Скотт Стоун - Песня волка
Генерал улыбался и похлопывал Эштона по плечу, подобного он себе никогда не позволял: да, это был совершенно нетайский жест. Это не просто военная победа, говорил генерал, но и пропагандистская. Она показывает, что правительство занимается уничтожением бандитских формирований, а нападение на Кун Са — что пытается: справиться и с опиумными плантаторами, и нельзя подобрать иного лучшего времени для прибытия зарубежных журналистов.
— ЧТО? — взревел Эштон, обычно хладнокровный англичанин.
Да, зарубежные журналисты могут прибыть в любой момент для освещения хода боевых действий в этой провинции. Генерал осмотрел комнату, раздумывая, стоит ли прикрывать карту, но затем решил этого не делать — операция была завершена. Он переключился на список журналистов: так… Р. Мэннинг, агентство Рейтер, бангкокское отделение; Эл. Джеймисон из Эссоушиэйтед Пресс в Сингапуре; Эс. Сандерленд, работающая — как говорили журналисты, «писюкающая» — на группу мелких американских газет; Джей. Марино из известного нью-йоркского журнала; Эм. Бекер — свободный журналист, широко известный и печатающийся в Европе. Позже могут подъехать и другие, черт бы их подрал, и что самое неприятное, — этого хочет премьер-министр.
Эштон, несмотря на жаркое время суток, плеснул себе неразбавленного виски и тут вестовой доложил о прибытии журналистов.
Он встал, чтобы их приветствовать, и попытался скрыть свое удивление, потому что не думал, что в компанию писак затешется женщина.
Да и не просто женщина, отметил он быстро. А потрясающая женщина. Казалось, она вся светится. Она носила свободный «джунглевый» костюм, волосы ее были каштановые и волнистые, блистающие искорками света. Глаза — изумительно голубого цвета, а в лице поражала аристократическая красота. В общем, журналистка походила на модель, на манекенщицу.
Она выступила вперед, чтобы пожать ему руку, и только тогда майор понял, что все это время беззастенчиво пялился на нее.
— Майор Эштон, — сказала женщина, — я — Сара Сандерленд. Мы понимаем, что своим прибытием сюда обязаны лично вашему участию.
— Мы не ожидали прибытия женщины.
— Постараюсь не создавать проблем, — ответила она и улыбнулась. Эштону внезапно захотелось, чтобы она оказалась хорошим человеком.
— Могу ли я представить вам своих коллег? — И Эштон пожал всем руки, не замечая их.
— Послушайте, — сказал майор наконец, — мы тут здорово стеснены, так что, может быть, зайдем ко мне в палатку, выпьем и поговорим о деле?
— Не думаю, что вы должны так волноваться о нас, майор, — ответила Сара Сандерленд. — Но вот лично я с удовольствием выпью с вами — потом, когда состоится брифинг.
— Прямо к делу, так что ли? — проворчал Эштон.
— Совершенно верно.
Майор оглядел корреспондентов — для кого-то из них это была явно не первая война. Он почувствовал, как недоверие к ним начинает постепенно испаряться.
— Пойдемте ко мне, выпьем. Брифинг проведем утром. Сейчас же — располагайтесь, чуть позже — ужин в столовой. А рано утром я попытаюсь вам объяснить, чем же именно занимается здесь правительство.
Позже, за выпивкой, Сара Сандерленд спросила:
— Здесь есть американцы?
— Не думаю, что смогу ответить на ваш вопрос, — сказал майор без враждебности.
— Да?
— Понимаете, Америка, в отличие от других стран, не позволяет своим подданным служить в зарубежных армиях. Это может стоить вам гражданства. Так вот: если бы у меня служил американец и если бы вы взяли у него интервью, он бы перестал быть американцем. А я не уверен, что ему это понравилось бы.
— Понятно. А он полевой офицер? Я хочу спросить, соответствует ли он подобному роду работы?
— Да, разумеется. Он один из лучших моих людей. Еще стаканчик, мисс Сандерленд?
— Спасибо. И еще об американце. Что, если я возьму у него интервью, но не стану называть его имени и фамилии?
— И не будете делать фотографии?
— Но вы же понимаете, майор, тогда эффект будет не тот. Он здесь единственный?
— Ячки? Да. Очень хороший человек, ко всему прочему. Я поговорю с ним об этом. Если он согласится — я возражать не стану. Думаю, что все это вы будете делать здесь?
— Нет. В полевых условиях. Где бы он ни находился.
Эштон откинулся на спинку стула и несколько секунд пожевывал верхнюю губу.
— Мисс Сандерленд, позвольте заметить, вы способны причинять крайние неудобства, сообщая это очень, милым тоном.
— Это означает, что в район боевых действий вы меня не допустите?
— Ну, — сказал он, предчувствуя последующий спор, — несмотря на то, что вы компетентный журналист, но для вас там не будет никаких, э-э, условий. Ко всему прочему, там больше не будет женщин.
— Вы хотите сказать, что в Таиланде кроме меня нет женщин?
— Вы прекрасно понимаете о чем я. С наемниками женщины не живут.
— Не сомневаюсь. Интересно.
— Что именно?
— То, что если я не увижу все собственными глазами, то, возможно, придется расплачиваться за чужие ошибки. Мне говорили, что ваши наемники — насильники, что они захватывают бандитских женщин и держат при себе для собственных развлечений.
— Я понимаю. Вы меня задираете.
— Конечно, майор. Но мне бы хотелось, чтобы вы послали меня на задание к подразделению, которым командует ваш американец. Как все ж таки его зовут?
— Придется вам подождать, пока я сам с ним не переговорю.
— А когда это случится?
— Скоро. А пока давайте-ка я вам подолью.
После ужина, когда журналисты разбрелись по домам, Эштон вернулся в штаб и некоторое время провел на полевом телефоне. Добрался как можно дальше, а затем переключился на радиопередатчик. Дэйн был где-то на севере, как всегда в бою, делая быстрые разведывательные вылазки до следующей большой операции. Да-да, заверили майора, капитан
Дэйн свяжется с ним, как только сможет подойти к станции. Эштон прикрыл трубку рукой и внезапно увидел стоящую в дверях Сару Сандерленд: на ней было легкое летнее платье, и, несмотря на жару, казалось, что кожа у нее прохладна и свежа.
— Я увидела, что у вас свет горит, — сказала она.
Майор сунулся в нижний ящик стола, вытазил бутылку скоча и достал слегка грязноватый стакан и армейскую кружку.
— Выбирайте, — предложил он.
— Кружку.
Она села напротив майора, и он налил выпивку. Эштон чувствовал ее подчеркнутую сексуальность. Она была не из тех, с кем сразу Же начинают флиртовать, но во всем остальном…
— Ваше здоровье.
Они отпили неразбавленного скоча и посмотрели друг на друга.
— Майор Эштон, расскажите мне об американце — а, может быть, будем называть друг друга по имени?
— Меня зовут Билл. Сара… вы даете слово?
— Конечно.
Эштон откинулся на стуле, припоминая тот день, когда Дэйн впервые вошел в его кабинет.
— Он вошел так, словно к, себе домой, очень, уверенно. Молодой, хорошо сложенный человек, очень грациозный. Он шел, как ходят животные. Глаза у него странные — карие, но во время разговора они внезапно потемнели. Никогда не видел ничего подобного. Я, по-видимому, его здорово рассердил.
— А что вы сказали?
— Точно не помню, но, похоже, постарался узнать, как можно больше. Залез на чужую территорию. Забавно. Старался выведать о нем все, а, вместо этого, вышло так, что сам все о себе рассказал.
— А дальше?
— Когда я начал, задавать вопросы, он протянул мне список ответов на них, предвидя, что правительство Таиланда будет подробно и тщательно проверять всех, поступающих на службу. В каких-то вопросах он вдавался в подробности, в каких-то — был очень осторожен.
— Можно взглянуть на этот лист?
— Сара, этого я позволить не могу. Этих людей мы стараемся защитить как только можно,
— Тогда расскажите, что можете. — Она подалась вперед и отпила виски из армейской кружки.
— В Корее он служил морпехом, снайпером. После войны остался в Азии, правда, не сказал мне, почему именно. Сколотил небольшой, но классный отряд наемников. И получил степень по литературе в гонконгском университете.
Сара села прямо.
— По литературе?
— Именно. Недурно, неправда ли?
— А что еще о нем вам известно.
— Ему тридцать один год, рост — пять футов одиннадцать дюймов, вес около ста восьмидесяти футов — не такой уж он большой, но и не маленький. Физических недостатков — никаких, если говорить откровенно, он просто в великолепной форме. На левом плече у него шрам, а еще один — на левой ноге. Рассказывал, что может говорить на довольно многих языках, но бегло — ни на одном.
Сара откинулась на спинку. Она была удивлена. Непонятное животное — этот американец. Из этого можно будет сделать отличную статью. Или нельзя…
— А вам известно, что побудило его стать наемником?
Эштон подлил еще скоча.
