Михаил Серегин - Закон блатного мира
Порт казался вырезанным из черной бумаги и наклеенным на серый лист – густо-черные силуэты козловых кранов, складов и локомотивов на фоне серого неба, силуэты сухогрузов на горизонте. Корабли можно было и не заметить, но на них тоже горели ночные огни, привлекая внимание. Впрочем, большую часть сухогрузов закрывали плавучие доки, стоявшие совсем близко к берегу, или таможенные терминалы. В порту было тихо и безлюдно. Большая часть толкущихся здесь весь день людей разошлась по домам, остались только ночные сторожа да те из бичей, которым порт служил местом ночлега. Но и этих оставшихся было не видно и не слышно. Сторожа расположились на своих рабочих местах, бичи попрятались. Тишину нарушал только громкий лай собаки, доносившийся от главных ворот порта. Чем-то псина была недовольна, не иначе помешал кто, прогнал с насиженного места. Они разошлись в разные стороны, сели в свои машины, и через мгновение порт окончательно опустел, только продолжала обиженно лаять собака. Два бича все-таки сумели выгнать ее из закутка возле теплой трубы, и сейчас ей нужно было искать себе новое место.
Луна в очередной раз вышла из-за скрывавших ее туч и осветила стоявший у главного причала огромный траулер явно заграничной постройки, похоже, японской. Даже в неверном, бледном лунном свете было видно, что корабль совсем новенький, только-только со стапеля, даже краска на высоких бортах еще не успела облупиться и облезть. Может быть, всего-то один путь он и проделал за все свое недолгое существование – от доков, где был построен, сюда, к новому хозяину. Траулер слегка покачивался на небольшой волне. Луна снова скрылась за тучами, и корабль окутала сгустившаяся темнота. Теперь виден был только выхваченный лучами береговых прожекторов кусок обращенного к берегу борта, на котором гордо красовалось выведенное крупными буквами название корабля: «Алазань».
На пирсе, прямо напротив причала, возле которого качался на волнах траулер, стояли два человека. Ни лиц, ни деталей одежды в скудном свете было не видно – только темные силуэты, особенно отчетливые на фоне белого борта корабля. Мужчины стояли, опершись на перила, и молча глядели на корабль.
Наконец один из них нарушил молчание:
– Ну, что скажешь? – В голосе звучала ясно различимая гордость, словно его хозяин хвастался перед своим собеседником и ждал, чтобы тот выразил если не восхищение, то как минимум радость.
Второй несколько секунд помолчал, потом неопределенно хмыкнул.
– Такое вот средство производства, – снова заговорил первый. – Настоящий рыбокомбинат. Прикидываешь, сколько капусты он за сезон принесет?
– Тут я не спец, – спокойно ответил второй. – Хотя выглядит, конечно, впечатляюще. Главное, что квоты под фирму выбили. Неужели и правда научные? – В голосе говорящего отчетливо слышались нотки недоверия. С таким удивленно-обрадованным недоверием может переспросить родителей ребенок, получивший на день рождения живую лошадку вместо ожидаемой тряпичной игрушки.
– Правда, правда, – с легкой усмешкой отозвался первый. – Что, не верится? А вот так-то. Теперь можем ловить сколько угодно. И ни один рыбнадзор до нас не докопается.
Научные квоты и в самом деле были мечтой любой рыболовной фирмы. Каждый год московский Госкомрыболовства выдавал рыболовным фирмам квоты на вылов рыбы и морепродуктов. Всего их четыре типа, и так называемые научные – самые козырные. Они давали право добывать рыбу и морепродукты где угодно и когда угодно, даже в период нереста – официально для высоких целей ихтиологии, а на деле, как правило, для обыкновеннейшей продажи за кордон.
Некоторое время собеседники молчали. Потом первый полез в карман и вытащил пачку сигарет.
– Закуришь? – спросил он у своего соседа.
– Давай.
Скупой огонек зажигалки на мгновение осветил их лица, но тут же погас, зато теперь в темноте горели две яркие точки тлеющих сигарет.
– Море морем, – заговорил спустя минуту второй, – однако рыбный бизнес – это не только море. Подводных камней и скрытых течений и на берегу хватает, сам знаешь, – голос его звучал нарочито небрежно, но чувствовалось, что говорить он начал о вещах по-настоящему важных.
Почувствовал это и его собеседник. Первый сбавил тон, но в то же время его голос стал более напряженным.
– Имеешь в виду нашего жирного и его проблемы? – уточнил он.
– Именно. Наехали на него. И серьезно.
– Кто?
– Блатные.
Первый затянулся дымом сигареты, несколько секунд молчал, явно обдумывая услышанное, коротко сказал:
– Вот ты с этим и разбирайся. А я пособлю в случае надобности. У тебя же ведь наверняка какие-нибудь наметки есть, а то бы ты этот разговор не начинал. Правильно?
Второй кивнул:
– Да. Я уже знаю, как с ними разбираться. А от жирного рано или поздно все равно придется избавиться. Ведь фирма с траулером на нем висит.
– Избавимся. Но чуть погодя, сейчас рано еще.
Они стояли на пирсе еще около получаса, неторопливо переговариваясь, обсасывая подробности дальнейших планов, потом развернулись и направились к выходу с территории порта, неподалеку от которого были припаркованы их машины.
– Ну давай! – сказал первый, подавая партнеру руку. – Удачи тебе!
– Спасибо, – чуть иронично хмыкнул второй. – Она нам понадобится.
Глава 3
Блестящий штык лопаты вонзился в грунт. Филин налег на черенок, разрыхлил край – лопата скрипнула по камню – и начал аккуратными, экономными движениями выбрасывать землю из ямы. Он уже почти две недели работал могильщиком на этом огромном кладбище, расположенном на дальней оконечности Магадана. Устроился он сюда просто для того, чтобы не было проблем с участковым и повторной посадкой, на всякий случай. Долго работать здесь он не собирался – как и всякому правильному блатному, это было западло, но и нарочно переть на рожон и нарываться на неприятности по мелочам Филин не собирался.
Да и работенка, по сути дела, была не слишком сложной. Из-за вечной мерзлоты, начинающейся на глубине десяти – пятнадцати сантиметров, грунт сначала разогревали специальными парогенераторами, а сами ямы рыли с помощью японских мини-экскаваторов, так что на долю Филина и прочих мужиков-могильщиков оставалось только доделать то, что не могли машины – выровнять края ямы, придать ей прямоугольную форму, выгрести со дна лишнюю землю. Работать с разогретой землей было несложно, единственное, что раздражало Филина, это постоянная грязь. Филин подошел к скромной «Тойоте», которую дал брат, и поехал в центр города. Он собирался провести часок в стрелковом тире, восстановить подзабытые навыки.
Впрочем, он надеялся, что скоро к ней привыкнет, так же, как привык к постоянному грохоту моторов, скрежету техники, то и дело вздымающимся по всему кладбищу облакам белого пара. Да и вообще, после сусуманского штрафняка такую работу он считал чуть ли не санаторием. К тому же физические упражнения были сейчас полезны для здоровья. Ел Филин теперь, после полуголодного лагерного существования, за четверых, а работа не давала пище уходить в жир, перегоняя ее в мышцы.
Выбросив последнюю горсть земли, Филин разогнулся, отер пот со лба тыльной стороной ладони. Все, считай, могила готова, значит, на сегодня осталась еще только одна, потом можно будет переодеться и идти домой. А сейчас надо маленько передохнуть и покурить. Он выбросил из ямы лопату, потом выбрался сам и направился к тройке могильщиков, сидевших неподалеку на деревянной скамейке. Кажется, у них тоже был перекур. Подойдя, Филин кивнул мужикам, уселся с краю и достал папиросу.
– Дай прикурить, – попросил он соседа, невысокого чернявого мужика в засаленном бушлате и вязаной шапочке. Тот рассеянно кивнул и протянул Филину коробок со спичками, даже не повернувшись. Видимо, его очень сильно увлекал разговор с двумя другими мужиками.
Филин прикурил, затянулся дымом и тоже прислушался к разговору.
– ...а я говорю, это бандитские разборки! – горячился совсем маленький мужичок, сидевший в центре, на самой середине скамейки. – Поэтому и могилы без имен, без фамилий, поэтому и не ходит к ним никто!
– Да не гони, Серега, – сплевывая себе под ноги, лениво отозвался широкоплечий здоровяк, чем-то похожий на бульдога. Он сидел слева от говорившего и явно был настроен скептически. – Что ты заладил сразу: «Бандиты, братва, разборки»! У тебя жена заначку за телевизором найдет, так ты и то на бандитов подумаешь. Помнишь, осенью у вас около дома парень шарился, нужную квартиру найти не мог, а ты орал: «Вор, вор присматривается!» Вот и сейчас ты так же гонишь!
– А почему тогда могил столько номерных стало?! – возмущенно спросил маленький. – Раз могила номерная, значит, труп неопознанный и невостребованный, значит...
– Значит, бич это какой-то, – перебил его здоровяк. – Обычный бич, ни друзей у него, ни родственников, вот и хоронят под номером. У братков-то, наоборот, похороны всегда пышные. Ты вспомни, как в прошлом году Гамзаева хоронили. Или спортсменов, когда у них с черными разборка началась.
