Марина Барбышева - Звездочет. Работа на холоде
«Скорая» с визгом затормозила. Из нее выскочили двое санитаров с носилками. Халаты на них были не застегнуты и… как с чужого плеча…
Люди на площади все разом встрепенулись, завертели головами, засуетились, некоторые лишь обернулись, некоторые подошли ближе, образуя широкий круг, и смотрели с интересом, свойственным старикам и детям.
Анне казалось со стороны, что все происходило как-то слишком уж быстро и в то же время, как во сне. И будто бы шум кругом, и будто ни звука не слышно. Сон. Немое кино. И отчаянно барабанящие по роялю пальцы тапера…
Санитары бесцеремонно и спешно погрузили ватное тело Бюргера на носилки и почти молниеносно запихнули в машину, почему-то вперед ногами. Его барсетка осталась лежать на мостовой. Сергей быстро схватил ее, спрятал за спину и шагнул назад. Дверки «скорой» захлопнулись, но вдруг распахнулись снова. Один из санитаров выпрыгнул наружу и посмотрел на Сергея, будто что-то заподозрил или догадался о чем-то… Он сделал два шага вперед, но Сергей, словно опомнившись, снял с плеча фотоаппарат Бюргера и протянул ему. Санитар молча взял фотоаппарат и вернулся в машину, еще раз обернувшись и бросив на молодого человека пристальный взгляд. Сергей пожал плечами, пряча за спиной барсетку, и невинно улыбнулся. Конечно, происходящее показалось ему несколько странным, если не сказать больше, но сейчас его интересовало только содержимое чужого кошелька, случайно попавшего ему в руки. А также он понимал, что отсюда надо как можно скорее сматываться. Жалко, конечно, что не удалось никому впарить яйцо, но вполне возможно, что у него уже куча денег, и Ленкин день рождения удастся отметить по-царски.
Она рассказывала, что с днями рождения ей с детства не везло. Это был ее первый день рождения с ним. Ему так хотелось порадовать ее, да и себя тоже. У него было такое чувство, будто это и его день рождения, потому что свой он никогда не справлял. Он просто не знал этого дня. Конечно, в метриках была записана дата… но вряд ли она соответствовала истине. Он знал только примерный свой возраст, а в метрические данные принципиально не верил. В приюте, где он оказался якобы с рождения, наверняка могли ошибиться. С тех нор, как он себя помнил, в детдоме эти даты отмечались для всех одинаково скупо. В конце каждого месяца в столовой перечисляли имена тех, кому посчастливилось родиться в этом месяце. Иногда дарили незначительные подарки, но не более того. Старшие воспитанники устраивали себе закрытые тайные вечеринки, но это не приветствовалось и даже пресекалось.
Воспоминания о детдоме не вызывали у Сергея неприятных ассоциаций, даже напротив. Он считал, что детство его отнюдь нельзя было назвать несчастливым. Но какая-то часть общепринятых человеческих эмоций и понятий его не коснулась. Возможно, поэтому он так привязался к Лене, пытаясь через ее восприятие жизни наверстать упущенное. Он будто пытался ощутить вкус неведомых фруктов ее губами. До нее он никого не любил. Женщины интересовали его лишь в определенном смысле с тех пор, как он в определенном смысле стал мужчиной. Это случилось в последний год его пребывания в детдоме. Раньше он как-то не решался. Его соблазнила одноклассница Светка Климко. В детдоме она пользовалась оглушительным спросом, и на ее счету числилось много неискушенных мальчиков.
Позже у Сергея завязывались иногда с женщинами непродолжительные отношения. Но они быстро наскучивали ему, и он без сожаления уходил. Ни одна женщина не становилась ему близкой. И вдруг Лена… С ней все было иначе. Каждое мгновение, проводимое рядом с ней, казалось ему удивительным и волшебным. Она вошла в его жизнь сразу и навсегда… Он помнил их первую ночь. Она так хотела его и в то же время боялась. Он тоже боялся сделать что-то не так, сказать не те слова, показаться неотесанным и грубым, напугать ее своим слишком сильным желанием… Но все вышло чудесно, и теперь они были вместе.
Смущало только фатальное различие в образе их жизни. Лена была положительной девочкой из хорошей обеспеченной семьи, образованная и культурная, училась в институте. А он был плохой мальчик, и, попросту говоря, он был ей не пара. Сергей, как мог, пытался ее оградить от многих подробностей своей жизни. По большому счету она ничего о нем не знала, ни о детдоме, ни о связях с братвой, ни о его неприятностях, из-за которых он без предупреждения сорвал ее в Прагу, якобы во внеочередной отпуск… даже не дав собраться. Она, конечно, что-то понимала, но не задавала лишних вопросов, как будто действительно ей ничего не было нужно, кроме него самого.
Анна быстро уходила с площади, едва сдерживая бег, чтобы случайно не обнаружить себя. Запрыгнув в машину, она включила мотор, продолжая следить за происшествием. Парень, который фотографировал Олега, попятился в сторону от санитаров, потом повернулся и быстро скрылся в толпе. «Скорая» сорвалась с места и, включив сирену, промчалась мимо. Забыв про парня, Анна ловко развернула машину и устремилась за ней. Гонки по дневной Праге не сулили ничего хорошего, к тому же у «скорой» имелись известные преимущества, ее везде пропустят, дадут зеленый коридор, не остановят за превышение скорости. Ей же придется действовать против правил. Главное, избежать автокатастрофы и обойтись без жертв. Придется постараться, чтобы не врезаться в кого-нибудь из участников движения, не успеющих вовремя увернуться. Получалось, что она сейчас брала ответственность за всех на себя. Но к этому ей не привыкать. Такие вещи в ее работе случались сплошь и рядом.
Проехав по Карловой улице, «скорая» и преследующий ее темно-синий «опель» устремились к Карлову мосту. Разрыв составлял примерно метров пятьдесят. Но более маневренный и обладающий большим запасом скорости «опель» уверенно сокращал расстояние. Честно говоря, в этой части города о таком понятии, как скорость, стоило вообще забыть. Слишком много гуляющих. Здесь принято уступать им дорогу. Карлов мост у туристов, можно сказать, самое любимое место для прогулок, как Старый Арбат в Москве, только еще круче. Машины там не ездят. Главное, быстрее миновать это место. Дальше будет проще. Анна не могла себе позволить упустить похитителей, а в том, что это именно похищение, она не сомневалась. Олега надо было спасать. Она не хотела верить, что он убит. Скорее всего, ему что-то вкололи. А то, что он должен ей передать, ни в коем случае не могло оказаться в чужих руках. Это стало бы полным провалом ее задания, а значит, и срывом операции «Сделка». Допустить этого было нельзя, и сейчас все зависело от нее.
В салоне «скорой» Питер обыскивал Бюргера профессионально и быстро. Вывернув глубокие боковые карманы шортов, он ловко перевернул аморфное тело набок и проверил задние карманы. Потом прощупал пояс и отвороты. Под тонкой серой футболкой тоже ничего не было, только голое, почти безволосое тело с расслабленными обмякшими мышцами. Брезгливо скривив губы, Питер расстегнул ему шорты, оголив смуглый плоский живот, и проверил под ними рукой. Ни в носках, ни в легких полотняных тапочках он тоже ничего не нашел.
— Пусто, Хайнц.
— Ищи лучше, — бросил тот через плечо, обгоняя желтую «шкоду». — И быстрее. За нами хвост.
Питер выругался и снова полез Бюргеру под одежду. Проверив все еще раз досконально и внимательно, он для проформы похлопал Бюргера по бокам. Потом осмотрел фотоаппарат.
— Он чист, Хайнц… контейнера нет.
— А он живой?
— Да, вроде… пульс есть. Только слабый…
Анна гнала машину на предельно допустимой скорости по узкой дороге с насыщенным движением. Она хорошо видела яркий верх «скорой» и по возможности не отставала от нее. Она нервничала, но держала себя в руках. Ничто в ее лице не выдавало внутреннего волнения. Оно напоминало злобную восковую маску с щелью вместо губ. Впрочем, у многих начинающих за рулем именно такие лица. Водители соседних автомобилей возмущенно сигналили, но она не обращала на них внимания, и те шарахались от нее, рискуя вылететь на тротуар.
Лавируя в плотном потоке, она выехала на встречную полосу, чтобы обогнать «скорую» и прижать ее к обочине. Но когда между ними оставалось всего две машины, свободное пространство закончилось. Анна оказалась зажатой посередине дороги. Утопив до упора педаль тормоза, она ударила по клаксону. «Скорая» быстро удалялась. Не зная, что делать, Анна вскочила коленями на сиденье и, срывая ногти, принялась открывать люк. Но там, как назло, что-то заело. Захлебываясь отчаянием, она заколотила по люку кулаками, тщетно пытаясь его выбить. Прочное стекло не поддавалось нежным женским рукам. Тогда она вынула из бардачка пистолет и, что есть сил, ударила по люку рукояткой. Стекло треснуло и разлетелось мелкими брызгами. Осколки посыпались на сиденье, на пол, за шиворот, запутались в волосах. Тряхнув головой, Анна вскочила ногами на сиденье и высунулась из люка наружу. Держа пистолет двумя руками, она выстрелила несколько раз. Пули отскакивали от бампера «скорой». Но три из них попали в заднюю дверь, оставив черные дыры.
