Сергей Зверев - Холодная ярость
– Вы ждали еще кого-нибудь? – Майор с удивлением глянул на бортпроводницу.
– Мы уже никого не ждали, – тихо ответила девушка, едва шевеля замерзшими губами.
– Вот, глотните. – Уайнсли протянул девушке плоскую фляжку. – Это обязательно поможет, – добавил он и, сдернув с плеча автомат, двинулся навстречу нежданным пришельцам.
Аэросани, однако, промчались мимо майора, обдав его снежной пылью, подкатили вплотную к пострадавшим людям и остановились. Из машины выскочили два человека и принялись сноровисто выгружать на снег тюки и коробки.
– Майор Уайнсли, – представился коммандос, подойдя к аэросаням. – Морская пехота Соединенных Штатов Америки, – веско добавил он.
– Сержант Локис, – ответил один из пассажиров аэросаней, не прекращая разгрузки, – Россия. – Русский был немногословен. – У нас раненый. – Он наконец выпрямился и глянул на майора. – У вас есть несколько человек, чтобы помочь нам поставить палатки для пострадавших? – спросил он, и майор, молча кивнув головой, жестом подозвал к себе двух человек.
– Помогите русским, – приказал он своим людям, сделав на последнем слове акцент, – и присмотритесь. – Это он уже произнес так, чтобы никто, кроме коммандос, его не услышал.
За считаные секунды прямо посреди снежной равнины вырос походный лагерь из доброго десятка прочных, утепленных палаток. Каталитические обогреватели быстро нагрели температуру внутри до плюсовой, и многострадальные пассажиры разместились в палатках, с аппетитом уплетая разогретые консервы, в кои-то веки почувствовав себя в относительной безопасности и больше не опасаясь за свою жизнь.
– Ребята, – обратился к Локису и Кондратьеву Олег Петрович, едва походная суета немного улеглась, – вы заметили среди пассажиров двух стюардесс?
– Так точно, това…
– Олег Петрович, – зло перебил Коноваленко, – хотя… американцы, я смотрю, уже обо всем догадались. Не дураки. Так вот: приведите бортпроводниц ко мне. И желательно так, чтобы никто этого не видел, – приказал он.
Через минуту обе девушки устроились в командирской палатке, с удовольствием пробуя русскую водку.
– Это ведь не все пассажиры, – начал издалека Коноваленко. – Сколько человек погибло? – как бы невзначай поинтересовался капитан.
– Мы не считали, – ответила одна из девушек. – Не до того было…
– Я понимаю… – сочувственно кивнул головой Олег Петрович. – Нас в первую очередь интересуют граждане России. В частности – работник дипломатического корпуса Еременко Виктор Викентьевич. Среди пассажиров я его не видел. Вам что-нибудь известно о нем? Поверьте, это очень острый международный момент. При нем была важная дипломатическая почта… – На последних словах капитана в палатку вошел Уайнсли, и Коноваленко осекся. – В чем дело? – Он вопросительно глянул на майора. – У нас конфиденциальная беседа.
– Меня интересуют эти же вопросы, капитан, – простецки улыбнулся американец. – Зачем девушкам два раза повторять одно и то же? Вы не будете возражать, если мы послушаем их рассказ вместе? Вы же профессионал, как и я. Может быть, мы сможем подсказать друг другу какие-то пропущенные вещи. Давайте не наступать друг другу на пятки. А то снег и эти ужасные расселины могут многое скрыть… – И, не дожидаясь приглашения, он уселся на один из ящиков и ласково повторил вопрос Кондратьева, обращаясь к стюардессам: – Вспомните, милые, был ли на борту дипломатический груз и где сейчас вот этот человек? – Уайнсли достал из кармана фотографию Виктора Викентьевича Еременко и показал девушкам.
– Да-да, – тут же откликнулась одна из них. – Был такой!
– И где он сейчас?! – чуть ли не в один голос вскрикнули капитан и майор. – Погиб? Где груз?
– Он не погиб, – ответила девушка, явно смущенная таким количеством оказанного ей внимания. – Он и еще один человек, О’Брайан, – уточнила она, – пошли на побережье за помощью.
– За ними вдогонку потом еще один пошел, – добавила вторая бортпроводница, – но его фамилии я, к сожалению, не знаю. – Она виновато пожала плечами.
– А где багаж этого человека? – Уайнсли потряс фотографией перед глазами стюардесс. – Он взял его с собой?
– Нет, – покачала головой одна из девушек, – я их сама провожала. Они ушли налегке. Ничего с собой не брали.
– Наверное, он провалился в расселину вместе с самолетом… – с сожалением добавила другая. – Все произошло так быстро и неожиданно, что мы ничего не успели спасти.
– Спасибо за русское гостеприимство, – широко улыбнулся Уайнсли. – Когда поправитесь, милости просим отведать и наших блюд, – радушно пригласил американец и вышел из палатки.
– Мы пойдем проверим, как разместились пассажиры, – сконфуженно сказали девушки, тоже поняв, что визит пора заканчивать. – Не нужна ли кому-нибудь наша помощь…
– Вот что, ребята, – негромко сказал Коноваленко, когда гости оставили палатку, – документы или пропали, или самые главные из них путешествуют с этим самым Еременко. Ваша задача – найти этого человека раньше янки.
– А как же вы? Как пассажиры? – удивился Кондратьев.
– Я в порядке, – ответил Олег Петрович, – бывало и хуже. Пассажиры нормально устроены. Часа через полтора-два сюда прибудут спасатели, так что моей и их жизни ничего не угрожает. А приказ у нас один – найти документы и Еременко. Живого или мертвого. И приказ надо выполнять. Его никто не отменял. Американцы наверняка сейчас пошлют людей на поиски, так что поторопитесь.
Словно в подтверждение его слов неподалеку взревели несколько моторов снегоходов, и машины тронулись прочь из лагеря.
– Давайте, ребята, – поторопил своих подчиненных капитан, – заводите аэросани. Из меня, видите, помощник для вас никудышный, – виновато произнес он, – так что справляться вам придется самим. И помните о словах майора, что снег все скроет. По всему видно, у этих головорезов такой же приказ и ищут они того же человека, что и мы. И на своем пути не остановятся ни перед чем. Так что будьте начеку и старайтесь, чтобы ваши пути не пересеклись, – напутствовал он Локиса и Кондратьева.
Глава 27
Виктор Викентьевич Еременко уже не раз пожалел о том, что согласился на эту авантюру и отправился в путь вместе с О’Брайаном. Они не прошли еще и пяти километров, а уже два раза едва не угодили в пропасть, у Виктора Викентьевича порвалась бечевка, он потерял один снегоступ и теперь так и шел, постоянно проваливаясь одной ногой в сугробы. Одежда намокла, заиндевела на морозе и стала похожа на фольгу, создавая лишние помехи при каждом шаге.
А этот недоумок-ирландец все шел себе, словно вездеход, и еще насвистывал какие-то свои идиотские мелодии, очевидно, из времен своего древнего рокерского прошлого…
Однако не пойти Виктор Викентьевич не мог. И причин здесь крылось несколько.
Во-первых, Еременко задумался: а что, если тот невзрачный клерк-соглядатай, неусыпно следивший за ним еще с Нью-Йорка, приставлен к нему вовсе не его бывшими друзьями-компаньонами Стромбергом и Шестопаловым, а какой-нибудь третьей стороной? Скажем, ФСБ, ФБР или Интерполом? И тогда, зная, кем на самом деле является Виктор Викентьевич, он в первую же минуту сдаст новоявленного мультимиллионера властям или арестует на месте, что в планы господина Еременко никак не входило.
Во-вторых, в отличие от остальных пассажиров прибытие самих спасателей было для Виктора Викентьевича не столь уж желанным. Еременко не без основания опасался, что потерпевших тотчас же эвакуируют и разместят по госпиталям, а доставка уцелевшего багажа – это уже для спасателей будет делом второстепенным. А расставаться с деньгами, тем паче с документами, Виктор Викентьевич никак не хотел.
В-третьих, лежание в госпитале и чуть ли не мировая известность с показыванием по телевидению, многочисленными интервью и допросами в планы подпольного миллионера никак не входило. Наоборот, следовало как можно скорее раствориться. Документы он спрятал, но их ведь могут и найти, когда вездесущие члены аварийной комиссии начнут обыскивать каждый миллиметр ледника в поисках разгадки катастрофы авиалайнера.
Плюс ко всему Виктор Викентьевич не так уж хорошо ориентировался на местности, и спустя недели две-три, а меньше его в больнице не продержали бы, Еременко мог просто не найти того самого места, в котором он зарыл ценный груз. Да и как объяснить свое возвращение к месту крушения? Ностальгией пострадавшего? Это по меньшей мере выглядело бы странно…
А лучше всего для Виктора Викентьевича было бы, если бы все пассажиры погибли. Все, исключая его. Чтобы спасатели обнаружили только трупы. Их, конечно, могут идентифицировать, но как опознать обгоревшие и разбросанные тела из хвостовой части? И кто даст гарантию, что пара человек не покоится на дне одной из многочисленных ледяных трещин? Все погибли – и точка. А то, что трупов меньше, чем пассажиров, так на это есть много объективных причин. Гибель господина Еременко, безусловно, устроит всех, особенно – самого Виктора Викентьевича. А уж возможность организовать поиск кожаных мешков с деньгами Еременко найдет. На это хватит и одной пачки денег из тех, которые он так предусмотрительно захватил с собой…
