Сергей Зверев - Особо сильный противник
– Дима, Миша, слушайте меня внимательно, – зашептал подполковник, у него в голове созрел план.
* * *К самолетному люку, отгороженному от обоих салонов тяжелыми плотными шторами, подошли все трое: Мустафа, майор Лавров и охранник в камуфляже, – остановились. Одноглазый повернулся к майору лицом и уже хотел было приказать ему открыть люк, но рассудил:
«Откроет и сиганет вниз. Теперь его здесь ничего не держит. Русская баба в салоне не в счет, не станет он из-за нее одной сдавать отряд. Если сможет уйти, нас через пятнадцать минут перебьют».
Еще раз внимательно посмотрев на Лаврова, Мустафа бросил пару слов охраннику. Тот, кивнув, упер ствол «АК» прямо в позвоночник спецназовца. Только после этого сам Мустафа принялся возиться с рычагом запора.
Андрей чувствовал, как охранник дышит ему в затылок, как нервно подрагивает ствол автомата.
«Испугались, что выскочу. А охранник слишком напряжен, еще чего доброго выстрелит».
Мустафа не подозревал, что значит для командира спецназа эта самая «русская баба». Не мог он уйти, оставив ее, поэтому твердо решил разобраться на месте.
«Вырубать их надо быстро, чтобы пикнуть не успели. Ну, допустим, вытолкну я сейчас наружу этого одноглазого орангутанга, второй меня сразу прихлопнет – палец держит на спусковом крючке, а нажать – дело секундное. Уйти с линии огня и обезвредить противника голыми руками не успею. Если бы хоть секунду выиграть».
Наконец Мустафа справился с запором. Люк съехал в сторону. В салон ворвался свежий воздух. Охранник тронул плечо Лаврова, подсказывая, чтобы стал в проеме. Лавров не мог поверить в удачу:
«Рука правая. Все-таки убрал с крючка. Вот он, момент».
Молниеносно развернувшись, левой рукой майор увел ствол автомата в сторону, а кулак правой вонзил в горло боевика. Хрустнул острый кадык, охранник, хрюкнув, запрокинул голову и тут же получил еще один мощный удар ребром левой руки в переносицу.
Мустафа и Лавров развернулись друг к другу одновременно, на мгновение встретившись взглядами.
Ботинок майора с размаху вошел под ребра одноглазому. Мустафа взмахнул руками и вылетел в распахнутый люк прямо в руки притаившимся под брюхом лайнера десантникам. Лавров, даже не раздумывая, почти автоматически метнулся к лежавшему без сознания охраннику, схватил его за подбородок, потянул голову на себя, а потом резко повернул в сторону.
Завладев автоматом, выпрямился, прислушался к звукам, доносившимся из салона. Все та же гортанная речь наперебой и временами смех.
«Обошлось. Пока все тихо, надо действовать».
Казалось, вот она, свобода. Но что дальше? Снаружи ждали готовые к бою десантники, но, чтобы успеть подняться в самолет хотя бы пятерке бойцов, необходимо время. Не факт, что оставшиеся в салоне боевики и дальше будут вести себя мирно, дадут захватить себя врасплох. Большинство из них, конечно же, сдадутся без боя, но с перепугу могут начать беспорядочную стрельбу. А еще в салоне есть «профи» в камуфляже. Как он отреагирует на задержку и молчание – ведь за их уходом сразу же должны последовать команды Лаврова о сдаче. Майор размышлял буквально несколько мгновений.
«Профи насторожится, пойдет проверять, но сам. С ним по ходу никого быть не должно. Если я сумею его вырубить, пока он меня не заметил… Хотя чего скромничать – сумею. Тогда…»
Майору оставалось надеяться, что охранник пойдет один. Уверенность в это вселяло то, что за все время, проведенное в самолете, он не заметил, чтобы рядовые боевики и телохранители в камуфляже контачили между собой. Оно и неудивительно, подготовка «камуфляжников» и подготовка рядовых боевиков отличалась на порядок, а это значило, что элита относилась к простым бандитам с пренебрежением и презрением.
«Сперва надо отдать команду на штурм».
Лавров осторожно приблизился к выходу.
«Еще не хватало случайную пулю от своих получить».
Майор со всеми предосторожностями выглянул в дверной проем.
Перед самолетом – ни единой души. Группа десантников, около десяти человек, стояла в отдалении.
«Их талибы и разглядывают сейчас в иллюминаторы, – решил майор, – ждут, когда пойдут сдаваться».
А дальше, до самого горизонта, насколько хватало взгляда, не наблюдалось никакого движения.
Опустив взгляд, Лавров сначала увидел ствол нацеленного на него автомата, а потом встретился взглядом со старшим лейтенантом Бархановым.
Лавров описал условными знаками обстановку на борту и то, что предстоит совершить старлею. Барханов кивнул.
Он затолкал труп «камуфляжника» под багажный стеллаж и взял с верхней полки мегафон.
* * *После длительного ожидания в полном безмолвии, щелчки рычагов и шум открываемого люка звучали обнадеживающе. Барханов бросил взгляд на прикрывавших его бойцов и упреждающе поднял руку, напоминая пулеметчику и снайперу, чтобы не начали раньше времени. Нервы все-таки не железные, а обнаружение себя раньше времени – смерть.
Старлей, кусая губы, ждал продолжения, гадая про себя, что же происходит у него над головой.
Наверху послышалась короткая возня, а следом глухие удары, будто кто-то нанес пару ударов по боксерской груше. В эти мгновения он испытывал противоречивые чувства – радость, потому что майор был жив, и сожаление, потому что ничем не мог ему помочь. И тут из люка вылетело грузное тело, именно вылетело, словно его сбил грузовик на дороге. Перевернувшись в воздухе, Мустафа успел сгруппироваться и приземлился на ноги, но не удержался, упал лицом вниз.
– Взять его, – успел шепотом скомандовать старлей, пока Мустафа совершал воздушное сальто, сам Барханов не сводил глаз с люка, ожидая продолжения.
Но находившийся рядом сержант уже и без команды вскочил, бросаясь к Мустафе, одноглазый, хрипя, поднимался на колени. В два прыжка сержант оказался возле бандита и с ходу врезал ему прикладом по лысой голове. Медлить было нельзя, бандит мог поднять крик. Удар был четким и не слишком сильным. Мустафа, как сноп, рухнул, вновь припечатавшись лицом к бетону. Убедившись, что боевик в глубоком нокауте и, видимо, пробудет в таком состоянии еще долго, сержант быстро прощупал одежду.
«Что там происходит? Где майор? – лихорадочно размышлял Барханов. – Лысый явно его работа. Раз смог освободиться, чего сам не прыгает? Дальше выжидать опасно».
Барханов уже готов был через четверть минуты отдать приказ на штурм самолета, но тут заметил движение наверху. Автомат и так был нацелен прямо на люк, палец Барханова плотно прилег к спусковому крючку. Из распахнутого люка выглянул Лавров, дал несколько условных знаков и исчез. Старлей не понял до конца, что именно сообщил ему майор, лишь в общих деталях, но Барханов сообразил, что тот задумал.
Старлей уже прикидывал, успеет ли справиться силами своих людей, или же придется воспользоваться подкреплением из десантников, изображавших группу, готовую сложить оружие, как прямо над его головой зазвучал голос его командира, усиленный мегафоном.
– Я майор Лавров! Приказываю всем сложить оружие! Боеприпасы отстегнуть и положить отдельно. Отойти на сто метров в сторону и лечь на землю, лицом вниз. Руки держать за головой…
Группа десантников, стоявшая на летном поле, растянулась в цепочку. Бойцы неторопливо разоружались.
«Сейчас кто-нибудь из салона выглянет, а я в тамбуре один…» – майор продолжал кричать в мегафон и подавать знаки Барханову.
– Повторяю! Всем сложить оружие…
Старлей уже взбирался на плечи своих бойцов, еще двое были готовы последовать за ним.
* * *Взяв Загорского под руки, Дмитрий и Михаил подвели его к выходу на лестницу. Посмотрев на парней, подполковник выдавил улыбку.
– Возможно, я уже никогда не увижу вас. Но рискнуть необходимо, это реальная возможность. Спасибо, ребята, дальше я сам, – Загорский отстранил Дмитрия.
– Подумайте еще раз. Мы бы справились вместе.
«В этой жизни я всего добился сам, не стоит напоследок менять принципы», – отстраненно подумал Алексей, но вслух ничего не сказал, не желая обижать парней.
– Это приказ. Я пойду один.
– Точно сможете? У вас же нога… – спросил Мишка.
– Нога на месте, а растяжение – ерунда. За меня не беспокойтесь. До выхода доберусь сам. А там будь что будет, – Загорский подмигнул.
– Удачи, – пожелал Михаил.
– Вы поняли, что надо делать, если… – подполковник отвел взгляд.
– Как договаривались. Удачи, – пожелал и Дмитрий.
Расставив руки, придерживаясь за выступы стен, Загорский медленно, но уверенно стал подыматься по крутой лестнице почти в полной темноте. Левая нога невыносимо болела.
«Видно, боевик не пожалел силы. Ничего, сегодня я – завтра они», – зло усмехнулся Загорский.
Ступать всем весом он мог только на правую ногу. Так что удерживать равновесие Алексей умудрялся благодаря рукам. Но после лестницы тоннель расширялся и одновременно снижался потолок, идти стало труднее. Время от времени Загорский останавливался и переводил дыхание, давал отдых растянутой ноге.
