Сергей Алтынов - Зона особого внимания
– Ну что, язык проглотил, Юрий Михайлович? Давай рассказывай, что знаешь. Сколько бабок было всего, сколько уже перевели, что еще осталось, кто получатель, как налажена связь, как задумана отмывка в Канаде. Давай, давай, не строй целку. Это же все ведь тебе нужно, не мне, не дяде. А мы тебе просто помогаем… Так что давай, подмахивай! Для начала поможешь нам устранить Ильдара и Штурмана…
И Болт заговорил. Знал он далеко не все, понимал, что кое о чем надо бы умолчать, но в смятении чувств не успевал сообразить, о чем именно. А бригадир прибывших, назвавшийся Сан Санычем, обнаружил неплохую финансовую подготовку, вопросы задавал, как бил под дых. Через полчаса Болт понял, что его выкачали до дна.
– Ну вот и все, а ты боялся… То, чего, ты говоришь, не знаешь, узнай. Только не тяни, время поджимает. И помни: Ильдар и Штурман. Это не ты их нам сдаешь, это мы тебе помогаем их убрать.
– Ильдар и Штурман? – переспросил Болт.
– Да, Ильдар и Штурман! – внятно повторил Сан Саныч. – Маршал – уже наша проблема. От тебя потребуется только устроить, чтобы он оказался в нужном месте в нужное время, дальше мы сами…
Болт облегченно вздохнул.
– Да не боись ты! – успокоительно улыбаясь, хлопнул Шурик бандита по крутому плечу. – Все пройдет чисто! Мы же не менты, да ты и сам небось догадался. Ну ладно! Пока свободен… Надо будет, найдем! Из-под земли достанем, так что не горюй! Спокойной ночи.
Шурик мило улыбнулся и вместе с двумя своими жутковатыми ассистентами покинул жилище Юрия Михайловича. Болт еще долго не мог прийти в себя и уснуть. Посетившие его сегодня люди не были похожи ни на ментов, ни на бандитов. Болт уразумел накрепко одно: они были гораздо опасней и страшней и тех и других, вместе взятых.
Юрий Болтянский, в миру Болт, даже по меркам блатной братвы оказался редкой поганью. Бывший метатель диска, когда-то получивший срок за угон автотранспорта, он с глубоким презрением относился к законам и понятиям блатного мира, гораздо понятнее и ближе ему были чистейшие отморозки и беспредельщики. Однако живой, не пропитанный алкоголем и наркотой разум (как спортсмен, Болт вел исключительно здоровый образ жизни) и феноменальный инстинкт самосохранения подсказывали: беспредел наказуем, а отморозки кончают плохо. Очень даже плохо кончают! Болт сам неоднократно вершил суд над зарвавшимися бритозатылочными юнцами…
Еще сидя в колонии, хитрый и осмотрительный Болтянский сошелся со старинным вором в законе Жорой Ладогой. Талант обаятельного мерзавца проявился уже тогда – «очаровать» пятидесятивосьмилетнего волка Ладогу было очень непросто. И вот тем не менее…
– Беспредельщики – мразь! – заявлял всегда Жора Ладога. – Воровать тоже надо… – Жора замолкал, гипнотизируя слушателей, и приглушенно-спокойным голосом неожиданно изрекал: – Воровать тоже надо честно!
Самые тупоголовые переспрашивали, как же такое может быть? Болт в таких случаях молчал, он прекрасно понимал, что для успешной бандитско-воровской карьеры (а о другой жизнедеятельности он, попав в лагерь, и не помышлял) надо прибиться к авторитетной группировке, блюсти понятия, почитать воров-законников, ни при каких обстоятельствах не утаивать краденое и не сдавать подельников. Это и есть воровать честно. Болт собирался блюсти эти правила неукоснительно, казалось, что воровской Париж стоит воровской мессы. Значит, держаться как можно дальше от беспредела, от отморозков всех мастей и оттенков.
Уроки Жоры Ладоги Болтянский усвоил на отлично.
– Борзеет беспредел – борзеют менты! – объяснял Жора воровскому молодняку. – Менты, как это ни странно, тоже люди… Не смейтесь там! – одергивал он непонятливых. – Когда мразь начинает фигурно опускать малолеток, калечить стариков и прочую гнусь творить, менты звереют! И достается тогда всем подряд.
Я уж не говорю, что без нужды резать или стрелять мента – беспредел не меньший, – вдалбливал Жора. – Слушать сюда всем!.. Так вот, каждый, даже малый наезд на мента – удар по своим же, особенно по ворам и авторитетам. Не будет мент разбираться, кто прав, кто виноват! Потому и дубасят нашего брата в изоляторах почем зря! Не верите, смотрите сами: появились эти борзые с бритыми головами, появился и ментовский ответ – ОМОН, каратели, волкодавы камуфлированные; на следствии опять же и опера, и следователь любую подлянку кинуть могут, лишь бы засадить… Да вы сами ученые… А мужики, лохи и фраера базлают – преступность, бандитизм… Страшно гражданам, страшно лохам и фраерам… А кончиться все может большим мочиловом: какой-нито мордоворот с генеральскими лампасами, спаситель отечества, за одну ночь кого к стенке, кого на крытку… Вот так оно пойдет, пацаны, ежели беспредел и дальше будет крепчать, а мы будем терпеть отмороженных…
В группировку Штурмана, подконтрольную Маршалу, Болт попал по рекомендации Ладоги и за несколько лет сумел подняться от рядового бойца до бригадира. Хитрость, коварство, беспринципность позволяли Юрию Болтянскому двигаться вверх по криминальной лестнице.
Только откинувшись с зоны, понюхав, чем пахнет теперь свобода, Болтянский быстро усек, что все эти воры в законе, понятия, авторитеты уже отживают свой век, наступают новые времена и править бал будут другие люди. И сделал свои выводы: момент, когда можно будет положить на надоевшие законы и понятия, на нелепую, с его точки зрения, иерархию, не за горами…
Потому и пошел он на контакт с Гущиным, чуял, что слияние оргпреступности с госаппаратом – знамение времени. С Гущиным он чувствовал себя на равных и не терял душевного комфорта. Они поняли друг друга сразу, сотрудничество развивалось постольку, поскольку казалось взаимовыгодным. Взаимной была и ненависть пополам с желанием при случае избавиться друг от друга…
Те, кто пришли на смену Гущину (устранив его как уже ненужное звено, понял Болт), были зверьем иной породы. И сегодня Болт начал догадываться, что именно делает эту породу стократ сильнее и опаснее шакалов типа Гущина: деньги, большие деньги, даже очень большие, которые не надо прятать, как воры прячут свои общаки. Недаром Сан Саныч так сечет в финансах, недаром дает почувствовать, что, отняв у воров общак, он (вернее, его хозяин) будет владеть им законно. Отнимать – криминально, а владеть – законно. В этом их сила.
Появление Сан Саныча серьезно напугало Болтянского. Инстинкт самосохранения подсказывал: вести свою игру в лапах такого хищника – смертельный номер… Надо подыгрывать, пока выбора нет.
Сейчас Болт напряженно соображал, как лучше выманить Штурмана подальше от его логова, без охраны…
Маршал
Никогда еще за всю свою лихую жизнь не сталкивался Маршал с такими делами.
Парень этот, Костя Еремин, совсем не походил на тех, с кем обычно приходилось иметь дело.
Он был… ну, пацан, что ли… Казалось, он играл в хитроумную военную игру, затеянную парнями постарше… Хотя парню приходилось убивать! И не раз… Лицо его страшным делалось. Когда в рукопашной бил он мордоворотов из бригады Болта, зверем был лютым. Дай ему тогда команду, всех троих разорвал бы на мелкие клочки. Непонятен был этот пацан Маршалу.
– Скажите, Георгий Константинович, – Костя сидел перед законником и Штурманом, обсуждался план проникновения в Ильдарово лежбище. – Вопрос у меня не по плану… – Карие глаза смотрели прямо. – Марина… – Костя соображал, как лучше задать вопрос отцам-командирам. – Я еще ее увижу?
Штурман невольно хмыкнул, Костя бросил на него быстрый, осторожный взгляд.
– Марина… – Маршал заговорил неторопливо. – Что, она тебе сильно понравилась?
– Да, Георгий Константинович… Я хотел бы с ней увидеться перед выполнением задания… Если можно, конечно…
– Организуем, раз необходимость возникла, – произнес Штурман и снова не смог сдержать ухмылки.
– На сегодня все, Константин! – Маршал встал с кресла и застыл, как верхглавком, напутствующий адъютанта. Вор невольно втянулся в игру. – Можешь еще немного позаниматься в зале, и отбой!
Похоже, парень влюбился в Маринку… Валютную шлюху, правда, высокого класса, девка вроде неподлая по жизни… Кто бы мог подумать?! Заплатили курносой шалаве, чтобы парень немного развлекся на должном уровне. Как он вообще любить-то может? Чушь какая-то… А он изменился даже, после того как пропахал ее… Да нет, все ерунда! Бабы давно не имел солдат, вот и разомлел. Пройдет… И все же пацан он совсем…
Примерно так, в одинаковом ключе, размышляли, уединившись, Маршал и Штурман.
Маршал не спал. Взглянул на часы, пять утра. Уснуть уже вряд ли получится. Законник вышел в сад, медленно пошел к своей любимой беседке, где имел последний серьезный разговор с Сержем-большим, где столько передумал потом. Предстояло опять принимать решение, на этот раз, кажется, самое трудное из всех, что подбрасывала Маршалу его лихая жизнь. Оттого и бессонница…
Ни с кем не делился Маршал мыслями, которые не давали ему покоя. А складывалось все, как в роковом индийском кино, только без песен и плясок…
