Александр Бушков - Пиранья против воров-2
– Уж это точно, – сказал Мазур медленно. – Чистой воды идеалисты. Я ни тогда, ни потом не встречал такой концентрации идеалистов на квадратном метре. Ну и, конечно, как всякие идеалисты, они просрали и провалили все, что только могли… Но, знаешь… То ли это ностальгия, то ли они и в самом деле были славные ребята – и Асади, и Касем, и Юсеф…
– Кто ж спорит, – сказал Лаврик. – А Лейла была славная девочка, правда? Вот это и есть одна из немногих эль-бахлаковских загадок, которую я так и не решил… Переспал ты с ней все-таки или как?
– Давай не будем теребить мертвых, – сказал Мазур серьезно.
– Хотел бы, но не получается, – сказал Лаврик. – Я ведь сюда за тем и приехал, чтобы потеребить кое-каких мертвецов… Да, вот именно, Эль-Бахлак… Там ведь была еще одна загадочка, если ты помнишь. Как погибла твоя жена.
– Ну, какая же это загадка, – сказал Мазур, на миг охваченный неприятным, смертным холодком. – Это всем было известно. Джип попал в засаду, он же был с военными номерами…
– Ага, ага, – сказал Лаврик рассеянно. – Но я-то не об этом…
Мазур не почувствовал ни тревоги, ни страха, ни каких-либо других эмоций – и это тоже устоялось по причине давности. «Ерунда, – подумал он холодно, отстраненно. – Лаврик и не думает копать, просто-напросто нервы мотает. Ну, мы тоже на это способны…»
– Ну да, загадок там хватало, – произнес он с расстановочкой, в тон собеседнику. – Взять хотя бы тот случай, когда погиб генерал-майор Кумшаев…
– Это ж не загадка. Партизаны, засада…
– Ага, ага… – сказал Мазур, усердно копируя его интонацию. – Но я-то не об этом…
Он замолчал, и молчал долго. Пока Лаврик не произнес гораздо громче, осклабясь:
– Ну ладно, что нам Эль-Бахлак, двадцать лет отстучало… И аллах с ними со всеми… Давай-ка лучше поговорим серьезно о свежих покойничках. О Нечаеве, например. Я успел вдумчиво изучить все бумаги. Ты всегда умел составлять толковые рапорты – вся суть как на ладони, четко и ясно. Наш адмирал запутался в грязных связях с бандюками и «черными антикварами» настолько, что решил уйти из жизни посредством прицельного выстрела в висок. Совершенно как в старые времена, подобно господам офицерам славного императорского флота. Приятно видеть, что оживают старые традиции… А ты, значит, оказался невольным свидетелем, перед которым он исповедался…
– Ты здесь видишь что-то необычное? – небрежно спросил Мазур.
– Я? Помилуй бог, с чего бы? Вполне понятная мотивация, дело тут даже не в расстроенных чувствах, а в том, что из рук уплывал такой куш… Ты даже и не представляешь, какой куш. Нечаев по приземленности своей здорово занизил прибыль. Рисунок Леонардо стоил бы в Европах не два-три лимона баксов, а малость поболее. Уже в этом году подобный этюд продали за одиннадцать. Лимонов, я имею в виду. Баксов… Вот и застрелился, не вынесла душа поэта… Красиво так застрелился…
– Да, – сказал Мазур. – А что?
– Да ничего особенного, – хмыкнул Лаврик. – Знаешь, что самое смешное? Что все складывается прямо-таки идеально. Вот если бы он оказался гораздо более толстокожим и остался в живых, обязательно выскользнул бы из рук, как угорь. Нам совершенно не за что было б ухватиться. А так… У покойника порой есть одно ценнейшее качество – он не в состоянии ни запутывать следствие, ни препятствовать таковому… А где его дочка, кстати?
– Не знаю, – сказал Мазур. – Упорхнула с каким-то хахалем. В поезде познакомились.
– Вот, значит, какую линию поведения вы избрали, друг мой…
– Ты о чем? – как мог беззаботнее спросил Мазур.
– Обо всей этой истории. О том, что тут творилось и творится. Кирилл, я похож на идиота?
– Не особенно, – искренне сказал Мазур.
– Вот именно, дорогой мой, вот именно… – Лаврик говорил тихо и размеренно. – Кирилл, у меня нет времени ни на долгие партии, ни на коварные подходы. По моему глубочайшему убеждению, ты поступил в точности так, как тот судья у Сименона – не солгал, но и не сказал всей правды. Пребывание твое в этом милом городе проходило отнюдь не так мирно и благостно, как ты об этом писал в рапорте. С тобой здесь что-то произошло. Достаточно крупное и серьезное. Я тебя четверть века знаю, а потому могу уверенно сказать, что ты и из этой передряги как-то выкарабкался – и, чует мое сердце, по своему всегдашнему обыкновению набросал жмуриков там и сям… Да, у меня нет точных доказательств – одни лишь обрывки, смутные слухи… но это след. А как я умею топать по следу, ты имеешь, тешу себя надеждой, некоторое представление. Ты пойми, не в человеческих силах – и не в твоем положении – в сжатый срок слепить убедительную легенду, которая выдержит мою проверку. Ты у нас не Штирлиц, ох, не Штирлиц… Не по плечу тебе эта задача. Если я пойду по следу, рано или поздно докопаюсь до правды. Вот только ты к тому времени будешь бултыхаться по уши в дерьме… Так что давай уж играй в сознанку.
– Касаемо чего? – пожал плечами Мазур, стараясь сохранить самое непроницаемое выражение лица. – Да, вот, по теме… Помнишь, что случилось лет двадцать пять назад возле Ахатинских островов? Там тоже была одна насквозь естественная смерть…
– Да черт возьми! – в сердцах выпалил Лаврик. – Ты что, вбил себе в голову… Кирилл, меня совершенно не волнует, что ты шлепнул Нечаева. И хрен с ним, откровенно говоря. Да не жеманься ты и целочку из себя не строй. Я уверен на сто процентов, что он не стрелялся, что это ты его шлепнул. Но я не собираюсь никому это доказывать, понятно тебе? Эта сторона дела меня не интересует. Нисколечко. Нечаев получил то, что заслуживал… а уличить тебя в его убийстве, поверь старому цинику, – задача нереальная. Меня, повторяю, не эта сторона дела интересует.
– А которая? – безразличным тоном спросил Мазур.
– Совсем даже другая. Видишь ли, у всей этой здешней истории – с «черными археологами», с бандюками, с чередой смертей – есть еще один аспект. Тебе совершенно неизвестный. И примчался я сюда инкогнито как раз для того, чтобы этот аспект вскрыть, аки консервную банку. В чем мне необходима твоя помощь, откровенность и самое тесное сотрудничество. Веришь ты или нет, но так оно все и обстоит. Слово офицера. Согласись, я этим словом как-то не особенно злоупотреблял, а?
– Пожалуй, – вынужден был признать Мазур.
– Не «пожалуй», а «точно». Повторяю, у меня нет времени играть с тобой партии. Давай будем предельными циниками. Либо ты мне выложишь свою здешнюю одиссею, как на исповеди… либо я сам рано или поздно до всего докопаюсь, но для тебя, сам понимаешь, второй вариант связан с серьезнейшими неприятностями. Как говаривали в старину, его карьер безвозвратно погиб… Ясно? Не нужен мне Нечаев, черт с ним! Мне нужна, жизненно необходима твоя настоящая история. Ты же не в безвоздушном пространстве действовал, кто-то тебя видел, запомнил, опознать может… – Он придвинулся к Мазуру вплотную и жестко продолжал: – Пойми ты, дурачина, дело настолько серьезное… И нет у меня другого выхода. Равно как и человеческих чувств. Я забуду, что ты меня вытащил на себе в семьдесят восьмом, – начисто забуду, напрочь, я сейчас не человек, а собака на следу… Не на твоем, мать твою, не на твоем, так что не дергайся!
– Что случилось? – тихо спросил Мазур.
– Расскажу, – сказал Лаврик, все так же стоя к нему вплотную, лоб в лоб. – Обязательно расскажу… поскольку ты, обормот этакий, мне будешь нужен, и отнюдь не в качестве подследственного. Но сначала ты передо мной вывернешься до донышка. Я должен знать все, что с тобой происходило с тех пор, как ты приехал в этот город. Все, что здесь было. Пятый, десятый раз повторяю – черт с ним, с Нечаевым, меня он не интересует… Давай, излагай. У тебя попросту нет выбора. Или договоримся, или назад ты поедешь в наручниках.
– Ого, – сказал Мазур. – А мотивация?
– Будет, – совсем тихо сказал Лаврик. – Непременно будет. Ты же меня знаешь, ты меня сто лет знаешь. Сроду не блефовал, согласись, не было у меня такой привычки… Ну, хватит. У меня нет времени, а у тебя нет выбора. Дать тебе минуту на размышление, как в кино? – Он демонстративно поднял к глазам запястье с часами, высвободив их из-под манжета белой легкой курточки (под которой Мазур давненько уже зафиксировал опытным взором кобуру с пушкой). – Оно тебе надо?
– Фрукт ты, конечно, еще тот… – задумчиво произнес Мазур.
– Работа такая, – моментально откликнулся Лаврик. – Но слово свое держу, сам знаешь. Я тебе обрисовал оба варианта, или-или… Что выбираешь?
– Фрукт ты, конечно, еще тот… – повторил Мазур. – Но вот ведь какая петрушка – ты и в самом деле всегда играл честно…
– Рад услышать, что ты это признаешь… – натянуто ухмыльнулся Лаврик. – Ну, валяй, валяй! У тебя, конечно, есть и третий вариант – шлепнуть меня прямо сейчас, соврать что-нибудь моим ребяткам и сделать ноги… но это настолько идиотский вариант, что мы его и обсуждать не будем. Ну? Вы сошли с поезда в славном граде Шантарске…
