Михаил Серегин - Облава на волка
– Что – где? – визгливо переспросил тот.
– Поддержка.
– Вот я, – сказал пришелец и выпрямился во весь свой немаленький рост.
Тут Щукин едва ли не впервые в своей жизни по-настоящему растерялся.
– Не понял, – сказал он, – мне Ляжечка бабки обещал. Поддержка – бабки. Понял? Материальная поддержка. Есть такое понятие.
– Ничего не знаю, – отреагировал субъект, – мне Толик сказал, что тебе помощь нужна. Вроде бы на тебя отморозки какие-то наезжают.
– И что?
– Вот я для того и прислан, чтобы тебя защитить, – значительно закончил субъект и вдруг молниеносным движением извлек откуда-то невообразимых размеров пистолет. Продемонстрировав оружие, он тут же снова спрятал его – так быстро, что Щукин не успел разглядеть, куда именно. Все это было очень похоже на то мгновенное и хищное движение, какое делает змея, когда показывает свое жало.
Щукин не знал – смеяться ему или злиться. Этот тип нес такую чушь, что поневоле тянуло рассмеяться, но мысль о том, что его, Николая, грубо и пошло разыграли, выставив при этом на смех, наполняла сознание Щукина тягучей и черной злобой.
«Ах ты, Ляжечка поганый, – неслись в его голове мгновенные мысли, – шутник гребаный… Значит, такие у нас шуточки… Значит, вот как ты отреагировал на мою просьбу о поддержке… Вместо бабок прислал какого-то кретина с "пушкой". Мстишь за бабки, которые я выжал у тебя в том поганом кафе? Ладно, сука, посмотрим, кто будет смеяться последним…»
Субъект между тем заозирался, будто его что-то начало беспокоить.
– А кухня где тут у тебя?
– Там…
Николай махнул субъекту рукой по направлению к кухне, а сам бросился к телефону. Вытащив из кармана бумажку с номером мобильника Ляжечки, он набрал номер и, дождавшись соединения, выдал такое ужасающее двадцатичетырехэтажное ругательство, на какое только был способен.
– Ого, – сказал Ляжечка, как только Щукин закончил фразу, после которой любой человек, обладающий хоть малой дозой фантазии, должен был немедленно свалиться в обморок, – чего это тебя так зацепило?
– Ты еще спрашиваешь, падаль? – воскликнул Николай. – Блядские шутки у тебя, Толик, понял? Блядские!
– А-а… – догадался наконец Щукин, – получил мою посылочку?
– Получил, сучонок, получил… Что это за клоун, которого ты ко мне прислал? – уже немного спокойнее поинтересовался Щукин, нимало не заботясь о том, что «клоун» с огромным пистолетом находится прямо у него за спиной.
– А это Саша Матросов, – хихикнул Ляжечка, – по кликухе Матрос. Он немного странноватый, но ты не обращай внимания. В своем деле он человек незаменимый…
– Да в каком деле? На хрена он мне нужен?
– Я так понял, у тебя проблемы с беспредельщиками, – продолжил Ляжечка, – вот Матрос тебе и поможет… Он у нас хоть немного и того, но с оружием управляться умеет. Санька в Чечне воевал, две войны прошел, а как его с контузией списали, так в детство впал. Но солдат он классный. И вот еще что… – Ляжечка сделал паузу, потом продолжал, заметно понизив голос: – Санька тебя сопровождать будет до парома. И в квартире с тобой останется. Так, если что случится… не дай бог, конечно, ты хватай Лильку и беги. А Саньку оставляй на прикрытие.
– А его кто прикрывать будет? – хмуро поинтересовался Николай.
– Его? – удивился Ляжечка. – Да кому он нужен? Понимаешь, Колян, Санька парень хороший, только у него дыра в башке. Я его к тебе прислал как… как средство против беспредельщиков – тех, что за тобой всю ночь гонялись. Клин клином вышибают, знаешь ведь? Вот ты его и оставь разбираться, а сам прикрывай Лильку. Твоя главная задача – чтобы Лилька осталась в живых и благополучно добралась до Швеции. Понял?
– Понял, – мрачно проговорил Щукин.
– Вот и хорошо, что понял, – разом повеселел Ляжечка. – Я тебе еще позвоню, когда поговорю… с кем надо… Да и вот еще – не пытайся Саньку с «хвостов» скинуть. Он получил задание и будет его выполнять, что бы ни случилось. А кандидатуру его я утвердил… у заказчиков… И это… Извини, что так вышло. Просто я сразу про Саньку подумал, когда ты мне рассказал о нападении, но вот ты про деньги начал, и я… Ну, немного пошутил. Извини, а?
– Пошел ты, – сказал Щукин и положил трубку.
«Вот так дела, – подумал он, тупо глядя на телефонный аппарат, – качусь все ниже и ниже… Даже самому интересно. Уже мне лось сохатый Ляжечка указания дает и еще по-начальственному подшучивает… Да и эти заказчики за лоха держат – никого из них я не видел, ничего не слышал и общался только через придурка Толика. А теперь вот клоун какой-то мне на голову свалился… Нет, черт возьми, надо с этим кончать! И ввязался в это дело потому, что деваться было некуда – мусора меня затравили, как зайца. Все потому, что кто-то – невыясненный, кстати, до сих пор – загонял меня в угол, словно крысу тапком. А сейчас расхлебываю все деяния этого невыясненного… Черт возьми, в какое идиотское положение я попал. Я не привык играть, когда у других козыри, а у меня шваль мелкая. И тем более не привык сам этой швалью быть… Посмотрим… Посмотрим…»
Щукин яростно тряхнул головой и направился на кухню, где, судя по странным звукам, субъект Саня Матросов развил бурную деятельность.
Николай теперь ясно понял, что он настроен враждебно и по отношению к Ляжечке, и по отношению к неведомым заказчикам. Самым главным в жизни Щукина была полнейшая независимость и возможность самому планировать собственные поступки. А теперь он словно катился по специально проторенной кем-то для него гладкой льдистой тропке, не имея ни малейшего шанса остановиться и оглядеться.
Впрочем, не так-то уж беспомощен он был. Щукин знал, что сможет выкрутиться из любой авантюры, в которую кинула его злодейка-судьба. Нужно только как следует все обдумать и составить план, по которому действовать точно и безотлагательно.
«Вот сейчас я этим и займусь, – мысленно проговорил Николай, – самое время. Пока передышка-то…»
Глава 11
Прошло уже два часа после этого телефонного разговора. Щукин успел принять ванну, а Санька Матрос – сожрать почти все содержимое холодильника. Щукин не пытался заговаривать с Матросом, да и тот не очень-то стремился идти на сближение. После ванны Щукин уселся пить чай, предварительно почти насильно накормив Лилю, которой Матрос нисколько почему-то не интересовался; он, все находящийся там же – на кухне, – сидя на табуретке, тупо глядел в окно, беззвучно шевеля губами.
Ляжечка позвонил только один раз – сказал, что забыл переодеть Лилю в более или менее приличную одежду, и поручил выполнить эту миссию Щукину. Одежда, как оказалось, лежала в сумке в прихожей. Говоря все это Щукину, Ляжечка так мерзко хихикал в трубку и причмокивал губами, будто не сомневался, что Николай воспользуется беспомощным состоянием девушки и, сняв с нее старый тренировочный костюм, новую одежду наденет не сразу, а чуть погодя, и всеми своими интонациями Ляжечка стремился показать, что ничего предосудительного в том, что Николай немного помнет девчонку, он не видит.
Щукин только поморщился.
Он осмотрел содержимое сумки, о которой говорил Ляжечка, и нашел там длинное платье, недорогое, но новенькое, только что купленное – с него не успели даже снять этикетку, – колготки, совершенно уродскую красную блузку и длинный рыжий парик.
«Ага, – догадался Щукин, – все это покупал мужчина. Скорее всего – сам Ляжечка и покупал. Не могла женщина приобрести такое дерьмо. Видно, Ляжечке поручили прошвырнуться по магазинам и найти то, во что можно переодеть Лилю. В самом деле – как она будет садиться на паром в том тряпье, в каком она сейчас?»
В той же сумке Николай нашел небольшую и, очевидно, очень дешевую женскую сумочку с косметикой. Косметика, как Щукин определил моментально, была мерзопакостной, стоила она явно гроши, а производителем был Китай – судя по тому, что на флакончике с помадой, сплошь испещренном непонятными иероглифами, красовалась яркая надпись «PYERR KORDENN» и три восклицательных знака.
Щукин переодел Лилю, но уродовать ее косметикой не стал, сочтя это неуместным: девушка хоть и была порядком измождена, выглядела – в силу своей природной привлекательности – все же недурно.
«В крайнем случае, – подумал Николай, – можно прямо на месте что-нибудь подмазать или подкрасить, чтобы скрыть неестественную бледность и синяки под глазами…»
Справившись с этим делом, Щукин снова сел пить чай.
Ляжечка больше не звонил.
Напившись чаю, Николай ушел в комнату, улегся на диван, точно такой же, как тот, на котором в соседней комнате лежала Лиля, и глубоко задумался над сложившейся ситуацией.
Сколько времени он провел так, он не помнил. Результат размышлений был нулевой, Щукин почему-то никак не мог разработать план дальнейших своих действий, и все его мысли сводились к одному – надо подождать подходящего момента. Но вот только когда наступит этот подходящий момент и достаточно ли он будет подходящим?..
