Кирилл Казанцев - Предатель рядом
— С карбюратором что-то…
— Опять колеса сняли? — тихо спросил Стеблов, пряча стакан в тумбочку.
Копаев повертел головой, убеждаясь, что их не слышат.
— А ты откуда знаешь, черт старый?!
— Я все знаю, — веско заметил дежурный. — Только никому ничего не говорю.
— И не говори! — Копаев был зол на вездесущность Стеблова. — Может, еще знаешь, кто именно снял?
— А то…
— Ну и кто? — Антон склонился над майорскими погонами.
— Не маленький, сам найдешь.
От такой наглости Копаев чуть не задохнулся. Ему даже не пришло в голову возмутиться тем, что Стеблов поступает не по-товарищески. Антон возмутился по другому поводу.
— Это ты… Это ты что, дед, делаешь? Преступников прикрываешь?
— А ты заявление писал?
— Ты спятил! Я что, на отдел «темняк» лоховской вешать буду?
— Тогда надо просто прийти к старику Стеблову, налить стакан кефиру и попросить помочь. Если в своих штанах ничего найти не можешь, как ты там в своей строительной компании дома продаешь? А деду Стеблову в управлении премию жмут!
Дежурный посмотрел на остолбеневшего от таких его речей Копаева и закончил:
— Прикрой глаза-то, лопнут. Завтра перепроверю информацию и скажу. Иди, Антоха, не до тебя. Час назад «мокруху» в квартире заявили. Кого-то из нуворишей завалили. Пуля во лбу, пуля в затылке, на полу «ТТ», на шее золотая цепь с руку толщиной, на столике борсетка с баксами. Отгадай, что произошло в квартире?
— Заказуха.
— Иди домой, сегодня все в мыле, еще начальник увидит, что ты явился. Болтаешься без дела…
«Болтаешься без дела, — подумал Антон и усмехнулся. — Знал бы ты, дед, сколько у меня дел, и все — особо важные»…
Поняв, что от Стеблова большего не добиться, Копаев поднялся по ступеням и вышел в коридор, ведущий к приемной начальника РОВД подполковника Стрельникова. Именно там ежедневно проводились утренние совещания. Сегодняшнее утро, понятно, исключением не было. Едва Копаев шагнул в приемную, секретарь Машенька Белова понимающе подмигнула ему и приложила палец к губам. Если бы она знала, как права была…
Антона не интересовало убийство. Ему требовалось проверить информацию по майору Галееву, состоявшему, как считал Копаев, в организованной преступной группировке вместе с одним из оперов по линии «тяжких» его бывшего райотдела. Так, во всяком случае, он доложил полковнику Быкову, давшему Антону задание.
«Видимо, Быков догадывался, что Галеев связан с операми моего бывшего райотдела, — думал Антон. — Иначе он мог поручить дело любому другому в УСБ. Но поручил мне, надеясь, что я сам выйду на след и общаться в коридорах райотдела мне будет легче, чем другим».
В коридоре было слышно, как грохочет на селекторном совещании голос начальника отдела Стрельникова. Очевидно, главное уже сказано, так как про убийство не прозвучало ни слова. Разговор шел о серии квартирных краж, буквально обрушившихся на район. Под удар Стрельникова попали представители всех служб без исключения. Опера — за отсутствие нюха и информации, следователи — за формализм допросов, участковые — за отсутствие контроля за поднадзорным элементом. Поскольку претензии начальника носили общий характер и в подобных смертных грехах сотрудники обвиняются чуть ли не ежедневно, Копаев понял, что этот разнос — не смертельный. Все как всегда, все как обычно. Одним словом — нормальная рабочая обстановка. Беспокоило другое. Все без исключения ежеминутно поглядывали на Антона, стоящего в коридоре у стены и вяло жующего жвачку. И их взгляды не предвещали ничего хорошего. В том смысле, что никто не выражал готовности поболтать с ним.
Вскоре, однако, выяснилось, что оперов увозят на совещание в ГУВД, а следователи уезжают на учебу в школу милиции. Остаются только как раз опера линии «тяжких», но они снялись с места, погрузились в машину и уехали, даже не кивнув старому знакомому.
«Черт, угораздило же кому-то застрелить конкурента именно в этот день!» — выругался Копаев и отправился на встречу с Быковым.
Квартира находилась в центре города. Чтобы получше спрятать вещь, нужно, как известно, положить ее на самое видное место. По этому принципу конспиративные квартиры в ГУВД и подбирались. Неприметная девятиэтажка за площадью, тихий двор, но стоит обойти дом, как тут же окажешься в стремительном потоке торопящихся граждан. Идеальное место для интимных встреч.
Антон наугад взял один из стоящих в большой комнате стульев и сел. Быков повертел в руках очки, надел, снова снял и положил на столешницу. Копаев, по себе зная, как трудно начинать неприятные разговоры, а в том, что разговор неприятный, он уже не сомневался, хранил молчание, стараясь выдерживать паузу столько, сколько это нужно начальнику. Наконец полковник, снова водрузив на нос очки, придвинул к себе ежедневник и раскрыл его одним движением на нужной странице, словно переломил. Скосив взгляд в сторону ежедневника, Антон пробежал глазами по бисеру букв.
— Вот что, Копаев…
Начальник опять снял очки и, пользуясь ими как лупой, стал читать им же написанное. Опять возникла пауза, и на этот раз продлевать ее было глупо, так как обращение уже состоялось.
— Я слушаю вас, Алексей Алексеевич.
Быков закончил расшифровку собственного манускрипта и оттолкнул блокнот в сторону.
— Дело Галеева оставишь. Я передам его с твоими наработками кому-нибудь другому.
— Что так? Там осталось-то немного.
— Это ты так считаешь. Но не в этом дело. Ты займешься кое-чем другим.
Антон послушно кивнул и откинулся на стуле. Раз надо, значит, займется.
— Игорь Карлович Эберс — тебе говорит что-нибудь это имя?
— Говорит, — спокойно ответил Копаев.
С Игорем Эберсом они учились в одной группе в школе милиции. После выпуска их пути разошлись, хотя оба работали в одном ведомстве. Антон в ГУВД числился опером райотдела, а Игорь — в отделе кадров. Потом у Эберса служба не сложилась, он написал заявление и ушел в Оперативную региональную таможню. Тогда это было модно, поскольку таможня была единственным местом, куда уходили бывшие милиционеры с несложившейся карьерой. А Копаев ушел из уголовного розыска в УСБ, и это не было модно ни раньше, ни теперь. Правда, для Эберса этот переход был тайной. Он считал, что Копаев просто уволился из органов и устроился зарабатывать «на стройку». Но пути разошлись только в этом. Они продолжали жить в одном городе, ходить на матчи чемпионата России по футболу, не забывая прихватить на трибуну по паре «Жигулевского». К сегодняшнему дню Копаев был старшим опером УСБ ГУВД, а Эберс — заместителем начальника отдела по борьбе с особо опасными видами контрабанды.
— Мы оба за наш «Спартак» болеем, — добавил Антон.
— Болели, — Быков стал пальцами разминать переносицу, словно всю ночь не снимал очки.
— Не понял, Алексей Алексеевич.
— Сегодня ночью Эберс был убит двумя выстрелами из пистолета в собственной квартире. Все признаки заказного убийства налицо.
Копаев почувствовал, как зазвенело в ушах, и он уже не слышал собственного голоса.
— Мы же с ним только позавчера на стадионе были…
Теперь Антону стало ясно, про какое убийство говорил ему Стеблов. Но почему на него, Копаева, так смотрели сослуживцы?.. В отделе никто не знал о дружбе оперов из разных ведомств. Такие отношения не поощряются руководством. Высосать информацию — ради бога, а дружить ради дружбы — не нужно. Из самого бы чего не высосали… Или все-таки знали?
— Ты слышишь меня, Копаев?
— Что?
— Я тебя спросил: что тебя с ним может связывать?
— Кажется, вы знаете и без моего ответа. Мы вместе учились, дружим до сих пор. Дружили… Мы друзья.
— Ты раньше не говорил, что у тебя друзья в таможне есть.
— Я много чего не говорю. И почему я должен афишировать неслужебные отношения?
Быков вздохнул:
— Ты прав. Но на столе в его квартире лежала твоя визитная карточка. Теперь она в уголовном деле, и в связи с убийством сотрудника таможни моего сотрудника начнут таскать по прокуратурам и задавать албанские вопросы. Теперь понятно, почему я интересуюсь?
— Все понятно. Кроме одного. Откуда у него золотая цепь и три тысячи долларов?
— Я про это тебе ничего не говорил…
— Стеблов сказал. Дежурный в моем бывшем отделе.
— Понятно, — усмехнулся начальник. — А у Эберса могли быть такие деньги, Антон?
— Думаю, нет, — сразу ответил Копаев. — Он, конечно, бережлив и расчетлив, как всякий немец, но его бережливость и расчет строятся исключительно на сумме зарплаты. В любом случае долларов у него я не видел. И чего не видел точно — это золотой цепи. Если верить Стеблову, так это строгий ошейник какой-то, а не цепь!
— Да уж, — согласился Быков. — Видел я это, с позволения сказать, украшение. Эксперт сказал, что если цепь золотая, то ее запросто можно поменять на новую «шестерку».
