Сергей Самаров - Риск – это наша работа
Шерхан зажег свет в кабинете. Выключатели у него в доме стоят на европейский манер – не надо поднимать руку. Заходишь в комнату, сразу тянешься опущенной рукой за косяк и включаешь. Так удобнее.
– Присаживайтесь, – рукой показал на кресло, а сам сел за письменный стол, понимая, что разговор предстоит деловой. – Я так понял со слов президента, что вы имеете какую-то информацию, касающуюся моего брата? Это еще одна причина, чтобы избежать торжественного приема. Для моей семьи болезненно это известие.
– Да, я имею такую информацию. Вернее… Вернее будет сказать, что я имею отношение к его делам. А еще вернее, он имеет отношение к моим делам, и не только к моим. Я слышал, что он не успел передать вам деньги…
Президент, очевидно, слишком разоткровенничался с этим человеком. Совершенно напрасно. Лучше бы говорил с посторонним о своих делах и деньгах.
– К сожалению, не успел. Но не в деньгах дело. Меня интересует судьба самого Батухана…
Он обманывал – с судьбой брата он уже смирился.
– Меня же, наоборот, это пока мало интересует, – резко сказал Сайдулла, чем заставил брови Шерхана резко подняться вверх в удивлении. Слишком уж агрессивно гость себя ведет. До неприличия агрессивно, показывая пренебрежение трагедией, которая должна волновать хозяев дома. – Сколько он должен был вам отдать?
– Пятьсот тысяч, – сам не зная почему, подчиняясь чужой воле, ответил Шерхан честно.
– Это, возможно, его деньги… Да… А вот мои… Батухан Дзагоев должен был выполнить поручение по передаче мне пяти миллионов долларов. Где эти деньги?
Какими-то одному ему ведомыми путями Аллах миловал Шерхана, удержав его длинный язык на привязи. Ведь только что он говорил премьер-министру о пяти миллионах, которые должен дать ему Бату. Если бы сказал это сейчас, могла бы произойти неприятность.
– Это вы, господин Сайдулла, спрашиваете у меня? К сожалению, я не брал на себя обязательства по доставке вам этих пяти миллионов. И вообще впервые о них слышу.
– Батухан, когда посещал вас в последний раз, ничего вам не рассказывал?
– Абсолютно. Он не слишком разговорчивый, в отличие от нашего президента, – не удержался и высказал Шерхан свою обиду, – и мало когда говорит даже о своих деньгах. О чужих, насколько я его знаю, он не сказал бы никогда.
– А где он держал деньги?
– И этого я знать не могу. Хотя не думаю, что в сберегательном банке.
– Кто из его людей, оставшихся на свободе, может быть в курсе финансовых дел вашего брата?
Разговор стал походить на допрос, и это Шерхану не понравилось.
– Послушайте, вы разговариваете со мной так, словно представляете следственный орган. Потрудитесь сами поискать! Я не был связан ни с кем из близких к нему людей, потому что мы находились с ним по разные линии фронта. Я вхожу в правительство республики, а Бату воевал против этого правительства.
Господин Сайдулла задумался на несколько секунд, опустив голову.
– Я понимаю ваше возбужденное состояние, – сказал он наконец. – Если вы что-то вспомните, сообщите мне по электронной почте. Здесь номер…
Он выложил на стол визитную карточку и встал.
– Возможно, вам или вашей маме разрешат свидание с Батуханом Алиевичем. Не забудьте, что очень серьезные люди заинтересованы в том, чтобы деньги нашлись. Иначе вашего брата ожидают очень большие неприятности в любом месте, вплоть до одиночной камеры в тюрьме. У нас длинные руки и очень обширные связи…
* * *Шерхан закрылся в кабинете и не вышел, даже когда в дверь постучали. Он по стуку понял, что это мама. Но разговаривать не хотел ни с кем, даже с ней, хотя понимал, как ей сейчас тяжело. Намного тяжелее, чем ему. Но в голове медленно созревала мысль, способная помочь справиться с ситуацией и даже сделать ее более интересной, более перспективной, но пока эта мысль никак не обрастала конкретностью и не желала связываться с реальными фактами. Она только созревала, но еще не появилась на свет. И Шерхан боялся спугнуть ее.
Он сделал, как делал обычно. Просто сел и спокойно отпустил мысли. Напряжение, старание что-то выудить из головы никогда не помогает. А после расслабления мысли приходят сами.
Через десять минут в дверь опять постучали. Требовательно. Так только Гульчахра стучит. Шерхан поморщился.
– Я работаю! – ответил он резко. Ее-то тем более не хотелось сейчас видеть. Она-то тем более сейчас помешает со своими захватническими инстинктами.
Удаляющихся шагов Шерхан не услышал. Впрочем, жена всегда ходит тихо. Но собственная резкость всколыхнула вдруг что-то в сознании и позволила ему ясно почувствовать мысль и ухватиться за нее.
Да, он должен действовать резко и дерзко…
Только тогда можно надеяться на успех, потому что к слабому и инертному человеку никогда не придет удача. Навстречу ей необходимо всегда спешить самому. И только от тебя зависит способность распознать момент, почувствовать приближение решающей минуты и принять в эту минуту единственно необходимое решение.
А что такое – действовать резко?
Действовать резко – это не значит действовать необдуманно и торопливо. Вовсе нет. Это значит только одно – нельзя ничего бояться, нельзя ни перед чем останавливаться. Соблюдать спокойствие, а когда подойдет момент, показать неслыханную дерзость. В первую очередь следует узнать, не забрали ли деньги те спецназовцы, что арестовали брата. Если деньги у них, дело сложнее, хотя тоже, наверное, не все потеряно. Есть множество способов вернуть эти деньги даже с избытком. А если доллары не у них, такую большую сумму стоит и поискать. И любой риск здесь будет полностью оправданным. Кто не рискует, тот ничего не получает в жизни и умирает в серости – это непреложный закон!
Шерхан посмотрел на часы. Пятнадцать минут второго. Ночь глубокая, люди уже спят. И все же он взялся за телефонную трубку и по памяти набрал домашний номер прокурора города. Прокурор родственник. И относится к Батухану даже лучше, чем к Шерхану. Они вместе учились в университете. И президент с ними вместе.
– Здравствуй, Казбек! – сказал Шерхан, когда в трубке закончился знакомый кашель. – Извини, что разбудил тебя…
– Аллах с тобой, Шерхан. До сна ли мне! Я все думал тебе позвонить, но решил, что ты после ранения не слишком хорошо себя чувствуешь. И не решился побеспокоить. Я сейчас как раз занимаюсь делом Бату. Отправил срочную телефонограмму, чтобы ее радиограммой отправили командиру группы спецназовцев. Ее передадут по блокпостам на дороге, где машины должны возвращаться. И мое послание обязательно дойдет до адресата. Нам надо действовать быстро.
– Что ты хочешь от них?
– Я приказал доставить всех задержанных боевиков и освобожденных заложников в Грозный. Надо перехватить их до того, как дело попадет в окружную прокуратуру. Тогда мы сами будем все решать так, как решить следует. Ты не волнуйся. Я все сделаю.
– Спасибо тебе, Казбек. И от нашей мамы спасибо. Можно будет навестить тебя утром в кабинете?
– Конечно. Какой разговор. В восемь утра я уже на работе. Раньше Бату все равно не привезут. Слава Аллаху, он хоть остался живой.
– Много убитых?
– Двадцать два человека. Двое ранены. Четверо, в том числе и Бату, захвачены живьем. Там был какой-то инцидент, когда Бату захватил заложницу и мог с ней уйти, но он сдался. Не захотел уходить один. Он никогда не бросал своих парней. Да что я говорю, ты сам-то лучше знаешь своего брата!
– Да… Он настоящий мужчина! Как все произошло? Его выследили?
– Он хотел захватить в заложники австрийских врачей. А с врачами под видом ментов поехали спецназовцы. И устроили засаду. Я разговаривал по телефону с главой австрийской миссии. Он мне все и рассказал.
– Значит, спецназовцев кто-то предупредил?
– Не знаю. Сейчас трудно сказать. Я буду разговаривать с командиром спецназа. Тогда узнаю.
– Скажи мне имя. И еще… Мне звонил президент…
– Он мне тоже звонил.
– Он прислал мне какого-то человека, которому Бату должен был привезти деньги. Мне надо знать, захватили ли эти деньги спецназовцы. Этот вопрос очень волнует президента.
– Это будет ясно сразу. Я сообщу тебе, как только Бату привезут.
– Спасибо. Я не забуду твоей помощи.
– Ловлю на слове. У нас в прокуратуре крыша течет… В соседнем с моим кабинете на потолке пятно.
– Завтра пришлю человека.
– Тогда и тебе спасибо.
ГЛАВА 2
1
Страхов приехал вместе с майором Веллером, своим начальником, через пятнадцать минут. Их, должно быть, уже ждали, потому что ворота распахнулись сразу, и «Нива» районного отдела ФСБ подъехала прямо к дверям помещения, занимаемого спецназовцами.
Майор, коренастый светловолосый человек хронически спокойного вида, остановился за порогом и осмотрелся. Должно быть, прохлада уличного воздуха уже надоела ему, и он рассчитывал здесь погреться, однако электроплитка согреть штабную комнату не могла, что, впрочем, если и смутило майора, то не дало ему повода показать это.
