Джек Хиггинс - Ночной рейс
– А я, к счастью, наверное, никогда не выйду из этой фазы. – Моррисон допил свой джин. – Извините, пойду приму ванну. Не хотите поужинать потом вместе?
– Нет, спасибо, – отказался Мэннинг.
– Ладно, в другой раз. – Моррисон открыл бумажник и положил на стойку бара несколько банкнотов. – А это небольшая добавка к вашему банковскому счету.
Мэннинг пересчитал деньги и нахмурился:
– Мы же договорились о ста пятидесяти в день. Здесь на сто баксов больше.
– Я, по крайней мере, должен оплатить вам новое ружье, – улыбнулся Моррисон. – Когда встречаемся завтра? Я еще не потерял надежду поймать тунца.
– Не стоит спешить. Увидимся на молу в восемь.
– До встречи.
Американец стал проталкиваться сквозь толпу, а Гарри сунул деньги в карман брюк, заказал большую порцию рома и закурил. В этот момент раздался грохот барабана, и танцплощадка сразу опустела. В зале воцарился полумрак, пятно света падало только на арку позади музыкантов.
Когда Мария Сэлас, в черных кожаных брюках для верховой езды, белой шелковой блузке, завязанной узлом на талии, и черной испанской шляпе, сдвинутой набок так, что лицо оставалось в тени, появилась из-за занавеса, по залу пронесся вздох, будто у всех разом перехватило дыхание.
– Так ведь и оплата высока.
– Ладно, рассказывай. Пять лет тюрьмы. Побережье кишмя кишит военными катерами, особенно после кубинского кризиса. А кстати, тебя-то почему это интересует? Ты же зарабатываешь деньги другими способами.
– Считай, что у меня особая симпатия к беженцам. После войны я несколько лет и сам находился в таком положении, – улыбнулся Винер. – Подумай, Гарри. Предложение пока остается в силе.
Мэннинг допил свой бокал и поднялся:
– Спасибо, конечно, но дела у меня еще не так плохи. Пока.
Выйдя из комнаты, он прошел через казино в бар. Здесь на секунду задержался, а потом пересек фойе и поднялся по лестнице на второй этаж.
Здесь властвовала тишина. Мэннинг шел по широкому, устланному ковром коридору. Где-то засмеялась женщина, но звук ее голоса казался удивительно далеким. Музыка, игравшая внизу, доносилась сюда словно из другого мира.
Он открыл дверь номера в конце коридора. Внутри царил полумрак. Свет шел только от лампы под абажуром, стоящей в центре комнаты на маленьком столике.
Она сидела в старом плетеном кресле, плотно завернувшись в халат, защищавший ее от ночной прохлады.
– Привет, Гарри! – тихо сказала Мария.
Мэннинг протянул ей сигарету. Она наклонилась к спичке, которую он прикрыл ладонью, пламя высветило черты ее лица и глаза, казавшиеся темными колодцами.
– Как прошел день?
– Не хуже, чем обычно. Жизнь прекрасна, главное – не сдаваться.
Мэннинг не сумел скрыть свою горечь. Мария покачала головой.
– Так не может больше продолжаться, Гарри. Нельзя все время оплакивать свое прошлое. Да, в Гаване ты имел процветающую фирму. Она потеряна. Лучше принять все как есть, чем изо дня в день надеяться, что каким-то чудом она к тебе вернется.
– Мне помощь не нужна. На жизнь я зарабатываю.
– Едва-едва. – В голосе Марии появились гневные нотки. – Разве это жизнь для такого человека, как ты? В Гаване ты начал с нуля. Почему бы не попробовать снова?
– Наверное, я устал, – ответил Мэннинг. – Не забывай: сейчас я на пятнадцать лет старше. Мы только что разговаривали с Винером. Он хочет, чтобы я перевозил беженцев во Флориду. Короткий ночной рейс, сделал дело – и никаких вопросов.
– Но ты же не согласился? – Мария тревожно подалась вперед.
– Не беспокойся. У меня хватило здравого смысла. – Он вытащил из кармана рубашки конверт и бросил его на колени Марии. – Письмо от твоей матери.
Охнув от неожиданности, Мария вскочила и побежала в спальню. Мэннинг наблюдал, как она лихорадочно вскрывала конверт, и, поднеся его к лампе, углубилась в чтение. Потом он отвернулся, вышел на балкон и оперся на поручень.
Через некоторое время к нему подошла Мария и встала рядом.
– Как там Санчес?
– По-моему, он в хорошей форме.
– Что он сказал?
Мэннинг старался уловить выражение ее глаз, но лицо Марии было в тени.
– Санчес сказал только, что двоих ваших людей убили в Гондурасе на прошлой неделе. И велел передать, чтобы ты была осторожной. И что у Кастро длинные руки.
– Значит, ему и надо быть осторожным, – просто рассудила Мария. – А то останется без рук.
– Ты впуталась в какую-то историю, Мария? – нахмурился Мэннинг. – Я должен знать, что происходит.
– Нет никаких причин для беспокойства, Гарри, – улыбнулась она. – Совершенно никаких.
Мария стояла так близко, что их плечи соприкасались, стоило ей слегка пошевелиться.
От ветра вода рябила, и над гаванью стелился легкий туман. На душе у Мэннинга стало легче, хотя тревога, таившаяся где-то в глубине сознания, не покидала его сейчас – рядом с Марией он был счастлив и неудовлетворен одновременно. День прошел паршиво, и прошлое без труда ожило в его памяти. Мэннинг вздохнул и выпрямился.
– О чем думаешь? – Мария смотрела на него, ее лицо в темноте казалось бледным пятном.
– О жизни! Ни в чем нельзя быть уверенным. Совершенно ни в чем.
Мария придвинулась еще ближе, Гарри взял ее руки в свои.
Позади них, далеко за мысом, на море стали появляться белые барашки.
– К утру будет шторм.
Мария посмотрела на море и вздрогнула:
– Пойдем в дом, Гарри. Мое следующее, выступление в одиннадцать. У нас есть еще три часа.
Она мягко высвободилась и ушла в комнату. Мэннинг на минуту задержался, вглядываясь в море. По крыше прошелестел ветерок, застонал, словно накликая беду. Смутное, неясное беспокойство поднялось в его душе. Он повернулся и быстро последовал за Марией.
~~
* * *~~
Проснувшись, он лежал в туманной полудреме и прислушивался к вою поднявшегося ветра. Где-то далеко над морем глухо пророкотал гром.
Вытянув руку, Мэннинг понял, что Марии рядом нет. Он откинул простыню и взглянул на часы. Начало двенадцатого. С минуту сидел нахмурившись, но вспомнил, что сегодня пятница и у Марии идет ночное выступление. Наверное, она решила не будить его.
Гарри встал, прошлепал в ванную и включил душ. Обжигающе холодные струи наполнили его энергией. Его тело ожило, в нем забурлила кровь. В половине двенадцатого он спустился вниз. Ставни на террасе стучали под порывами ветра. В казино no-прежнему было мало народу, бар тоже оказался на удивление пуст.
Моррисон, сидевший на высокой табуретке, пил джин-слинг и листал старый журнал для яхтсменов. Увидев Мэннинга, он улыбнулся.
– А, привет. Пить будете?
Нахмурившись, капитан оглядел пустующую танцплощадку.
– Что так тихо? Когда закончилось шоу?
– Сегодня ночное шоу не состоялось, – сообщил Моррисон, и в этот момент порыв ветра вдруг со всей силы ударил по зданию. – Похоже, нас атакуют.
Мэннинг уже повернулся было, чтобы уйти, и снова смутное ничем не объяснимое беспокойство шевельнулось в нем. В казино вошел Винер, держа в руках ящичек с кассой. Не успел он зайти за стойку бара, как Гарри схватил его за руку.
– Что, черт побери, здесь происходит? Мария сказала, что в одиннадцать у нее еще одно выступление. Где она?
Винер положил ящичек на стойку и тяжело вздохнул.
– Может, тебе лучше сначала выпить, приятель?
Мэннинг не успел ответить, на улице раздался крик, дверь распахнулась, и ветер тут же с грохотом ударил ее о стенку. Пошатываясь, в бар ввалился промокший насквозь мужчина: с его штормовки текли потоки воды. Тихо постанывая, он привалился к стойке бара, вцепившись в нее руками.
Только теперь все узнали старого рыбака Сондерса, который в сезон выходил далеко в море на зафрахтованном судне. Винер зашел за стойку, налил рома и протянул старику стакан.
– Выпей и возьми себя в руки. Что стряслось?
– Джимми Уолкер вылетел на своей развалине. – Проглотив немного рома, Сондерс закашлялся. – Я находился в двух милях от берега, возле рифа Черный камень. А там море так и кипит, словно под мельничным колесом...
– К черту детали, – прервал его Мэннинг. – Что случилось?
– Понятия не имею. Только вдруг раздался дьявольски сильный взрыв. А когда я посмотрел вверх, самолет уже падал в воду как камень.
– И вы не поплыли на помощь? – удивился Моррисон.
– В моем-то старом корыте? Мистер, море там такое вытворяет, что думаешь об одном – как бы целым остаться. Я решил, что самое лучшее – позвать кого-то и организовать настоящие поиски.
Бутылка рома выскользнула из рук Винера и с грохотом разбилась об пол. Хозяин «Каравеллы» пошатнулся и с белым как мел лицом двинулся к стойке.
– Господи помилуй, да успокойся ты, – прикрикнул Мэннинг. – Бери куртку, надо идти.
– Ты ничего не понимаешь, Гарри. – Винер смотрел на него огромными, расширившимися от ужаса глазами. – В самолете была Мария.
Мэннинг застыл, не сводя взгляда с Винера. Его тело сковал холод. И тут вместе с ударом грома разверзлись небеса: по крыше забарабанил дождь.
