Леонид Словин - Бронированные жилеты
Детище всемирно знаменитой западногерманской фирмы наряду со многими общеизвестными достоинствами имело, по крайней мере, один существенный недостаток — полностью было лишено способности преследовать вооруженного преступника по самодвижущимся ступеням. По приказу из рации машина замерла, водитель начал подавать назад.
В ту же минуту несколько мужчин показались в вестибюле со стороны площади, быстро протопали к спуску в цокольный этаж.
— Эй! — окликнул один из них Игумнова.
Игумнов остановился. Его насторожила целеустремленность, с которой действовала группа.
Дальнейшие события развернулись молниеносно.
— Закурить найдется? — Рыжий, с глубокими провалами глазниц схватил Игумнова за руку. В глубине провалов поблескивали крохотные зеленоватые зрачки.
Игумнов на секунду приоткрыл золотой ряд во рту:
— Тихо, милиция! Уголовный розыск.
— Назад, — приказал Рыжий.
Нападавшие были, как на подбор, сильные, молодые мужики — в теле, но чуть перекормленные и упакованные не по погоде.
В куртках на пуху, они будто собрались на подледный лов.
Игумнов убрал голову. Он успел вовремя. Чей-то здоровый кулак пролетел в миллиметре от его подбородка. Нападение было ничем не спровоцированным, молчаливым, внезапным. Нападавшие были трезвы. Но в резкости они уступали вокзальным оперативникам, поднаторевшим в силовых задержаниях и драках.
— В сторону! — крикнул Рыжий.
Раздумывать было некогда. Игумнов отступил на полшага, сцепил кулаки и снизу вверх, словно цепом, с маху врезал в подбородок — рыжая, слегка курчавая голова мгновенно запрокинулась, будто оборвались соединявшие ее с мускулистой шеей жилы-канаты. Сплетенные игумновские маховики взлетели вверх и снова с силой обрушились — на этот раз уже вниз. Рыжий упал.
Игумнов схватился за пистолет:
— Руки! Живо!
Качан, тоже с пистолетом, ногами и свободной рукой принялся выстраивать нападавших вдоль лестницы.
— Быстро!
— Это недоразумение! Свои!.. — сказал кто-то.
Игумнов уже и сам это понял.
Это была тоже группа захвата. Под куртками у них топорщились бронежилеты. Кто-то не хотел, чтобы вокзальный уголовный розыск выхватил жирный лакомый кусок, каким был преступник с мини-пулеметом.
«Они не из милиции», — подумал Игумнов.
В милиции бронежилеты были редкостью.
Когда они впервые появились в американской полиции, их, как водится, пресса в Союзе подняла на смех. «Средство, чтобы блюстители порядка не брали взяток», — написала милицейская газета о спецоблачении полицейского для борьбы с гангстерами.
— Руки! — прохрипел Игумнов еще яростнее. — Не сходить с места… Качан, держи!
Все происшедшее не заняло и двух минут. Сбивая дыхание, Игумнов сбежал по лестнице в цокольный этаж. Он больше не думал об опасности.
«Подонки! Подонки…»
В широченном вестибюле было полно людей, никто и не думал о сне.
Неизвестный быстро шел вдоль прилавка, где предприимчивый делец под видом выдачи под денежный залог книг для прочтения по-черному торговал дефицитной литературой.
За книжным спекулянтом начинался кооперативный сортир — сверкающий беспредел белого и голубого кафеля, никеля, светильников и рок-музыки. Неизвестный правил именно туда, но прежде ему понадобился автомат для размена денег.
Игумнов отыграл несколько потерянных секунд; он на ходу скомандовал по рации:
— Внимание! На лестнице у цоколя драка… Окажите помощь! Командиру отделения — срочно в цокольный этаж!..
Неожиданно в конце зала он увидел старшего сержанта, махнул рукой: «Скорее!»
Неизвестный уже прошел в царство кафеля и светлой музыки. Игумнов бросился за ним. Впереди застыла какая-то пара — у них была крупная купюра.
— Два билета… — сказал мужик.
Жена хихикнула:
— Сидячих.
Игумнов обежал туалет, оттолкнул замешкавшегося дежурного, проскочил к кабинам. Старший сержант уже вбегал следом.
— Сюда!
Кабины располагались на возвышении.
«Здесь!»
Белые легкие кроссовки, видневшиеся под дверью, были повернуты носками наружу.
«Либо он расположился надолго, либо… Может, ждет с пальцем на спусковом крючке?!»
Внезапно над кроссовкой показались две руки, подхватили развязавшийся шнурок.
Игумнов показал старшему сержанту на дверь, тот с силой рванул ее на себя. Казалось, он мог сорвать дверь вместе со всем многокабинным стационарным сооружением.
Игумнов буквально вмял неизвестного в стену. Похожее на спортивный снаряд оружие грохнулось на пол.
Какие-то люди выскакивали из кабинок, подхватывая незастёгнутые штаны, бежали к дверям.
В туалет вбежал милиционер.
— Поведете без меня! — скомандовал Игумнов. — Вызывайте дополнительный наряд и офицера…
Неизвестного с надетыми на руки наручниками усадили на унитаз, развязали шнурки на кроссовках, сорвали на брюках опорную пуговицу. Теперь он не мог убежать.
Сам Игумнов, завернув пистолет-пулемет в куртку, спеленутый ремнями — брючным и уходящими под мышку, к спецкобуре, — бросился назад к лестнице.
К его появлению обстановка там упростилась.
Качан убрал пистолет и стоял рядом с двумя милиционерами, державшими на изготовку черные свои резиновые изделия РП-76, попросту — резиновые палки.
Нападавшие, собравшись в круг, тихо обсуждали свои дела. Вид Игумнова — с пистолетом в кобуре под мышкой и портативным автоматическим оружием чужого спецназа, завернутым в варенку, — не произвел на них впечатления.
— Документы! — сказал он.
Рыжий спокойно достал красную книжечку, раскрыл издалека.
— Любуйся, хомут!
«Если хомут, тогда и так ясно! Любимое вами прозвище ментов…»
Он все же провел глазами по голубоватому с разводами развороту. Смежники никогда не давали удостоверений в чужие руки.
«Так и есть! Майор Козлов Александр Сергеевич… Комитет государственной безопасности…»
— Сечешь? — набычился Козлов.
— Я думал, вы по кино да по баням. Кто в рабочее время ходит?
— Я тебе эту баню припомню!
— Пошел ты…
— Отставить! Немедленно отставить!
Из наземного вестибюля скатился круглый, накачанный, как баллон, подполковник Картузов.
— Прекратите! — Его успели поставить в известность о случившемся. — Приношу извинения от себя и от всего отдела… — Картузов засуетился. — Вышло недоразумение!
— На хрена ты нужен со своими извинениями… — сказал Рыжий. — Давайте так. Вы передаете задержанного нам. Мы ставим в известность руководство о вашей роли при задержании. Ходатайствуем о поощрении. Инцидент будет считаться исчерпанным.
Картузов насквозь фальшиво изобразил досаду:
— Эх! Не получится! Я ведь позвонил Скубилину! А генерал наверняка поставил в известность главк! А может, так? Мы ставим в известность ваше начальство? Генерал наш подпишет… Только на чье имя? Вы ведь транспортники… Какое управление? — Картузов был сама благожелательность и мир, но Игумнов знал шефа: «Этот своего не упустит! Не мытьем, так катаньем! В ногах будет валяться, а свое возьмет…»
— Вы нам только подскажите управление и фамилии… — гнул Картузов.
Задержание вооруженного преступника могло обернуться правительственной наградой. Могло ничем. Или индульгенцией на первый промах.
— В таком случае ничего не надо, — сказал Козлов. — Поступайте, как считаете нужным.
— А то смотрите! Мы всегда за контакт… — Картузов сразу заспешил. — Одно дело делаем для народа. — Он обернулся к Игумнову, все еще державшему свою опасную ношу. — Идешь?
Не дожидаясь розыскников, Картузов так же упруго покатил по лестнице вверх. За ним двинулись оба милиционера с резиновыми колотушками.
Качан — самый молодой, — отмолчавшись в присутствии начальства, принялся чистить рукавом брюки. Рыжий зло смотрел на Игумнова.
— Запоминаешь? — Игумнов сверкнул хулиганским рядом зубов.
— Зачем? Я вас и так, хомутов, знаю как облупленных. — Он показал на Борьку: — Это — Качан. Ты начальник розыска Игумнов. Службу начал в восьмом отделении ГАИ на спецтрассе. Потом тебя оттуда выставили. Как у тебя раскрываемость? Небось, под сто процентов гонишь? И все за счет укрытых? Так?
Рыжий отлично знал деликатную проблему уголовного розыска.
— Ладно. Иди… Это ведь твой начальник — Картузов, бывший скубилинский холуй… — Он показал назад, на лестницу. — Что он тут плел про разговор с генералом? Дураков нашел!
Майор Козлов был полностью в курсе их дел.
— А, между прочим, мы уже встречались. Не помнишь? Доставляли одного к вам в дежурку… Ты был ответственным. Забыл? До встречи. Чао, бамбино.
Картузов не обманул старшего группы КГБ, сказав, что он только что говорил с начальником управления. Разговор действительно состоялся.
