Виталий Гладкий - Кровь за кровь
Такие мысли – к сожаление, запоздалые – роились в моей глупой тыкве, которая пока еще держалась на шее, но очень слабо. Сам я висел распятый, как участник восстания Спартака, в полной темноте, голодный, трезвый и унылый.
Однако, не будем забегать наперед.
Мы прождали Храпова до вечера. Что он делал в "Дарвине", одному Аллаху известно.
Войти в ресторан мы никак не могли – чтобы не "засветиться". Да и деньжат у нас было разве что на две чашки кофе и гренки – в "Дарвине" все стоило баснословно дорого. Нас с таким "заказом" просто не поняли бы. Любители острых ощущений могут на собственной шкуре убедиться в правоте моих слов, заказав в шикарном кабаке всего лишь чашку чая и булочку.
Передовой бригадир вышел из "Дарвина" не сам. Его сопровождали два быка с короткими стрижками и девица в таком коротком платьице, что оно больше показывало, чем скрывало. Как на меня, лучше бы она одела макси – с ее худыми и длинными ногами можно, конечно, участвовать в марафонском забеге, но ни в коем случае нельзя их показывать мужикам, особенно трезвым, понимающим толк в истинной женской привлекательности. Компашка быстро уселась в машину Храпова и отбыла.
Дальнейшее было совсем не интересным. БМВ притащил нас на хвосте к обычному девятиэтажному дому, Храпов закрыл свою тачку в "ракушке" – передвижном металлическом гараже, и все четверо поднялись в лифте на пятый этаж. Судя по звукам музыки, в квартире, куда зашла компания, начался гудеж, и мы, терпеливо и бесплодно прождав еще часа два, в конце концов решили, что на первый раз наших "подвигов" в наружном наблюдении вполне достаточно. Плат подбросил меня к родному подъезду, и я, вполне удовлетворенный своими успехами на поприще сыска, зашел в квартиру с твердым намерением хорошо отоспаться.
Человек предполагает… Едва я головой коснулся подушки и смежил веки, как внутри черепной коробки вдруг заработала мыслительная машинка – эдакая подлая, занудливая штучка, с которой не было никакого сладу. Спустя десять минут после отбоя я готов был выть от злости на неподконтрольный сознанию механизм, методично дробящий на мелкие кусочки сладкую сонную истому. Еще через полчаса у меня не то что не было сна ни в одном глазу, а вообще казалось будто я проспал как минимум с обеда до полуночи и теперь только силой воли удерживаю на постели брызжущее энергией тело.
Не выдержав борьбы с самим собой, я встал и пошел в ванную. Но и контрастный душ не помог возвратить душевное равновесие, которое у меня достаточно быстро переходило в здоровый крепкий сон.
Тогда я плюнул на свои страдания и заварил крепкий кофе; урезать так урезать, сказал японский самурай, делая себе харакири. И только когда на дне чашки остался один коричневый осадок, я вдруг сообразил, что послужило подсознательной причиной моей бессонницы.
Машина лифторемонтников! Прозрение поразило меня как молния. Если бригада Храпова действительно замешана в похищениях людей, то в будке должен быть тайник, куда прятали обеспамятевшую под действием какой-нибудь гадости /например, хлороформа/ жертву. Ведь от момента пропажи до начала переполоха среди родственников похищенных чаще всего проходило немного времени. Насколько успел выяснить Плат, несколько раз отчаявшиеся люди осматривали и будку "газона" – когда пропадали мальчики, отличающиеся авантюризмом и большой любознательностью; вдруг пацан решил исследовать передвижную мастерскую, где полным полно всяких интересных штуковин? А ведь Храпов и его команда, чтобы не вызвать подозрений, ни в коем случае не должна была в спешке покидать место происшествия.
Нужно осмотреть "газон"! И если мои предположения верны… Эту мысль я просто недодумал – было недосуг. Кое-как одевшись и отыскав фонарик, я выскочил на улицу словно ошпаренный. Поймав такси и назвав адрес, я услышал в ответ от водилы такую заявку на мои кровные, что в другое время и при других обстоятельствах сдох бы на месте от приступа жадности; ну, ладно – бережливости. Но я мужественно преодолел искушение объяснить таксисту кем была его мама и кого она родила и без лишних слов плюхнулся на сидение. Будет праздник и на моей улице, утешал я себя, мысленно представляя портфель, набитый баксами…
Гаражи, наверное, охранялись, но сколько я ни рыскал вокруг них, так и не заметил даже намека на сторожа. Впрочем, боксы для грузовых машин находились в хаотическом скоплении зданий и сооружений, для охраны которых требовалось как минимум отделение солдат, а потому, скорее всего, руководство "Горлифторемонта" ради экономии зарплаты поручило сторожить свое хозяйство мужику с исконно русской фамилией Авось-Обойдется. Видимо, главная надежда в деле охраны зиждилась на трехметровой высоты бетонном заборе, заплетенном поверху колючей проволокой. Конечно, для дилетанта такая преграда была и впрямь труднопреодолима. Но только не для меня – я перемахнул забор за считанные секунды, так как подобное упражнение из методики по преодолении полосы препятствий считалось при подготовке диверсантов-спецназовцев одним из основных.
Замок на боксе, где стоял "газон" бригады Храпова, был наш, родной, а значит гостеприимный. Я такие и в детстве открывал гвоздем, а сейчас – тем более. Амбарный старожил уныло щелкнул два раза и толстая дужка открылась. Я осторожно приоткрыл ворота, опасаясь, что петли последний раз смазывали еще в эпоху развитого социализма, но предательского скрипа не последовало, и бравый сыщик Сильвер начал воевать с будкой "газона", замок двери которой оказался посложнее своего древнего собрата. В конце концов мне пришлось прибегнуть к чисто нашенскому способу разрешения подобных проблем – к помощи лома и пока не установленной отечественной наукой всеобщей русской матери, которая по идее должна ходить все время беременной из-за обилия спонтанных сексуальных связей.
Вот оно, чрево моих сыщицких вожделений! Я забрался в будку и осмотрелся. Ничего особенного: слесарный верстак с тисками, сварочная аппаратура, баллон с кислородом, ящики с запасными деталями, канатная бухта, длинная скамья-сундук, где лежали электроды, маска сварщика, рукавицы и обтирочный материал, и в противоположном от двери конце металлический стеллаж с выдвижными ящиками. Я не поленился и проверил их все до единого. В ящиках находились болты, гайки, какие-то пластины с отверстиями, рожковые ключи, молотки, отвертки и прочая слесарная необходимость. И не более того.
Сильвер, ты идиот! Это же нужно – мчаться, высунув язык, с другого конца города на эту вонючую окраину, чтобы убедиться в том, что передвижная слесарная мастерская является именной тем, чем и должно. Трижды осел! Лучше бы вместо очередного сыщицкого бзика ты сходил развеяться в "Шаловливые ручки".
Я не сдержался и, совершенно не заботясь о шумомаскировке, в бешенстве пнул стеллаж ногой. Сварной массивный мастодонт, стоявший незыблемо как башня Кремля, неожиданно пошатнулся и слегка выдвинулся вперед. Чудеса…
Постой, постой… Я с силой потянул на себя стеллаж – и он медленно, словно дверь сейфового типа, повернулся вокруг оси. За ним я увидел свободное пространство, где запросто мог поместиться некрупный человек. Наверное, мой пинок нечаянно угодил в тайную защелку и она освободила фиксатор стеллажа-двери. Ай да Сильвер! Что за стервец! Есть! Все, бугор Храпов, кранты тебе и твоим подельникам. Сволочь… Сейчас нужно срочно звякнуть Плату, пусть решает как дальше быть.
Приладив стеллаж на место, я, легкий от радости словно пушинка, спрыгнул на пол гаража и аккуратно закрыл дверь будки. Замкнуть ее я даже не пытался /хотя и подозревал, что это будет очень непросто/ – самое позднее через два-три часа здесь будут те, кому по долгу службы давно следовало заняться подозрительной компашкой Храпова.
Я расслабился. На войне, если хочешь выжить, подобную вольность можно позволить лишь в тылу, на пышных телесах какой-нибудь Машки и лучше всего в подвале за прочной дверью. Но на гражданке, когда ты дома, под родным небом, а в кустах птички щебечут – зачем держать себя в напряге? Конечно же, я расслабился. И не могло быть иначе. Но я шел в разведку и просто обязан был держать ухо востро, пусть и не притаился где-нибудь в засаде вражеский снайпер и не плевался миномет с высотки.
Наверное, со мной сыграло дурную шутку разыгравшееся воображение – этот проклятый портфель с премией от Боба. Он замазал мне глаза и заклеил уши. Но я это понял лишь тогда, когда передо мною выросли две внушительные фигуры и два ствола больно ткнулись под ребра.
– Лапы кверху и не шали, – пробасил невидимый в темноте мужик. – Трепыхнешься – схлопочешь пулю.
И сколько было в его уверенном и немного ленивом голосе очень знакомого мне холодного любопытства, что я ни на йоту не усомнился в правдивости слов неизвестного; может быть, сторожа? Как же, размечтался… Этот басистый хмырь явно был из другой парафии. Я и сам не раз в поиске брал таким макаром на абордаж чеченов и ждал реакции на свой приказ с полным безразличием к жизни попавшего в западню. Дойдет до него смысл происходящего – хорошо, я не кровожадный, не дойдет – Аллах акбар. В таких случаях действуешь как запрограммированный робот, потому что малейшее колебание может мгновенно изменить ситуацию не в твою пользу.
