Андрей Дышев - Отсрочка от казни
Женщина не ответила, не отвела взгляда, рассматривая меня черными глазами.
– Что с ней, Леся? – повторил я.
Никакой реакции. Леся, сидя ко мне спиной, продолжала копаться в аптечке, выкладывая себе на ноги пакеты, пузырьки и упаковки. Я тронул девушку за плечо.
– Убери руку! – спокойно попросила Леся.
Это был сговор. Две женщины объявили нам с Владом бойкот. Мой друг, похоже, понял это раньше меня и потому не задержался у четвертого купе. Мне больше ничего не оставалось, как последовать за ним.
Через пустое окно мы выбрались наружу. Впервые за минувшие сутки я оказался вне этого зловещего вагона и почувствовал, насколько чист воздух, насколько упоительна и божественна тишина. Меня слегка пошатывало, немного болела голова, но все это казалось пустяком в сравнении с нахлынувшей эйфорией. Казалось, что стены тесного и страшного вагона рухнули, как стены тюрьмы, и нас, приговоренных к смерти, неожиданно помиловали и даровали свободу.
Влад, похоже, испытывал те же чувства, что и я. Мы стояли на деревянном, ссохшемся настиле под тихо стонущим рельсом, смотрели на туманные горы и молчали. Страшное напряжение, которое сковывало волю и мысли на протяжении минувшей ночи и всего последующего дня, медленно отпускало. Мне уже казалось, что все пережитое было лишь плодом моего воображения, тяжелым сном, и ни Филин, ни шлейф покойников за ним не вставали на моем пути.
Мы медленно пошли вдоль вагона, обходя опасные проломы, завалы из обломков досок и металлических опор. Ближайшая к вагону цистерна, как и следующие, всеми колесами стояла на рельсах и опасений не вызывала, но мы не знали, насколько крепко держится в проломе вагон, а выяснять это в сумерках было не только проблематично, но и опасно.
Влад не мог решить, что делать. Покусывая губы, он стоял у крайней цистерны и смотрел на ее колеса. У меня вдруг родилась идея.
– Ты знаешь, что такое «башмак»? – спросил я. – Все железо, которое мы сможем поднять, надо перетащить под колеса. И твои цистерны будут стоять здесь, как вкопанные.
– Правильно, – согласился Влад. – Разомнемся немного перед сном?
Мы схватили ближайший к нам обломок конструкции и кинули его под колеса. Железо громко клацнуло, настил под нашими ногами содрогнулся, по висящему рельсу прошла волна, и он, уже почти уснувший, снова завел свою монотонную восточную песню.
Несколько мгновений мы стояли друг против друга и, замерев, вслушивались в тишину. Мне показалось, что Влад что-то услышал, а Владу, должно быть, что нечто настораживающее услышал я.
– Тихо? – то ли вопросительно, то ли утверждающе произнес Влад.
Я пожал плечами, схватился за выгнутый в дугу и усеянный сварочными заклепками, как бородавками, лист железа и приподнял его край. Влад не спешил мне помочь. Он темным истуканом выделялся на фоне неба цвета угасающих углей и смотрел в сторону большого разлома. Ржавый болт, похожий на гантелю, с тракторным рокотом покатился по листу железа и ухнул в дыру. Я мысленно досчитал до восьми, пока не услышал, как болт цокнул о речные камни где-то далеко внизу.
– Ты что там, уснул? – спросил я Влада.
Мой друг не сразу подошел ко мне. При скудном освещении еще можно было разглядеть его хмурое лицо.
– Не нравится мне эта Мила, – произнес он тихо.
– Не советую наезжать на нее, – сказал я и, крякнув, взвалил край листа себе на плечо. – Она депутат думы. Тихонравова Людмила Ивановна.
Влад хлопнул себя ладонью по лбу.
– Точно! А я все мучаюсь, вспомнить не могу, где ее видел.
– Я покопался в ее вещах, – сказал я. – Она везет с собой какие-то дурные бумаги с разработками исламских терактов в Москве.
Влад, подражая мне, тоже взвалил лист на плечо. То ли от работы, то ли от услышанного его прошибло потом.
– Что ж ты меня сразу не предупредил, – сказал он.
– Некогда было.
Мы скинули на рельсы второй «башмак». Грохот, напоминающий пушечный выстрел, эхом покатился по ущелью. Мне показалось, что от удара закачался мост.
– Черт возьми! – наконец прорвало Влада. – Ноги бы унести от всех этих филинов и депутатов! Да как эти гребаные цистерны бросить?
– Послушай! – Меня просто распирало изнутри от потребности сказать Владу все, что я о нем думаю. – Давай я куплю их у тебя? Оптом! По хорошей цене! За наличные! За золото и доллары! Без всяких предварительных условий! Чтоб ты, наконец, успокоился и не пукал мне ежеминутно про свои цистерны! Чтоб забыл о них навеки! Ну? Давай? По рукам?
Я протягивал Владу руку. Он, глядя на нее, как на гранату без чеки, становился все более хмурым.
– Иди-ка ты к херам собачьим! – наконец выдал он. – За кого ты меня принимаешь?
– А ты меня за кого? Достал своим бензином похлеще Филина! Сидим в глубокой заднице, конченый придурок с автоматом где-то рядом шастает, весь туркменский спецназ по Каракумам рыщет в поисках террористов Уварова и Вацуры, мы с тобой по слоновой дозе облучения схлопотали, а ты все слезы льешь по своим цистернам.
– Заткнись! – огрызнулся Влад и шагнул ко мне явно не с добрыми намерениями. – Можешь проваливать. Без сопливых обойдемся…
С этими словами он принялся выкорчевывать кусок арматуры, застрявший между вагоном и настилом, всем своим видом показывая, что готов работать за свою идею в одиночку до рассвета, как вдруг под ним оглушительно треснули доски, и Влад в одно мгновение исчез, словно был ассистентом выдающегося иллюзиониста.
Глава 18
Некоторое время я не мог сообразить, что случилось, и продолжал стоять, широко расставив руки, как крылья у неоперившегося птенца, и мысленно считал: раз, два, три, четыре… Потом, не веря своим глазам, негромко позвал:
– Влад!
Из преисподней донесся сдавленный стон, словно Влад продолжал выкорчевывать тяжелое железо где-то в лабиринте пролетных конструкций моста. Я кинулся к тому месту, где последний раз видел своего друга. Рядом с куском арматуры, торчащей из настила, как могильный крест, не было ни дыры, ни трещины, куда Влад мог бы провалиться. Доски были подогнаны одна к другой и казались крепкими, но едва я наступил на них, как они прогнулись и языком свесились вниз.
Я едва успел отскочить в сторону и упасть плашмя, словно находился на тонком весеннем льду.
– Сейчас сорвусь, – услышал я прямо под собой голос Влада. Он говорил спокойно, но именно этот невозмутимый тон испугал меня больше всего. Чувствуя, как леденящий ужас сковывает меня, я дернулся, схватился руками за доски и принялся отдирать их. Настил качался подо мной, трухлявое дерево крошилось, как прессованный картон. Я расширял «полынью» до тех пор, пока не увидел внизу, в метре от уровня настила, металлические балки, изъеденные ржавчиной, и между ними, в черной бездне – Влада, висящего на руках.
– Руку! – заорал я, даже не подумав о том, что вытащить Влада, как ведро из колодца, мне не хватит сил.
Пальцы Влада двигались, скользили по поверхности балки, пытаясь вслепую найти какой-нибудь выступ. Влад тяжело и сдавленно дышал, подтягивался, как на перекладине, но голова его упиралась в металлический лист, и он снова опускался вниз, а затем, переполненный инстинктом самосохранения, подтягивался снова.
– Какую, к лешему, руку… – хрипел он. – Лом… или арматуру… положи на балки, чтобы я ногу закинул!
Я вскочил на колени, схватился за кусок арматуры, который Влад тщетно пытался выдернуть, но он не поддался и мне, и тогда я, опираясь руками на хилые доски, опустился вниз и встал на балки. Они угрожающе закачались подо мной. Влад как-то странно выругался – симбиозом слов и кашля.
– Уйди… кхы-гы-ы-ы… веревку тащи, блин-н-н… Щас свалишь меня…
Я медленно наклонился, стоя на балках, как на горных лыжах, несущихся по крутому склону, и ухватился за ворот безрукавки Влада. Она затрещала, Влад послал меня, брызгая слюной мне на ноги, но сумел перекинуть руку, схватить меня за штанину и подтянуть голову до уровня моего колена. От бездны веяло холодком; он проникал куда-то в область живота и медленно подбирался к желудку и легким. Мои ладони вмиг стали мокрыми, а в коленях, казалось, размягчились кости, и ноги стали оплывать подобно свечам.
И тут совсем рядом с нами коротко прогремела автоматная очередь. Пули, ударившись в металл, высекли искру и с визгом отрикошетили в темное небо. Я тотчас присел, вмиг забыв, что подо мной пропасть, восемь секунд свободного падения.
– Ты что, взбесился?! – заорал Влад, который, кажется, не понял, что по нас стреляли.
– Заткнись! – рявкнул я, стараясь не высовывать голову выше уровня настила и через щели в досках всматриваясь в темный силуэт вагона. Расплывчатая фигура на мгновение показалась на крыше, метнулась к разлому и пропала в плотной тени. Там, в черной дыре, снова вспыхнуло кровавое пламя. Вырывая из досок щепки, пули прошли совсем рядом с нами.
– Все, не могу больше!! – давился словами Влад, скользкой рукой хватаясь за мой локоть.
