Александр Тамоников - Старая добрая война
— Я бы принял, пан майор, но у меня нет опыта.
И вновь Кучеренко усмехнулся, прекрасно понимая этого офицеришку с подленькой душонкой. Он у майора такой был не один.
— Ну, тогда помолчи и внимательно меня послушай!
— Слушаю, пан майор!
— Нам неизвестно, о чем говорили бывшие сослуживцы, так?
— Так точно.
— Но говорили недолго, а вспомнить им есть что. Поэтому, думаю, они попытаются встретиться еще раз, но неофициально. Тайно. И сделать это не так уж сложно. Чем могут закончиться разговоры, тоже неизвестно. Шрамко показывает, что он верный долгу и присяге офицер, и заверяет в том, что выполнит любой приказ. Но я сомневаюсь в этом. Тем более что служить ему осталось недолго. Исходя из этого, ты, Михайло, должен не спускать глаз со своего начальника. Понял?
— Так точно! И пресечь попытку повторной встречи.
— Ни в коем случае! Напротив, во всем потакай Шрамко, но не упусти момента, когда он пойдет на встречу, если пойдет, конечно, и сразу же сообщи об этом мне.
— А не упустим мы его?
— Шрамко не уйдет к сепаратистам. Вернется. Мне не важно, о чем они будут разговаривать, мне Шрамко нужен в другом качестве, не спрашивай, в каком.
— Я и не спрашиваю.
— Если все пойдет, как я предполагаю… но… все… достаточно. Ты должен следить за ним, в то же время втереться в доверие. Это будет сложно сделать, но — надо. Капитан не должен видеть в тебе опасность. И тогда… впрочем, довольно, расходимся. Занимайся своими обязанностями и не мешай Шрамко, но докладывай мне о каждом его шаге, используя портативную станцию. Иди! И смотри не прозевай встречу. Сорвешь мой план, узнаешь, что такое настоящая война. Война, с которой мало кто возвращается.
Кучеренко быстрым шагом пошел к КНП и подошел к зданию в тот момент, когда из него выходил Шрамко со сложенным листком бумаги.
— Отчет, пан майор! — протянул ему листок Дмитрий.
— Хорошо. — Кучеренко, не читая, положил сложенный лист в карман куртки и кивнул: — Удачи, капитан!
— Благодарю.
— И знаешь что, обрати внимание на своего заместителя! У меня такое впечатление, что он разделяет взгляды убранного отсюда старшего лейтенанта Вахно.
— Так точно.
— Все, я поехал. — Майор махнул рукой, и от основного здания отъехал «УАЗ».
— Не боитесь без охраны ездить? — спросил Шрамко.
— Я на своей земле, это пусть враг боится.
Кучеренко сел в машину, и та пошла в сторону деревни Гурная.
— Не боится он, смелый, когда знает, что ничего не угрожает. Посмотрел бы я на тебя в бою, вояка, — усмехнулся ему вслед Дмитрий.
— Вы что-то сказали? — Рядом возник лейтенант Щербина.
— Черт бы тебя побрал, лейтенант! Ты всегда так внезапно и тихо подкрадываешься!
— Я не подкрадываюсь. Я просто подошел, а вы, видно, задумались и что-то сказали.
— Тебе показалось.
— Могу узнать, что хотел этот крендель?
Шрамко внимательно посмотрел на заместителя, и тот слегка усмехнулся:
— Кучер тот еще козел. Куда хочет, влезет без мыла, а потом сдаст. Так он и Вахно сожрал. Кто-то из бойцов настучал на Игната, старлей же резал правду-матку прямо в глаза, ну, и попал в оборот. Жаль Игната, хороший мужик был, справедливый. Теперь его, с подачи Кучеренко, сгнобят на зоне. Если вообще не пристрелят где-нибудь по-тихому.
— А что это ты, лейтенант, разговорился? Хочешь следом за Вахно под трибунал пойти?
— Никак нет, пан капитан. Извините, виноват!
— С виноватыми знаешь что делают?
— Так точно.
— И чтобы я подобных речей не слышал! Это понятно?
— Так точно!
— Снайпера ко мне на инструктаж. Того, кто остался. Обеспечили отправку трупа второго в Лакино?
— Пока нет!
— И где труп?
— В дальнем окопе.
— Ты хочешь, чтобы к вечеру здесь нечем было дышать? И что это за отношение к солдату, отдавшему жизнь за родину?
— Я сообщил командиру роты, что надо вывезти труп, он сказал, что решит этот вопрос.
— Так еще раз позвони. А лучше свяжись с Кучеренко, он быстро все сделает, как надо. И еще. Представление к ордену оформи на погибшего солдата.
— Есть, пан капитан!
Шрамко вернулся на КНП, а Щербина, глядя ему вслед, сплюнул на землю:
— Вот сука?! Как с пацаном со мной! Но ничего, ты еще попляшешь у меня, капитан!
В ночь и со стороны силовиков, и со стороны ополченцев снайперы вышли на позиции, но никто огня не открыл. Весь следующий день тоже прошел спокойно. На украинской стороне слышался рев дизелей, возможно, самоходные артиллерийские установки меняли позиции, но стрельбу они не открывали. Расчеты минометчиков на позиции не выходили. В деревне наблюдалось обычное движение, блокпост также жил своей обыденной жизнью. За день через посты прошли три машины. Все три от Кряжа с продуктами. Шрамко, в отличие от прошлого начальника, приказал не препятствовать проезду и лично осмотрел их, что лишило бойцов возможности собрать дань. Блокпост ополченцев машины прошли тоже без проблем. Водитель одной из них хотел вернуться, но не успел выехать к посту до 21 часа. Пришлось ставить авто за постом у брошенного села Орехово.
После ужина Середин подозвал к себе Иванова:
— Я, Леня, ночью уйду, так что останешься за меня.
— В смысле, уйдешь? — удивился заместитель.
— Мне вдоль реки прогуляться надо.
— Еще одна встреча?
— Да, мы не договорили.
— Смотри, Рома, в опасные игры играешь.
— Не опасней тех, что были на Кавказе.
— Сравнил! Но ладно, решил — иди, только совет: возьми с собой пару солдат. В случае чего, прикроют.
— Это лишнее.
— Где хоть встреча, чтобы знать, как отбить тебя, если что?
— У брода, но отбивать не придется. Ты до моего возвращения повнимательней посмотри за блокпостом «укропов» и предупреди по рации, если там будет непонятная движуха.
— Само собой!
— А пока отдохни. Я прилягу, когда вернусь.
— Сначала вернись.
— Не-пре-мен-но, Леня!
— Да и вообще забирай своего друга к нам.
— Не пойдет.
— Что, признал хунту?
— Не в этом дело. Ему служить осталось две недели.
— А что так? Хохлы вроде, наоборот, мобилизуют у себя всех, кого можно поставить под ружье.
— У друга ранение не позволяет служить. Но, скорее всего, это лишь повод. Не хочет он воевать.
— Думаешь, ему спокойно жить дадут?
— А почему нет? Живут же десятки тысяч других. Не все в армии служат.
— Поэтому у хохлов напряги. Кому охота подыхать на Донбассе? Это добровольческие батальоны забиты желающими пострелять мирных жителей, потому как им местные князьки «бабло» платят. А в армии напряги серьезные.
— Выговорился? А теперь на койку, и отбой! В час разбужу!
— Эх, Рома, если бы ты отдал команду на сутки в кровать упасть, а то — на несколько часов.
— Отстоим свои две недели, в Горцевске, на базе батальона отоспимся, — улыбнулся Середин.
— Что-то мне подсказывает, не все так безмятежно будет дальше. Слишком уж тихо. А тишина — предвестник бури.
— Не теряй время, старлей!
— Тоже верно. Спокойной ночи, командир.
— Давай!
В 0.5 °Cередин поднял Иванова:
— Леня, подъем. Я пошел, ты предупреди часового на первом выносном посту о моем проходе к реке.
— Может, все-таки возьмешь охрану?
— Нет, одного как бы хохлы не заметили, они ведь тоже не спят, следят за нами.
— Ну, смотри, решать тебе. Я понаблюдаю за вражеским постом и, если что, свяжусь с тобой.
— Добро.
Середин взял автомат, фонарь, сотовый телефон.
— Удачи, Рома!
Капитан вышел из КНП и, минуя позицию противотанкового и реактивного комплекса, перебрался через кусты, используя валуны и крупные бугры, к реке. Часовой услышал его, обернулся. Середин поднял руку, предупрежденный боец отвернулся. Роман спустился к реке и по узкой береговой полосе, образовавшейся в результате летнего обмеления реки, не спеша направился к броду. Время у него еще было, и думал Середин о том, как пройдет вторая, неформальная встреча. Наверное, правильнее было бы вообще не связываться с бывшим однокурсником. Раз он на передовой вражеской армии, то и сам стал врагом. Чего с ним говорить? Что вспоминать? То, что давно прошло и о чем забыто? Но Середина словно тросом тянуло к Шрамко. Слишком много пережили вместе, и не хотелось верить, что после пережитого они вдруг стали смертельными врагами.
Как только Середин покинул КНП, старший лейтенант Иванов устроился у защищенной тонированным стеклом амбразуры, поднял ночной прицел, который позволял ему видеть вражеский блокпост, выносной сторожевой пост и участок берега от моста. Он даже мог видеть, что происходило в деревне Гурная, но там вроде все было спокойно.
На десять минут раньше, в 0.40, из командно-наблюдательного пункта украинского блокпоста вышел капитан Шрамко. Он, как и Середин, имел при себе фонарь, автомат, телефон и наступательную гранату. РГД-5 Шрамко носил при себе по привычке, выработанной еще на Кавказе, в качестве последнего средства не попасть к врагу в плен. Выходя из комнаты отдыха, он взглянул на заместителя. Тот храпел, отвернувшись к стене. Но, как только начальник поста вышел, Щербина отбросил одеяло и в одних трусах, сорвав со стены бинокль с функцией ночного видения, поднялся по лестнице на чердак. Прильнул к смотровому окну. Он видел, как Шрамко обошел капонир с БТРом и двинулся к мосту.
