Виктор Доценко - Ученик Бешеного
Быть вечно прикованным к инвалидному креслу казалось настолько нестерпимым, что ему все чаще и чаще хотелось расстаться с такой никчемной, как он считал, жизнью. И однажды Иннокентий предпринял попытку покончить с собой, наглотавшись таблеток снотворного, тайно накопив их целую пригоршню. Однако и на этот раз врачам удалось вернуть его к жизни. Как ни странно, но выражение: «Не было бы счастья, да несчастье помогло!» подтвердило свою справедливость и в его случае.
Когда внушительная доза снотворного погрузила его искалеченный организм в небытие, душа Иннокентия безо всякого сожаления навсегда покинула физически исковерканное тело, не без злорадства посмотрела на него со стороны, отвернулась и, более не оглядываясь, устремилась прочь.
Вскоре Иннокентий очутился в длинном тоннеле, казалось, его тело стало легче воздуха, и он стремительно полетел по этому бесконечному тоннелю, не предпринимая для этого ни малейших усилий. Ему было столь покойно, что в какой‑то миг подумалось: «Вот всегда было бы так…»
Неожиданно его полет замедлился, он начал опускаться, и тут вдруг вспыхнул яркий свет, от которого он даже зажмурился. Когда Иннокентий открыл глаза, то увидел перед собой убеленного сединой молодого мужчину, восседающего на белоснежном облаке.
Почему‑то Иннокентий сразу понял, что перед ним Ангел, несмотря на то что тот вроде одет был совсем не по–ангельски: ослепительно белый костюм, белая бабочка на белой рубашке и туфли из белой кожи. Его глаза смотрели на Иннокентия недовольно, но с некоторой печалью. Ангел долго молчаливо взирал на вновь прибывшего и молчал.
Ты знаешь, кто я? — спросил наконец он.
Знаю: ты — ангел, — ответил Иннокентий.
Не просто ангел, я — ТВОЙ Ангел–Хранитель! — торжественно поправил тот.
Мой Ангел–Хранитель? — хмуро усмехнувшись, переспросил Иннокентий и чуть повысил голос: — Так почему же ты допустил, что я попал под трамвай и потерял ноги?
Не все зависит от Ангела–Хранителя, — вздохнул тот с явным огорчением. — Мы можем помогать только тем, кто сам ищет помощи. Уверен, ты не забыл, как долго тебе не удавалось открыть замок, как долго тебе не поддавалась дверная цепочка, как долго тебя объезжали машины, когда ты бежал по проезжей части словно сумасшедший…
Иннокентий виновато опустил глаза.
Еще претензии есть?
Иннокентий вздохнул и покачал головой.
Почему ты тогда не присел на скамейку: тебе же хотелось этого?
Хотелось… — обреченно вздохнул Иннокентий и добавил: — Сам не знаю почему…
А сейчас очередная глупость… с таблетками… — укоризненно проговорил Ангел.
Так, значит, умру? — безразлично спросил Иннокентий.
Господи! А сам‑то ты жить хочешь?! — раздраженно воскликнул Ангел–Хранитель.
Не знаю, — честно признался Иннокентий.
Вот видишь…
Они еще немного помолчали.
Какая теперь разница, хочу я жить или нет? Таблетки‑то я уже проглотил, — задумчиво проговорил Иннокентий.
Большая разница, — возразил его собеседник, — я же твой Ангел–Хранитель. Не забыл?
Да как же мне жить без ног?! — взмолился Иннокентий.
А ты подумай о тех несчастных, у кого нет не только ног, но и рук, которые есть у тебя, я уже не говорю о том, что у тебя осталась главная способность, которой у кого‑то нет…
О чем ты, Ангел–Хранитель?
Способность продолжать свой род, — прояснил тот, четко выговаривая каждое слово.
Какая нормальная женщина захочет иметь дело с инвалидом? — грустно ухмыльнулся Иннокентий.
Если инвалид достойный человек, то всегда найдется умная женщина, которая оценит и одарит его своей любовью и преданностью, — твердо проговорил Ангел–Хранитель.
Достойный человек… — тихо повторил Иннокентий.
Именно достойный! — подхватил тот. — Ты получил умную и талантливую голову Надеюсь, не забыл и про свое образование? Может, достаточно уныния? Займись делом, Кеша, и у тебя все будет хорошо, — совсем по–отечески добавил он.
Гарантируешь?
Гарантию дает лишь сам Господь Бог, я могу лишь предвидеть некоторые вещи, — заметил Ангел–Хранитель и неуверенно продолжил, внимательно посмотрев ему в глаза: — Только запомни одну истину: у всякой медали две стороны: есть ум и есть глупость, есть правда и есть ложь, есть день и есть ночь, есть любовь и есть ненависть… Всего в мире по паре…
К чему это ты? — не понял Иннокентий.
Честно говоря, не знаю… Может, это важно, а может и нет… Просто запомни… Пригодится… возможно… — и добавил, лукаво глядя ему в глаза: — …если жить захочешь. Так к чему ты пришел, Иннокентий?
Хочу! — с вызовом бросил Иннокентий.
Вот и ладненько, — одобрил Ангел–Хранитель, — а то, честно говоря, тебя пока ТАМ… — он вскинул глаза кверху, — вовсе не ждут…
Может, еще что скажешь–пожелаешь?
Я и так тебе наговорил больше, чем должен был… — Он стукнул себя по коленям и встал на ноги. — Ладно, засиделся я тут с тобой… Прощай!
Как прощай? Навсегда, что ли?
Почему навсегда? Последняя встреча еще будет… когда срок твой настанет, — улыбнулся Ангел- Хранитель и растворился в воздухе…
Когда Иннокентий очнулся, то увидел склонившиеся над ним удивленные физиономии врачей- реаниматоров. Он улыбнулся и довольно бодро спросил:
А что это вы здесь делаете, а?
Господи, — прошептал пожилой доктор с остренькой бородкой, — тридцать лет работаю врачом и никогда не сталкивался ни с чем подобным! Более шести минут не работало сердце… и вдруг… заговорил… Заговорил как ни в чем не бывало. Это чудо какое‑то! Вы помните, где находитесь? — спросил он.
В больнице… — продолжая улыбаться, ответил Водоплясов.
А как вас зовут?
Иннокентий. — Он усмехнулся: — Успокойтесь, доктор, со мною все в порядке.
Вы уверены?
Абсолютно!
Зачем вы это сделали?
Вы о таблетках? — догадался Иннокентий. — По глупости, — честно признался он.
Это вы точно осознали?
Каждой своей клеточкой!
И?
И более ничего подобного не совершу!
Обещаете?
Обещаю!
Твердо?
Даю слово, доктор! — серьезно ответил Иннокентий.
Ну, вот и хорошо, — облегченно вздохнул доктор и повернулся к своим ассистентам: — пойдемте, коллеги, здесь мы более не нужны: между смертью и жизнью молодой человек выбрал жизнь…
Через несколько дней Иннокентия было не узнать. Если раньше он либо лежал, тупо и не мигая уставившись в стенку, либо спал, иногда даже с открытыми глазами, то сейчас, уделяя сну лишь необходимый минимум, все остальное время посвящал чтению специальной литературы и лишь изредка отвлекался на художественные произведения. Однажды его квартирная хозяйка, по–матерински заботясь о своем квартиранте, принесла ему книгу с интригующим многозначительным названием: «Исцеление, или Предсказание прошлого».
После того как Иннокентий побывал на том свете и, пообщавшись со своим Ангелом–Хранителем, вернулся совсем другим человеком, ему чего‑то не
хватало, чего‑то он не понимал в этой жизни, что его сильно беспокоило и грызло изнутри. И тут, словно специально, появилась эта книга, написанная неким Михаилом Лежепековым.
Перечитав ее не раз и не два, Иннокентий постепенно вник в суть учения, созданного автором. Вник и всей душой принял. И более всего поразило его стихотворение, слова которого в буквальном смысле ворвались в его душу:
Что же мы так друг друга? Это, видимо, от испуга.
Это, видимо, от печали,
Что не к тем берегам причалили,
Что не ту засеваем землю.
Оттого и чужих не приемлим.
Оттого незнакомое слово Обжигает расплавленным оловом.
Обожженная глина крепчает,
А душа почему‑то мельчает,
А душа почему‑то немеет,
И чело все темней и темнее.
И рука кулаком венчается От досады, что все кончается.
Все кончается в замкнутой круга:
Что же мы так друг друга,
Что же мы так друг друга…
Конечно, было бы здорово лично пообщаться с этим удивительным человеком, но это было невозможно, по крайней мере в ближайшем будущем.
Центры Международного общественного движения «Экология человека», которыми Лежепеков
руководил, находились в Москве, в Болгарии, в Риге и Таллинне. И добраться до них не было никакой физической и финансовой возможности. Тогда Иннокентий отправил ему письмо, в котором подробно описал свою жизнь, свою трагедию и попросил совета. Послал, нисколько не надеясь получить ответ. Как же он удивился, когда пришел ответ от самого автора. Завязалась переписка. Михаил Лежепеков не только давал советы, но и прислал ему методики для занятий, брошюры, оказывал моральную поддержку.
Так постепенно жизнь Иннокентия наполнилась смыслом. Ему действительно ЗАХОТЕЛОСЬ жить, ЗАХОТЕЛОСЬ доказать всему миру, что с потерей ног ЖИЗНЬ не закончилась, и он еще сможет приносить людям пользу…
