Александр Новиков - Мужчина для Ани
Что, простите? Ах да. Я не сказала… Я – дизайнер, занимаюсь интерьерами. У меня есть – спасибо Пете, это он помог, – у меня есть студия на углу Гороховой и Садовой. Но если честно, то она не совсем студия, а по большей части магазинчик… Одним оформлением интерьеров прожить довольно трудно: заказы то есть, то нет… А сейчас лето, мертвый сезон… ужасное выражение, правда?… Сейчас август, а клиент начинает шевелиться только где-то в самом конце августа – начале сентября.
Итак: в тот день шел дождь… Я стояла у окна и смотрела, как идут по Гороховой пешеходы, блестят зонты, как стекают по стеклу капли. Девчонки мои ныли, что, мол, вот – как дело к выходным, так и дождь. А была пятница, и оставалось полчаса до закрытия, и было ясно, что никто к нам сегодня уже не придет. И я сказала девчонкам, что они свободны, могут идти домой, потому что никто сегодня не придет. Никто не придет, никто… Они обрадовались и мигом убежали, а я осталась отбывать свою повинность. Я сварила кофе и села на подоконник смотреть, как идет дождь. Моя студия находится на втором этаже, и сверху я вижу мистическую реку жизни, по которой плывут скользкие медузы зонтов и блестящие спины машин… Я сидела, взобравшись с ногами на подоконник, дымился кофе, внизу плыл против течения большой троллейбус… в Петербурге был вечер, дождь, август, одиночество.
Я не услышала, как он вошел. Это очень странно, но я не услышала, как он вошел… Над входной дверью у нас висит колокольчик, и не услышать, как входит человек, нельзя. Но я – честное слово – не услышала. А услышала: «Добрый вечер».
Я услышала голос, вздрогнула и уронила чашку… и увидела его… Чашка еще не успела долететь до пола, она, кажется, еще падала, выплескивая черную горячую волну… А я уже встретилась глазами с Андреем. Чашка разлетелась на триста осколков, а кофе забрызгал низ портьеры… Я каждый день смотрю на след этого черного взрыва и вспоминаю, как он вошел и сказал:
– Добрый вечер… Аи, беда какая! Я, кажется, вас напугал. Простите, я этого не хотел.
Я что– то ответила, но сейчас мне не вспомнить, что именно. Наверное, я сказала какую-нибудь банальность… Или не банальность. Не помню, не помню… Помню только, что он улыбнулся, подошел и сказал:
– Простите меня… я искуплю. Честное пионерское.
И подал мне руку, помогая слезть с подоконника. Рука у него была крепкая, сухая и прохладная… сильная мужская рука. Я опустила ногу на пол, и триста горячих осколков обожгли мне ступню – я же босиком сидела на окне… Наверно, мне было больно. Наверно… но я ничего не сказала. А он сам догадался. Он догадался, понял и подхватил меня. Очень ловко меня подхватил и перенес через дымящуюся кофейно-фарфоровую лаву. И аккуратно поставил меня на пол. Кафель пола показался мне холодным. Я бы даже сказала: ледяным. Меня как будто обожгло холодом… Я стояла и смотрела в его глаза. А он улыбнулся и сказал:
– Простите мне некоторую вольность, но я не мог допустить, чтобы вы порезали ноги.
И вот когда он это сказал, я подумала: а вдруг? А вдруг это судьба?
Знаю! Знаю, что звучит банально, театрально, избито… но именно так я в тот момент чувствовала. И ведь я оказалась права! Оказалось: это ОН.
***– Дура! – возбужденно выкрикнул Петр Николаевич. – Господи, ну какая же дура! Пришел альфонс… дрянь, сволочь, уголовник… подержал за сиську – и все, сомлела дура… Разорила… разорила!
– Петр!
– Да ладно… не надо только корчить тут из себя, сестрица! Ах, дождь! Ах, август! Ах, я натура утонченная… ой, ой, ой! А пришел кобель, прихватил за клитор – и все! Крыша поехала.
– Петр! – воскликнула Анна Николаевна. Видимо, что-то она хотела сказать, но ничего не сказала, а вскочила и выбежала из кабинета.
– Да ладно, – сказал «дипломат» и сделал глоток виски.
Партнеры и Брюнет переглянулись. Брюнет поднялся и вышел вслед за Анной Николаевной. Ее брат закурил, взмахнул, разгоняя дым, рукой и сказал:
– Ну, погорячился… ну, может быть, несколько не прав. Но поймите: отдать саблю за шестьдесят тысяч баксов! Бред. Бред полнейший. Кому рассказать – не поверят.
– А что все-таки произошло? – спросил Купцов.
– Неужели непонятно?… Этот Андрей, если, конечно, он Андрей, вскружил ей голову. Она, Нюшка-то, баба неплохая, но с тараканами… Она разок уже замужем побывала по молодости. За одним… (Петр Николаевич усмехнулся) гением. Гений этот пил и ее бил… вот так, господа. А у нее с той самой поры образовалась идея фикс, что вот, мол, когда-нибудь в ее жизни появится НАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА. Понимаете?
– Пожалуй, да, – ответил Купцов. Петру хин кивнул.
– Ну вот… вот он и появился. Из дождя и августа. Наплел ей, дурехе, с три короба. Про Бродского… а она, Нюшка-то, от Бродского кипятком писает. Ведь как будто знал, гандон, на чем ее подловить можно. И, конечно, подловил… Пригласил в кафе, потом повел гулять по набережным… В сумерках… под дождем. Вы понимаете?
– Пожалуй, да.
– Ну вот… дурочка сомлела и пригласила его к себе. А если точнее: к нам. Но я-то в Питере бываю только наездами, я почти постоянно живу в Швеции. А сюда прилетел на пару дней после ее звонка. Она мне позвонила и закатила истерику: ах, его убили! Ой, дура! Ой, дура, дура, дура… Ой, дурища!
Петр Николаевич сокрушенно покачал головой, налил себе виски, выпил.
– Так на чем, господа, я остановился?
– На том, что ваша сестра пригласила своего знакомого в дом.
– Да, верно. Она пригласила этого Андрея в дом. Уж не знаю, чем они там занимались – стихи читали или еб…сь, но вспыхнула промеж ними любовь невероятная. Встретились, понимаешь, два одиночества, развели у дороги бордель… В общем, покидая под утро мою сестру-дуреху, этот Андрей «в залог нашей высокой любви» попросил фамильную саблю. И она дала!
– А когда это было? – спросил Петрухин.
– Пятого.
– Понятно, неделю назад. И с тех пор Андрей не появлялся…
– Да уж… Сказал, что сгоняет в коротенькую командировку и в понедельник вечером будет у нее. Конечно, ни в понедельник, ни во вторник он не объявился. А эта дура теперь твердит, что с ним случилась беда… И ведь никак не разубедить, понимаете?
– М-да… а в милицию вы обращались?
– Обращались. Что толку-то? Они там посмеялись и сказали, что даже и заявление у нас не примут.
– М-да, – сказал Купцов. – В общем-то, я их понимаю…
***– В общем-то, я их понимаю, – сказал Купцов. – А что вы знаете об этом Андрее, кроме того, что он Андрей?
Петр Николаич собрался ответить, но не успел – дверь отворилась, и в кабинет вошла Анна Николаевна. Следом – Брюнет.
– Вот Аня вам и расскажет, – ответил Петр Николаевич.
Не глядя ни на кого, Анна Николаевна пересекла кабинет и села в кресло.
– Ты, Нюша, на меня не сердись, – ехидным голосом сказал братец. – Все мы сейчас того… на нервах немножко. Ладно?
Анна Николаевна промолчала, а братец продолжил:
– Ты расскажи ребятам в подробностях, что ты знаешь про этого Андрея.
– Что я должна рассказать? – спросила она.
– Все, – сказал Петрухин. – Все, что вы знаете.
Анна Николаевна пожала плечами:
– Хорошо, я постараюсь… спрашивайте.
– Итак: в пятницу, четвертого августа в вашу студию пришел посетитель. Во сколько это было?
– Минут за пятнадцать-двадцать до закрытия.
– А во сколько вы закрываетесь?
– В семь.
– Ага… значит, это было примерно в восемнадцать сорок – сорок пять.
– Да, примерно так.
– Вы сидели на подоконнике. Вы не видели, как он подошел?
– Нет, не видела.
– Понятно. На улице шел дождь, а на одежде Андрея были следы дождя?
– Нет… кажется, нет… не помню.
– Ага… а зонт у него был?
– Нет, зонта точно не было.
– Ага… значит, шел дождь, зонта у Андрея не было, и следов дождя на одежде вы вспомнить не можете. Похоже, он приехал на машине… или на общественном транспорте.
Анна Николаевна снова пожала плечами.
– Остановка троллейбусная далеко от вашей студии?
– Метров сто.
– Далековато… Но – ладно, оставим этот вопрос. Итак, Андрей появился в вашей студни, напугал вас и тут же реабилитировался. А вообще-то: с какой целью он приходил? Хотел что-то купить?
– Нет, он хотел заказать проект интерьера для своего загородного дома.
– Но в тот вечер так и не заказал?
– Нет, в тот вечер не заказал.
– А где дом?
– В Карелии, на берегу озера.
– А точнее?
– Я не знаю, я не спросила.
– Ясно. Хорошо, а фамилия и отчество у Андрея есть?
– Послушайте! Я же не отдел кадров.
– Очень плохо, что вы, Анна Николаевна, не отдел кадров. Фамилии-отчества Андрея вы не знаете?
– Нет. И в паспорт его я не заглядывала.
– Адреса не знаете, и визиточки своей он вам не оставил и никакого контактного телефончика тоже… так?
– Так.
– А где работает? Кем работает?
Анна Николаевна пожала плечами. Купцов покачал головой, а Петрухин, нисколько не скрывая иронии, сказал:
