тебе, Серега, проехали уже, — вздохнул Вертинский. — Вы бы и сами могли догадаться, майор. Это торпедные аппараты калибра 533 миллиметра, да и сами, собственно… противокорабельные торпеды.
Так он и думал.
— Об этом узнали недавно, как водится, случайно. Проболтался один из исполнителей аферы — ныне сильно пьющий грузчик из Волгограда. Двадцать лет таскал в себе эту тайну, не вынесла душа. Сексот — такой же алкаш — стукнул, куда надо, стали выяснять подробности, закрыли грузчика, начали копать. Вот только кто-то нас опередил — проделал схожие действия с опережением на полшага…
— Что они собираются делать с торпедами?
— Не знаю, майор, не знаю…
Он догадывался, что откровения работников отдельных контор — отдельная же грустная тема, но могли бы и расширить объем информации. Впрочем, не исключено, что чекисты данной информацией попросту не владели.
— Дело не в том, майор, что эти подонки собираются делать с торпедами, — подал голос Пахомов, — а в том, чтобы нам быстрее добраться до выхода. Спустимся с горы, хватаем первого же аборигена, имеющего сотовый телефон, — и уж будьте спокойны, через час-другой район будет полностью заблокирован, и ни одна сволочь отсюда не вырвется… Кстати, вы не знаете, майор, какое сейчас время суток?
— Спросите что-нибудь полегче, — усмехнулся Глеб. — Давно уже не слежу за такими пустяками…
— И сотового телефона у вас, конечно же, нет? — на всякий случай уточнил Кулиев.
На какой, интересно, случай он рассчитывал?
Изогнутый, как сабля, коридор вывел их к каналу — в районе бывшего поста технического контроля и задраенных ворот с пожеланием счастливого плавания. Форсирование водной преграды было сродни форсированию Днепра — так же трудно, хотя и без жертв. Офицеры госбезопасности, еще пару дней назад плавающие лучше рыб и ныряющие лучше дельфинов, были в воде беспомощны, как дети. Они захлебывались, пускали пузыри, и Глеб, который чувствовал себя немногим лучше, замаялся с ними нянчиться! А когда выбрались на правый берег у глыб заплесневелых резервуаров, Пахомов обнаружил, что «пахнет протухшей водицей». И тут же вляпался в корку застывших нефтепродуктов, в которых измазался по самую шею! Кулиев бросился его вытаскивать, поскользнулся, тоже загремел, измазался, да еще и наелся.
— Вперед, Игорь Петрович, — устало проговорил Глеб. — Извлекайте из черного золота ваших рыцарей плаща и трезубца. Только вас там и не хватало.
— Блин, — ругнулся Вертинский, вставая на колени. — Да я лучше спичку горящую к ним поднесу…
За исключением упомянутого инцидента, ничего веселого не происходило. Люди проникались ответственностью момента, прислушивались к советам Глеба. Фонари практически не включали, передвигались вдоль стен, держась по мере надобности за руки. Если возникали «технологические» ниши или пустоты, то быстро перебегали эти участки. Вблизи сухого дока и арочного моста несколько минут лежали, проницая темноту и вслушиваясь. Бандитов Штайнера в окрестье не наблюдалось. Вполне возможно, что они тоже сидели в темноте и слушали. Вертинский прошептал, что, согласно схеме, от сухого дока параллельно каналу тянется протяженный технический коридор преддоковой площадки, и в целях безопасности им можно воспользоваться. Предложение не вызвало возражений. Коридор действительно имелся — и спустя минуту он вывел к оружейной штольне, оккупировавшей северную часть горы. Глеб вздохнул с облегчением, бандитов здесь не было. В этой части объекта им вообще нечего делать! Коридор, связующий оружейную штольню с минно-торпедной частью, обнаружился за утопленным в бетон сухим каналом (в него, возможно, никогда не подавали воду). Проржавевший мостик через «бурные воды», расширяющийся проход, выцветшие обрывки схем и плакатов на стене, призывающие крепить боеготовность, любить КПСС, проявлять бдительность и старательно изучать материальную часть…
Они брели мимо гулких цехов и мастерских, постов контроля и хранилищ (в том числе секретной документации), мимо рабочих участков, где торпеды заполняли энергетическими компонентами, проверяли их электросхемы, аппаратуру самонаведения, герметичность корпусов. Довольно странно, что торпеды были запрятаны полковником Головиным вблизи арсенальной штольни, а не здесь — где они были наиболее уместны. Хотелось верить, что Глеб просто не знаком со спецификой хранения оружия на объекте. Это отнюдь не значит, что торпеды снабжены… ядерными боеголовками! Он не удержался, задал вопрос Вертинскому. Тот рассмеялся, хотя человек был в таком состоянии, когда уж точно не до смеха:
— Успокойтесь, майор, это обычные противокорабельные торпеды 533-го калибра. Какие ядерные боеголовки, опомнитесь. Двадцать лет прошло, с таким несчастьем никто не будет связываться, если он не откровенный сумасшедший. Взорвать подобную торпеду — если бы даже она существовала в природе — весьма проблематично. Разве что с самим взрывателем. Вы принимаете террористов за безумцев? Им не нужна ядерная зима, их интересует только бизнес в том или ином уголке планеты. Поверьте, обычное вооружение приносит временами гораздо больше хлопот, чем его ядерный аналог.
Вертинский изъяснялся загадками, но иначе он, видимо, и не умел. «Сюда, сюда, товарищи…» — вдруг заволновался Пахомов и метнулся к неприметному проему, за которым просматривались лестничные ступени…
Это было именно то, что им так не хватало! Здесь не было ответвляющихся коридоров, ничего такого, что могло бы запутать изможденных людей. Только лестница в монолитном теле скалы — сначала винтовая, железная. А потом у строителей, видимо, поменялась технология, и железные ступени сменились каменными, а шахта предельно сузилась. В ней было ровно столько места, чтобы смог подняться человек без груза. Сердце прерывисто билось, он не мог поверить, что очередная попытка завершается успехом! Это «противоестественно»! Обязательно что-нибудь помешает! Либо лестница оборвется, либо выход окажется замурован, либо наверху их будет поджидать когорта «дружелюбно» настроенных парней с автоматами…
Но ничего такого не было! Они поднимались наверх, и возбужденное чутье уверенно сообщало, что засады нет. Подрагивал фонарь в руке, во рту пересохло от волнения. Он забросил автомат за спину, взял фонарь в правую руку. Возникла ровная каменная площадка на вершине лестничного марша, покрытая толстым слоем пыли и каменной крошки. В этом тамбуре, судя по пыли, уже несколько лет никого не было! Дощатая загородка, откуда выломали стол и несколько лавок, — здесь, по-видимому, располагался контрольно-пропускной пункт. Мощная стальная дверь с ржавыми и омертвевшими засовами — слава богу, отомкнутыми! Он навалился плечом на эту дверь — она завыла, протяжно заскрипела, оказывая упорное сопротивление. Кто-то пришел на помощь, кажется, Пахомов, надавил обеими руками. За спиной сопели остальные — они и рады бы помочь, но некуда было втиснуться. Но дверь и без них уже открывалась! Треща, упорствуя, цепляясь за вздутия в поверхности створа. Глеб чуть не задохнулся — в лицо ударил свежий ветер! Он с жадностью глотал безумно вкусный морской воздух, закружилась голова. Царила ночь — судя по всему, она недавно началась. Всходила луна, мириады звезд усыпали небосклон. За дверью громоздился мощный кустарник, под ногами плелись мочала можжевельника. Растительность была везде, загромождала склон и, без сомнения, давно уничтожила ту тропу, которой пользовался пеший персонал объекта, чтобы добраться до места работы…
