Сергей Самаров - Операция “Зомби”
– Есть какая-то партия, или организация, или вообще хрен знает что такое... Называется это скромно Структурой. Судя по всему, достаточно мощная штука. Очень интересуется тобой и капитаном Ангеловым. Их интерес идет параллельно интересу ФСБ. Но они же и устраняют от работы генерала Легкоступова. Считают, что он свою первоначальную задачу выполнил. Чувствуешь, чем дело пахнет?
– Если не врут – это размах.
– Размах сильный. Только куда будет направлен удар? Против кого и кем направлен? Этого мы не знаем.
– Что парни? Раскололись?
– Препарат вводили. Они мало знают – сошки... А знать нам хотелось бы больше. Хотя это дело не нашего, как говорится, ума. Но я так думаю, что в самой ФСБ многие в нем повязаны. Но раз Структура касается наших интересов и наших сотрудников, пусть даже бывших, мы, я думаю, не можем оставаться в стороне.
– Какая-то масонская ложа?
– Типа того. И единственный выход туда – ты и Ангелов. Вы нужны им. Знать бы только, для чего...
– Задача?
– Сдаться!
– Только и всего? Сделаем! А что с этими парнями из машины?
– Они вечером попадут в автокатастрофу.
– Надо связаться с капитаном Ангеловым.
– Ему сегодня передадут «сотовик» скрытой связи. Я распорядился.
– Тогда работаем...
ЧАСТЬ I
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1
Спустившись на свой этаж не в лифте, а по лестнице, он остановился на лестничной площадке перед всегда открытой дверью и, прежде чем войти в привычный длинный коридор, покрытый ковровой дорожкой, сказал сам себе многозначительно и с неизвестно откуда взявшимся вдруг удивлением:
– Вот так, значит...
И только после этого глубоко вздохнул, словно готовился Рубикон перейти, и шагнул вперед.
Генерал Легкоступов, вопреки привычке, вернулся от начальства не в свой кабинет, а сразу в отдел. Необычно улыбчивый и слегка ироничный, непонятно мягкий, что сразу бросилось в глаза подчиненным. Сел за стол майора Мороза, теперь свободный не только от бумаг, но даже и от традиционного перекидного календаря, и привычно положил руки на столешницу ладонями вниз, как прилежный первоклассник.
– Садитесь, – тихо и устало сказал офицерам, вставшим при его появлении. – Занимайтесь своими делами. Я просто с вами побуду немного, и все...
Подполковник Сазонов переглянулся с майором Соломиным. Они не поняли, что означает эта фраза – лиричность на генерала с небес свалилась? Не замечался вроде бы за Легкоступовым, всегда сухо-деловым, такой грех. Значит, что-то произошло из ряда вон... Уж кого-кого, а их начальника отдела выбить из колеи, казалось, невозможно. Невозмутим, как истый английский лорд, в самые критические моменты. А тут... Впрочем, они догадывались, хотя и не предполагали, что реальность будет для генерала такой болезненной.
– Когда Мороза привезут? – спросил Легкоступов.
– Сегодня утром, товарищ генерал, привезли, – ответил майор, опустив глаза.
– Похороны когда?
– Завтра.
– Венки заказали?
– От управления заказывали.
– От товарищей по отделу закажите. Отдельно. Где хоронить будут?
– Мать просила, чтобы его рядом с отцом похоронили. За опытной станцией, недалеко от полигона, маленькое кладбище есть. Там отец лежит. И его там похоронят. Отец у него тоже в нашей системе служил.
– Завтра... Значит, с послезавтрашнего дня у вас будет новый начальник отдела, – сказал Геннадий Рудольфович с улыбкой.
Офицеры поняли, чего эта улыбка стоила генералу. Но сообщение не удивило их. Все знали, что отдел внутренних расследований не сильно одобрил методы работы генерала Легкоступова. Обычные, честно говоря, методы, но в этот раз, как говорится, нашла коса на камень. Кому-то нужно было найти очередную жертву. И этой жертвой стал их генерал. А тут еще некстати и майор Мороз погиб при невыясненных обстоятельствах. Вот и последовали оргвыводы.
– Ладно... – Геннадий Рудольфович без стука шлепнул ладонями по столу, виновато улыбнулся и встал. – Пойду к себе, бумаги подготовлю, а потом домой отправлюсь. Неважно себя чувствую перед пенсией...
Шутка не удалась, и он сам это понял.
2
У Крысавца, кажется, тяжеленная форма маниакально-геморроидального синдрома. Не удивлюсь, если мне скажут, что он своей тени из прошлогоднего сна пугается. И пугаться он будет долго, если никто не поможет от страха избавиться. Ему очень нужен сильный психотерапевт. Кардинальный. Который вылечит его раз и навсегда. Как я обычно лечу. Иначе помочь Крысавцу уже невозможно. Я через свои каналы наводил о нем справки и состояние его могу представить себе легко.
Вообще-то его фамилия звучит гораздо прозаичнее – Крыловец, это я придумал ему новую, точно так же, как когда-то придумал Захватову прозвище Труповоз. Так мне легче в уме общаться с некоторыми людьми. Необходимо, чтобы кличка отвечала сущности.
– Эт-та ч-чертова пл-ленка... – заикаясь, ворчит Юрок, когда черный джип «БМВ» плавно, как утка, покачиваясь на неровностях разбитой дороги, проходит нам навстречу. – Пр-рошлый р-раз в него мужик из дробовика стр-релял. А эту пл-ленку только гр-ранатом-метом и возьмешь.
Заикаться Юрок начал после контузии – «БМП» на горной трассе противотанковую мину отыскала, подпрыгнула на ней, как лягушка, и сбросила Юрка с брони в пропасть. Иной бы если от взрыва не погиб, то превратился бы после такого падения в раздавленный каблуком мягкий шахринаурский персик, а он сумел хорошо сгруппироваться и так аккуратно скатиться, что даже кости не переломал. Только в самом конце на скорости свободного падения ударился головой о большой камень-валун. Камень с места, что естественно при такой-то скорости, своротил, а самого – тяжело контузило...
Когда-то он служил под моим началом в Афгане – младший сержант. Я в те времена еще взводом в отдельной Кабульской роте командовал. Сразу из госпиталя Юрка комиссовали, и мы случайно с ним встретились только в прошлом году. И вот во второй раз довелось. Он сам приехал. По этому делу...
Он жует, страдая, фильтр незажженной сигареты – я курить в своем присутствии категорически, словно мы все еще там, в Афгане, в засаде, не разрешаю – и всем лицом показывает, что зажатая в забинтованной руке зажигалка, как граната с сорванной чекой, просится к действию.
– Бр-ронированные стекла, сами поним-маете, сколько ст-тоят... Р-раньше вообще бр-ронированная машина в редкость была. А сейчас п-пленкой обклеят – вот и броня... С-сука...
Последнее слово относится, как я понимаю, не к пленке, достаточно часто применяемой, а к пассажиру джипа «БМВ», нашедшему защиту под этой качественной пленкой.
– Отставить гранатомет, – не соглашаюсь я. Без лишней нравоучительности в голосе, но все же спокойным и деловым тоном учителя. – Любой бронебойный патрон годится. Даже самодельный. Для того же дробовика отлей пулю с каленым сердечником. Можешь кусок простого круглого надфиля в свинец закатать. Тоже нормально. Даже бронежилет вплоть до четвертого номера пробивает. А уж пленку-то прошьет, как ситец. Дело не новое, старик, и не однажды проверенное...
Это не школа, и никто не платит мне за уроки, как не платят и за работу, выходящую за грань риска. Но Юрок – я вижу по всей его манере поведения, по каждому его жесту, по попытке заглядывать в глаза – просто рвется постигнуть эту тонкую науку. Зря, молодой человек. Но если есть желание, то... Даст бог, когда-нибудь и на меня охоту начнешь... Хотя, судя по нынешним внешним кондициям, не потянешь.
Юрок с годами слегка замордел, растолстел, и сейчас в нем трудно узнать того сдержанного сухопарого и одновременно сильного паренька, мастера спорта по биатлону. Я любил брать к себе во взвод лыжников и бегунов на длинные дистанции. Это сейчас в спецназе предпочитают представителей силовых единоборств. А зря. Драться научить можно любого. Только практика показала, что спецназовцу в рукопашную вступать приходится редко. В той специфике боевых действий, где спецназ участвует, больше ценится выносливость и умение терпеть. А лыжники и стайеры это умеют отлично, гораздо лучше силовиков. И характера таким ребятам не занимать. А если лыжник еще и стрелок добрый – биатлонист, то это совсем находка.
– Ник-как к к-козлу не подступиться...
– Я все же думаю, что брать его надо дома.
– Охрана, как у пр-резидент-та... Бесп-полезняк...
Если бы не эта охрана, Юрок ко мне и не обратился бы. Он сам уже все подходы, как говорит, разведал. И около дома, и около офиса. Ни в дом, ни в офис не попал. За офисом только из машины следил. За домом с дерева. Сутки среди ветвей просидел. Говорит, что хорошо замаскировался. Я верю. Маскироваться я его сам учил. Там его засечь не могли. А вот возле офиса – это еще вопрос. Машина с иногородним номером. Если охранники толковые, они на это внимание обязательно обратили. С первого раза. Если увидели во второй, уже насторожились и начали заряжать оружие. И сейчас могут нас сосредоточенно ждать.
