Сергей Зверев - 7000 километров южнее Москвы
– Узнай. Если того, что у меня есть, хватит, пригласим. В общем, сделаем так. Сейчас ты мне покажешь, где находится это помещение, и я на такси поеду за своими подопечными. Скоро уже стемнеет, поэтому нас едва ли кто заметит. А там уже будем действовать по обстоятельствам.
Они вышли из подъезда и окольными путями, хоронясь в буйно разросшейся «зеленке», прошли к соседнему дому. Указав на третий слева подъезд, Кристин пояснила:
– Справа от входа в подъезд – четыре окна, закрытые изнутри газетами, видишь? Это вот там… Квартира тридцать вторая.
Поблагодарив, Борис уточнил, как называется в Рабуби микрорайон, где на большой водонапорной башне нарисован крокодил (это был главный ориентир, по которому он собирался найти спрятанный в чащобе автобус), и тут же отправился на стоянку такси. Наняв разбитного малого, который, приплясывая, прохаживался у старенького «Ниссана», он сел на заднее сиденье и коротко бросил:
– В Чабату!
Таксист, оглянувшись, посмотрел на Гаврилина как на сумасшедшего, который собирается искупаться в речке, кишащей пираньями. Недоуменно пожав плечами, он завел мотор и включил передачу. «Ниссан» покатил по малолюдной улице – видимо, известие о военном перевороте у очень многих местных жителей отбило охоту выходить из дому. На многих перекрестках стояли джипы, возле которых прохаживались солдаты с автоматами на изготовку. Впрочем, тотального «шмона» пешеходов и проезжающего автотранспорта не проводили. Может быть, просто из лени? Это ведь тоже требует каких-то дополнительных усилий…
– А месье знает, что Чабату – самый опасный район Рабуби? – свернув в одноэтажный сектор, над которым в отдалении высилась водонапорная башня, неожиданно спросил таксист. – Туда я рискую приезжать только днем. Ночью меня в те места и палкой не загонишь.
– Слышал… Но мне обязательно надо найти одного человека – ему требуется моя помощь, – без каких-либо эмоций пояснил Борис, вглядываясь в башню, чтобы сориентироваться и иметь представление, в какую сторону от нее надо будет идти к спрятанному автобусу.
Теперь уже уважительно взглянув на своего пассажира, таксист пригладил жесткие курчавые волосы и, сверкнув белками глаз, сообщил, доверительно приглушив голос:
– Я бы советовал месье опасаться одного негодяя. Его зовут Рату Пишш, по прозвищу Чомбе. Он чернокожий, но волосы у него рыжие – он специально их так красит. Когда-то Пишш служил во французском Иностранном легионе. Сейчас верховодит в Чабату…
Из дальнейшего повествования явствовало, что Рату Пишш, лет пять назад появившись в этом неспокойном районе города, объявил себя его «королем». Он начал собирать дань с местных торговцев и ремесленников, притеснять жителей поселка и нагло бесчинствовать, пользуясь попустительством полиции. Для Чомбе ничего не стоило прийти в любой дом, выгнать на улицу хозяина и обесчестить его жену и дочерей. Противостоять этому мерзавцу не решался никто. Всякий, кто хотя бы словом попытался бы выразить свое недовольство, мог поплатиться за это жизнью – кодла отморозков, сопровождающих «короля», готова была выполнить любое, даже самое гнусное его распоряжение.
Поблагодарив таксиста и накинув ему полсотни пали за полезную информацию, Гаврилин вышел из машины и направился в сторону водокачки по довольно-таки безлюдной улочке поселка. Кое-где из бамбуковых хижин и из-за глинобитных оград доносились приглушенные голоса местных жителей, сопровождаемые резкими криками птиц в кронах деревьев, отчего-то заметавшихся перед закатом, да далеким воем гиен, уже вышедших на ночную охоту. Борис знал, что этот зверь довольно-таки опасен. Стая гиен может даже льва прогнать от его же собственной добычи. Поэтому нужно было поторапливаться.
Оглядевшись, он быстро сориентировался и зашагал по улочке, которая перпендикулярно примыкала к той, где он вышел из такси. Здесь тоже было почти безлюдно, если не считать случайных прохожих, шарахающихся от странного светловолосого чужеземца, идущего в павшей на землю ночной темени, не ежась и не пригибаясь. Но это Гаврилина ничуть не занимало. Впервые за последние несколько часов он вдруг испытал некоторое успокоение в душе. Главное было то, что он нашел хоть какое-то решение части своих проблем – теперь хотя бы на ближайшую ночь можно пристроить людей и самому немного расслабиться…
Но сейчас расслабляться никак нельзя, тем более с учетом того, что на территории Чабату появление любого чужака незамеченным не оставалось и информация об этом мгновенно доводилась до нужных ушей. Когда Борис уже подходил к концу улочки, за которой начинался пустырь, переходящий в заросли, в глубине которых и находился автобус, – конечная точка его маршрута, из-за угла глинобитной ограды навстречу ему неожиданно выскочил… один из тех двоих отморозков, которые напали на него часа полтора назад. Даже при свете звезд и еще только начавшей свое восхождение луны Гаврилин узнал этого типа – именно ему он влупил ногой в челюсть. Злорадно оскалив зубы и издав язвительно-глумливое: «Хы-хы-хы-ы-ы!..», бандит вскинул руку с пистолетом, явно собираясь нажать на гашетку.
Но Бориса такой ход событий не устраивал в корне. Стать жертвой этого дегенерата в его расчеты не входило. Одновременно с хлопнувшим на всю округу выстрелом он проворно выполнил боковой кувырок влево, ухитрившись при этом выхватить нож. Снова выстрел, сопровождаемый кувырком, после чего в воздухе серебристой рыбкой сверкнуло лезвие ножа, брошенного тренированной рукой спецназовца. С воем выронив свое оружие, бандит повалился на землю, слабеющей левой рукой хватаясь за правое плечо, вплоть до лопатки просаженное безупречно точно отправленным ножом.
Одним прыжком достигнув нападавшего, Гаврилин успел подхватить с земли его пистолет и тут же вновь выполнил боковой кувырок – в последний момент он успел заметить еще три крупные черные фигуры, вынырнувшие откуда-то сзади. Снова выстрел, потом еще, еще и еще – и снова мимо. Борис катался по пыльной дороге, уходя от пуль, не спуская глаз с бегущих к нему бандитов. Улучив момент, он внезапно приподнялся и вскинул руку с пистолетом. Три выстрела, сливаясь в один, отбросили троих налетчиков назад.
Крайний слева, безмолвно упав, больше уже не шелохнулся – то ли потерял сознание, то ли навсегда распростился с жизнью. Крайний справа, царапая землю ногтями, мучительно выл и хрипел, дрыгая ногами. Скорее всего, пуля попала ему куда-то в живот. Третий, быстро перехватив пистолет из пробитой пулей непослушной правой руки в левую, попытался встать и выстрелить в чужака, но снова грянул точный выстрел, и левая рука тоже повисла бессильной плетью.
Гаврилин поднялся на ноги и, уже не таясь, подошел к этим троим. Средний из них – крупный верзила с необычной для негра рыжей шевелюрой – с ненавистью взирал на дерзкого чужака, посмевшего дать его людям и ему самому такой страшный отпор. Даже в темноте была видна выколотая на его груди белым пигментом эмблема французского Иностранного легиона – стилизованное изображение гранаты, наподобие «лимонки», увенчанное семью языками пламени.
– Ты, что ли, Чомбе? – сунув пистолет в карман, спросил Борис по-французски.
– Да, это я! – пытаясь придать своему голосу угрожающий оттенок, прохрипел тот. – Ты еще сто раз пожалеешь о том, что посмел перейти мне дорогу! С тебя заживо снимут шкуру…
– Кто снимет? Ты или твои прихвостни? Они уже в аду. – Гаврилин саркастично рассмеялся. – О своей шкуре подумай – как бы мне не захотелось с тебя ее снять. Что скажешь?
– Кто ты такой? – тяжело дыша и скрежеща от бессильной злобы зубами, прохрипел бандит. – Ты не француз – это я слышу по акценту… Кто ты? Американец? Нет, скорее немец…
– Какая тебе разница? – Борис подошел к нему вплотную и с ироничным сочувствием покачал головой: – Мне рассказали, что ты любишь насиловать жен при мужьях и дочерей при их родителях… Я думаю, завтра во многих здешних хижинах будет настоящий праздник, – он указал взглядом на развороченные пулями плечевые суставы Чомбе. – Теперь ты полный инвалид, и тебе наверняка будет уже не до безобразий. Моли бога, чтобы местные жители не захотели расквитаться с тобой так, как ты этого заслуживаешь. Пока, «король» Чабату!..
Он поднял руку и, помахав на прощание, продолжил свой путь к чащобе, быстро скрывшись в темноте. Скрежеща зубами и дергаясь, Рату Пишш заорал ему вслед во всю силу легких:
– Я тебе отомщу! Я страшно отомщу! Я зажарю и съем твою печенку! Я отомщу-у-у!!!
Где-то вдали, на каких-то других улицах Рабуби, истошно заголосили сирены полицейских машин, как видно, привлеченных непонятной стрельбой. Наверняка вместе с полицией сюда могли прибыть и военные патрули.
Но в известной мере это было бы очень даже кстати – чем меньше патрульных машин останется в центре, тем легче будет добраться без помех до квартала Саити. Углубившись в заросли, Борис вспомнил про змей, которые ночной порой активизируются, и наступить на ядовитую рептилию шансы резко возрастают. Он достал из кармана «приказавший долго жить» телефон и попытался включить встроенный в гаджет фонарик. К его удивлению и радости, светодиоды вспыхнули, достаточно ярко освещая дорожку, по которой перед вечером он уходил в город.
