Юлия Латынина - Бандит
— Наверное.
— Требование было предъявлено внезапно?
— Да. Я позвонил вам через пятнадцать минут.
— Нестеренко в первый раз вымогал у вас деньги?
Иванцов заколебался.
— В первый, — наконец сказал он.
— Странно, — сказал Миклошин, — Нестеренко, несомненно, является руководителем крупной банды. Достаточно было навести о нем справки, и многое стало ясно.
— Что? — слабо поинтересовался Иванцов.
— Почему Нестеренко так внезапно потребовал с вас деньги. Он был видной фигурой в преступном мире, и вчера у него явно состоялась какая-то крупная разборка. Сейф в его офисе был ограблен, один из сотрудников убит, а Нестеренко явился под утро грязный, словно его всю ночь черти заставляли строить БАМ.
— Сейф? И много взяли? — В том-то и дело. Нестеренко назвал сумму в двадцать тысяч рублей — трехдневную выручку, — но, по-видимому, он просто не мог признаться, какие на самом деле деньги хранились в сейфе. Думаю, что там были суммы на порядок больше той, что он требовал у вас. Сказать этого следствию Нестеренко не мог, чтобы не возник вопрос, откуда у скромного кооператора этакие залежи. — А он не сказал, кто мог на него напасть? — выдавил из себя Иванцов.
— Ну что вы! Эти люди решают проблемы своими методами.
На даче Шерхана, как и на даче всякого уважающего себя предпринимателя, занимающегося данным видом деятельности, стояла служебная радиостанция с радиусом действия в две тысячи километров. Радиостанция работала в сканирующем режиме, прослушивая переговоры ментов.
О приказе задержать вооруженного преступника Нестеренко и исходе операции у «Авроры» Шерхан узнал в тот же момент, когда приказ был отдам.
— Долбоеб! — заорал Шерхан, влепив кулаком по столу.
— Я ему сказал: пристрелить собаку! Не можешь — откажись! А он решил это дело на первого постового повесить!
Стоявший рядом с Шерханом бессменный его помощник и исполнительный директор банды Артем, по прозвищу Шанхайчик, смотрел на шефа большими глазами. О встрече с Миклошиным он знал и не очень ее одобрял.
— Западло это, — нерешительно сказал Шанхайчик.
— Что?
— Западло это, — повторил Шанхайчик, — парня ментовке сдавать. Воры скажут: ходят тут, отмороженные, против понятий.
Шерхан несколько мгновений молчал. Потом с рыком схватил Шанхайчика за грудки. — Воры?! — заорал он, — А на х… мне воры! Я сам себе вор! Я коммуняков не слушал, теперь зону слушать буду, да? Я затем на ментовку с прибором клал, чтобы под всякими Шутниками ходить?
Отпустил и добавил: — Да и потом не человек это, фраер.
В те самые мгновения, как Миклошин участливо допрашивал Иванцова, Нестеренко остановил краденый «Москвич» во дворе напротив своего дома. Валерий вышел из машины, взбежал на чердак, где он в детстве гонял голубей, и осторожно выглянул во двор. Внизу, под серенькими липами, скучали две тачки и остов «Запорожца». Все три машины, как знал Валерий, принадлежали жильцам.
Валерий пробежал чердаком, изогнутым буквой П над старым, дореволюционным зданием, и выглянул на улицу.
Ментовка его, судя по всему, еще не караулила.
Валерий вылез с чердака, спустился вниз на два лестничных пролета и вошел в коммуналку.
На кухне пели дуэтом чайник и радио и переговаривались люди: — У меня каша тут варилась, — вопрошал грозный голос, — кто спихнул кашу с комфорки, вы, Капитолина Семеновна?
— Да вот она, твоя каша, — отвечали грозному голосу, — и не спихнули кашу, а она у вас пригорела, потому что куда вы смотрите?
— А-а! — вдругорядь завизжал грозный голос.
— Спалили кашу, стервецы этакие!
Валерий проскользнул в свою комнату и быстро закрыл дверь на оба замка. Он нырнул под кровать и вытащил оттуда старый рюкзак.
Мгновение спустя в рюкзак полетела коробка с чаем, оставшийся шматок тротила и самодельный радиоуправляемый взрыватель, чей контрольный механизм был размещен вчера Валерием в пачке из-под папирос. Туда же полетел еще один «маячок» для тачки.
Валерий страшно рисковал, явившись домой, но трудно было сказать, что хуже: нарваться на ментов или ждать, пока они устроят в комнате шмон и задокументируют состав собранного вчера чайного изделия. Только самодельных радиоуправляемых мин с не стертыми еще отпечатками нестеренковских пальцев не хватало тому толстому следователю для полного счастья!
Дверь в квартиру распахнулась, послышался топот ног, и кто-то закричал: — Здесь он, долбоеб, в норе!
Валерий бросился к окну. Окно тут же разорвалось, обдав его осколками стекла, и пуля, заливисто свистнув, очень ловко прошла между рукою и правым боком. Валерий, матерясь, нырнул под подоконник. В дверь уже колотили.
— Открывай, милиция!
Валерий оглянулся.
Родная его комнатка, шесть на шесть метров, где он учил домашние задания и смотрел из-за ширмы, как мамка его елозит под мужиком, была совершенно пуста, если не считать обгорелого дивана в углу. Помещение простреливалось насквозь. Выхода было два: окно и дверь. Окно простреливалось со двора, а в дверь уже ломились с кувалдой.
Валерий поправил на плечах ремни рюкзака. Надо было найти третий выход.
Как мы уже сказали, в эпоху строительства коммунизма бывшая барская квартира была разделена на две коммуналки и отдана во владение трудовому метростроевскому коллективу. Одна из коммуналок — та, в которой жил Валерий, — выходила только на черный ход. Другая имела два выхода — и черный и парадный. Квартиры были разделены между собой самым примитивным способом: одна из дверей между двумя комнатами была заложена кирпичами, обмазана известкой и оштукатурена. Замурованная дверь находилась ровно посередине левой стены, там, где вечером ставили для Валерия кресло-кровать, и много-много ночей Валерий провел, припав ухом к обоям и с упоением слушая едва различимые голоса из соседней квартиры. Там проживала отдельная семья — инженер, учительница и две кошки, и Валерию казалось, что за заложенной кирпичом стеной начинается рай. — Открывай, падла, а то кишки на окне развесим! — орали в коридоре.
Валерий напружинился, отступил на три шага от левой стены и взлетел в воздух. В прыжке развернулся на девяносто градусов, и его правая нога безукоризненным йоко-гери вошла в кирпичную кладку.
Послышался треск рвущихся обоев и грохот рушащихся кирпичей и Валерий ввалился в рай.
Этот рай напоминал кухню обшарпанной, но чистенькой квартиры. Посреди комнаты стоял круглый стол, за которым ужинала одинокая учительница; с диким мяуканьем улепетывала в коридор ошарашенная кошка.
Учительница, которая давно прислушивалась к звуковой композиции из соседней квартиры, молча уставилась на Валерия, уронив ложку.
— Извините, — сказал Валерий, — где у вас тут выход?
И устремился по коридору, на ходу поправляя лямку сваливающегося рюкзака. Где-то за стеной рухнула еще одна дверь — преследователи вломились-таки в его комнату.
Когда Валерий выбежал в прихожую, ему бросились в глаза ключи, аккуратно повешенные на гвоздик близ зеркала. Валерий сгреб ключи, отщелкнул дверную щеколду и, мстительно улыбаясь, запер дверь снаружи. Затем, не заботясь более о ключах, уронил их на аккуратный резиновый коврик, постеленный перед квартирой.
Менты матерились перед запертой дверью.
— Открывай! — орали они, вытряхивая из тапочек бледную и заикающуюся учительницу.
— К-ключи, к-ключи, — повторяла она, слабо указывая рукой на опустевший гвоздик перед зеркалом.
***
Шакуров молча сидел в коридоре — два опера не спускали с него глаз. Наконец дверь иванцовского кабинета распахнулась, и из нее вышел следователь в сопровождении двух понятых.
— Александр Ефимович, — сказал следователь, — вы не возражаете, если мы проедем в прокуратуру?
— Возражаю, — сказал Шакуров, — у меня в три ноль-ноль важная встреча.
Миклошин молча оглядел бизнесмена.
— Скажите, Александр Ефимыч, вы приехали в это здание с Нестеренко в качестве соучастника или в качестве жертвы?
— Вы слышали, что сказал Иванцов, — тихо проговорил Шакуров.
— Как жертва вы должны быть заинтересованы в том, чтобы помочь следствию в розыске преступника, скрывшегося, кстати, с вашими деньгами. Прошу.
И после этих слов Шакурову ничего не оставалось, как тихо проследовать между двумя оперативниками в черную с бордовыми сиденьями «Волгу».
***
В коридоре прокуратуры обоим им преградил дорогу толстый молодой армянин.
— Товарищ Миклошин, почему у меня забрали дело об убийстве в кооперативе «Снежокъ»?
Миклошин барственно улыбнулся: — Потому что вашего подследственного, Вазген Аршалуисович, два часа назад чуть не взяли с поличным при вымогательстве.
— Что значит — чуть не взяли?
— Чуть не взяли, потому что он обстрелял наших сотрудников из крупнокалиберного пистолета иностранного производства и сумел бежать. Вы совершили серьезное упущение, Вазген Аршалуисович, не арестовав вооруженного рецидивиста при наличии несомненных доказательств его вины.
