Сергей Самаров - Оплавленный орден
– Да, дежурный имел возможность осложнить нам жизнь, но не сделал этого. Что касается телефонных номеров, то это просто, как мне объясняли, хотя я сам и не проверял. Набираешь строку поиска в Интернете, тебе выдают телефонный номер. Не все, конечно, номера. У нас закрытых номеров по-прежнему хватает. Но многие добыть не сложно.
– Возможно. Не буду спорить, поскольку сам не пробовал. Теперь – главное. Спутник зарегистрировал место, откуда был произведен звонок.
– Это важно, хотя я могу предположить, откуда…
– Предполагай. Я послушаю.
– Звонок был совершен или из здания пожарной охраны, или из дома полковника Исмаилова.
– Второе возможно. Я не знаю, чей это дом. На планкарте он обозначен как жилое строение. Именно из жилого строения и был произведен звонок в ФСО. Мы переслали планкарту в республиканское ФСБ, с указанием этого строения. Однако звонил не Исмаилов. Мы еще два его ничего не значащих звонка зарегистрировали. В компьютере его голос имеется. А из жилого строения в поселке, причем с мобильника Исмаилова, звонил человек с другим голосом. Вот, подожди… Мне что-то, кажется, принесли… Наверное, распечатку твоего разговора с полковником. Ладно. Я прочитаю. Если будут вопросы, перезвоню. Мобильник нигде не оставляй, если не слишком тяжелый.
– Хорошо, товарищ полковник. Я на месте, жду, когда мне привезут из ФСБ психопортрет Герострата. Их аналитический центр сделал его на основании записи телефонного разговора. Если смогу, отвечу на ваши вопросы…
* * *Командующий сразу не перезвонил, из чего Устюжанин сделал вывод, что вопросов у Мочилова не возникло. А тут приехал вместо солдата-курьера какой-то старший лейтенант ФСБ, выполняющий, как он сам сказал, попутное поручение, и принес Виталию Владиславовичу опечатанный личной печатью подполковника Крикаля конверт, из чего Устюжанин понял, что в нем не только психограмма амира Герострата, но и еще что-то, хотя толщина конверта и не обещала объемного вложения. Так и оказалось. Крикаль вложил в конверт только планкарту поселка и один лист с запиской, написанной им от руки, в которой сообщал, что запись разговора полковника Исмаилова с амиром Геростратом благополучно отправлена в Москву в головное управление ФСБ, откуда будет переправлена полковнику Мочилову для проведения фонографической экспертизы. Там же, отдельным подчеркнутым абзацем, Виктор Львович сообщал о звонке амира Герострата дежурному офицеру ФСО, о котором Виталий Владиславович уже знал. Согласно планкарте, полученной со спутника управления космической разведки ГРУ, звонок был совершен из дома полковника Исмаилова и с его же мобильного телефона. На планкарте дом Исмаилова был отмечен красным кружком. Но звонил не сам полковник, что вовсе не снимает с него подозрений, как считал Крикаль, не разошедшийся во мнении с полковником Мочиловым. Звонок мог совершить кто-то, говорящий по подсказке полковника. Но, предполагая контроль за звонками с мобильника, Исмаилов мог потом и разыграть спектакль с похищением телефона на короткое время. Исходя из этого Крикаль рекомендовал Устюжанину в разговорах с Исмаиловым никак себя не выдавать и не показывать полковнику, что его телефон контролируется.
Этого последнего можно было бы и не писать. Устюжанин и без того лишнего не говорил никому, включая даже подполковника Крикаля. Сообщал только необходимые факты, причем делал это выборочно, каким-то давал комментарий, каким-то комментария не давал, не считая нужным комментировать очевидное.
Прочитав сообщение, Виталий Владиславович приступил к изучению психограммы Герострата. И за этим занятием его застал новый звонок командующего:
– Я тебя поздравляю, Виталий Владиславович, равно как и сам принимаю поздравления. У нас есть первый конкретный результат. Только мы запустили в компьютер полученный из республиканского ФСБ предыдущий разговор Герострата, как компьютер сразу опознал оба голоса – и Исмаилова и Герострата, – хотя всего лишь с сорокапятипроцентной гарантией. Это породило у нас некоторые сомнения, но они развеялись. После компьютера запись прослушал специалист-фонограф и высказал здравое предположение, почему гарантия компьютера такая низкая. Амир Герострат и в первом и во втором случае разговаривает не своим голосом, намеренно басит, искажая интонации, и это у него не всегда получается одинаково. Не репетировал свою речь и не прорабатывал одинаковое произношение отдельных моментов. Вот компьютер и выдал такой процент гарантии индентификации голоса. Наш специалист-фонограф сделал еще одно предположение, которое может нам всем помочь. Он считает, что амир Герострат не дагестанец и вообще не представляет какой-то из основных народов республики. И думает, что он, скорее, азербайджанец или даже азербайджанский тат. И сразу предупреждает, что не следует их путать с дагестанскими татами, которые являются только горскими евреями, и не столько по крови, сколько по вероисповеданию. Дагестанские таты – это, согласно последним этнографическим данным, потомки древних хазар, исповедовавших иудаизм, и этнически они отличаются как от татов, так и от евреев. Об этом говорит такая наука, как дерматоглифика [27] . Кроме того, этнографы пытались сравнить азербайджанских татов и татов дагестанских. И пришли к выводу, что в строении черепа у азербайджанских татов присутствует долихокефалия [28] , а у дагестанских крайняя брахикефалия [29] . Но, чувствую, я тебя совсем замучил учеными терминами, которые сам не знаю и читаю тебе по бумажке….
– Это точно, товарищ полковник. Я таких слов ни разу не слышал и никогда их не выговорю. Можно как-то проще?
– Можно. Короче говоря, у этих народов разное строение головы. И вообще, азербайджанские таты – больше персы, чем азербайджанцы. У них даже существует и другое самоназвание – парси. И произношение у дагестанских и азербайджанских татов разное, что для нас важно. Знающий человек определит это легко. А Герострат, искажая голос, пытается скрыть акцент, но это у него не всегда получается. Однако в русском звучании это сделать намного легче, чем в дагестанском, где большинство слов произносится привычно и потому трудно осуществлять контроль над речью. Видимо, потому Герострат и разговаривал с полковником Исмаиловым на русском языке, чтобы полковник не узнал его по акценту.
– Это, товарищ полковник, в какой-то мере уже дает нам право предполагать непричастность к террористической деятельности полковника Исмаилова, – сделал вывод Устюжанин. – По крайней мере, снимает с него большой процент подозрений.
– Вероятно, Виталий Владиславович, вероятно… Хотя окончательные выводы делать рано. Но все же полковник находится у вас на подозрении, я правильно понял?
– Мы многократно касались этой темы в разговорах с подполковником Крикалем. Он предпочитает формулировку, при которой под подозрением все, кроме тех, кто сможет доказать свою невиновность. Я же предпочитаю другой подход: никто не под подозрением, если нет конкретных данных против него. Мне так легче с людьми общаться. Но я обратил внимание на другое. Вы сказали: «чтобы полковник не узнал его по акценту»…
– Это не я сказал, а эксперт – человек с ученой степенью.
– Его ученая степень здесь ни при чем, но мы в любом случае имеем право предположить, что Герострат знаком с полковником Исмаиловым. Если бы он не был ему знаком, какой смысл был бы искажать свой голос? Зачем было бы прятаться от незнакомого человека?
– В твоих рассуждениях, Виталий Владиславович, есть резон. И даже очень большой. Я как-то сам не углублялся в изучение этого вопроса. И какой самый смелый вывод мы можем сделать?
– Герострат входит в близкое окружение полковника Исмаилова. Или раньше встречался с ним, причем достаточно часто, чтобы тот голос запомнил и был в состоянии узнать. Но работать мы можем на основании того и другого предположения в равной мере. Если совсем исключить Исмаилова из числа подозреваемых, то это нам значительно облегчит поиск. Я бы рискнул, но, боюсь, подполковник Крикаль, как главное лицо во всей операции, не пожелает убедить в этом свое руководство. Я же мог бы взять на себя смелость только в том случае, если вы, товарищ полковник, меня поддержите.
– То есть ты хочешь всю ответственность взвалить на меня, Виталий Владиславович. Попросту пользуешься тем, что я далеко и не владею полностью всей информацией. Правильно я тебя понимаю?
– Неправильно, товарищ полковник. Я просто прошу дать мне карт-бланш.
– Не могу взять на себя такую ответственность. Слишком мало знаком с материалами.
– Тогда это значительно усложнит мою задачу. Но я попрошу дать мне тот же карт-бланш в некоторых вариантах поиска. Я их уже продумывал раньше и готов к резким телодвижениям. В данном случае я даже ответственность могу взять на себя полностью. Но ответственность может наступить только в случае провала. А я такой вариант исключаю.
