Евгений Сухов - Трактир на Мясницкой
– Стоп, – что-то внутри меня включилось, но я пока не понял что. – Убить, чтобы освободиться от зависимости, ты так сказала? А от какой зависимости освободиться?
– Ну, как? – Катюшка посмотрела на меня как на пацаненка, только-только пошедшего в первый класс. – Женщины во многом очень зависят от мужчин. И привязываются к ним исключительно исходя из черт характера мужчин, пусть даже и не очень лучших. Иногда мужчины держат возле себя женщин просто так, чтобы была под рукой. Авось как-нибудь потом и сгодится.
– Да, так бывает, – согласился я.
– Ну, так вот, – промолвила Катюшка. – И мы, женщины, все это прекрасно видим и понимаем. Это вы, мужчины, думаете, что баба просто привязалась, как кошка, и знать ничего не знает. Знает баба, все она знает. И все время хочет освободиться от этой привязанности. Только вот получается это далеко не всегда.
– А если мужика убить, значит, получится и освободиться от его зависимости? – спросил я.
Внутри меня снова что-то словно включилось, и в голове всплыл образ Сергеевой. Не Аделаиды Максимовой или Тамары Голубевой, хотя предсмертное слово «сука» вполне подходило им обеим, а именно сушефа ресторана «Трактир на Мясницкой» Натальи Михайловны Сергеевой. Подсознание выдало мне ее образ со всеми фразами, намеками и полунамеками относительно Натальи Михайловны. Это ведь ей не хватало свободы и независимости. Это ведь она хотела освободиться от влияния Максимова. Ай да Катюшка. Ай да молодец!
Я благодарно посмотрел на девушку. И она, думая, что я жду ее ответа, сказала:
– Да, все так. В случае смерти объекта привязанности самой привязанности тоже не будет. Это же ясно как день. А освобождаются от привязанности таким образом только те женщины, которые входят в самую опасную категорию. Которые никогда и ничего не прощают. И таких женщин, – Катюшка хитро прищурилась, – не так уж и мало.
– Чур меня, – произнес я и передернул плечами.
Катюшка уже открыто усмехнулась.
– Интересно как у вас все устроено, – съехидничал я.
– Ничего интересного, все устроено вполне понятно и обычно, – не согласилась девушка. – Просто ты мужчина и не можешь посмотреть на ситуацию глазами женщины.
– Естественно, не могу, – констатировал я и с чувством добавил: – И… спасибо тебе.
– Не за что.
– Нет, есть за что. Ты многое мне прояснила.
– Слушай, а ты правда думаешь, что передача у меня может получиться классная?
– Правда, – ответил я честно.
* * *Володя позвонил аккурат во время того, как я обдумывал сказанное Катюшкой применительно к Наталье Сергеевой. Отравить Максимова она вполне могла. И мотив имелся весомый, если принять во внимание психологию женщин, про которую мне так хорошо поведала Катюшка. Но вот зачем Сергеевой нужно было убивать Голубева?
– Ну, что, как наши успехи? – спросил я Коробова. – К кому из наших фигурантов ездил отставной зэк и домушник Скворцов-Птаха?
– Не к Аделаиде Максимовой. – Володя выдержал мхатовскую паузу. – Он ездил к…
– Погоди, погоди, – перебил я своего друга. – А хочешь, я с первого раза догадаюсь, к кому ездил покойный Скворцов и кто является его московским родственником?
– С первого раза? – с сомнением переспросил Володька.
– С первого! – уверенно подтвердил я.
– Ну, попробуй, – в голосе Володи я почувствовал снисходительные нотки.
– Отставной зэк и домушник по кличке Птаха ездил… – тут уже я сделал эффектную театральную паузу, после чего выпалил: – к Наталье Михайловне Сергеевой.
– Черт возьми, – Володя на том конце линии был явно обескуражен. – А ведь ты прав, Старый! Откуда ты знаешь?
– Я пришел к такому выводу путем сопоставления женской психологии с реалиями нашей жизни. То есть дедуктивным способом, – заявил я не без самодовольства и гордости за себя. – А ты как это узнал?
– Мне пришлось куда труднее, я собирал факты, – обиженным тоном промолвил Володя. – Перелопатив при этом груду бумаг.
– Ну, и кем приходится Сергеева нашему Птахе? – спросил я таким тоном, каким старшие обращаются к младшим. – Племянницей?
– Опять в яблочко попал, – проворчал Коробов. – Она ему племянница по линии его покойной жены. А Сергеева она по мужу. Когда ей было восемнадцать, она вышла замуж за однокурсника Антона Сергеева. Через два месяца они развелись, но фамилию мужа она себе оставила. А девичья фамилия у нее – Горюнова. Как и у жены Скворцова… – Володя малость помолчал, но потом не выдержал и сказал: – Старый, и как это у тебя только получается так угадывать? Мне бы твои таланты! Может, и на бегах сумеешь угадать? Тогда разбогатеем!
– Я не угадываю, гражданин следователь по особо важным делам, я делаю умозаключение, – произнес я гордо. – Я ведь тебе давно говорю, что я прирожденный сыщик, а ты все не соглашаешься, – не преминул я уколоть Володю, который всегда спорил со мной по этому поводу. – Ладно, что будем делать дальше?
– А ничего, – уныло ответил мой друг.
– То есть как это – ничего? – не понял я настроения Коробова. – Брать надо Сергееву и трясти ее.
– Мне этого никто не разрешит. То есть уже не разрешили.
– Это почему? – спросил я, хотя начал уже догадываться о причинах расстройства Володи.
– Потому что ей нечего предъявить. Нечем нам ее прижать. Улик-то никаких. Только одни предположения. Не выкручивать же ей руки, сам пойми!
– Но это же к ней приезжал квартирный вор Скворцов.
– К ней. И что с того? Посещать время от времени своих родственников – это право любого гражданина Российской Федерации, если хочешь.
– А ты не думаешь, что это отставной домушник Скворцов по просьбе Сергеевой вскрыл квартиру Дрего Мора и подложил в ящик его стола семена клещевины и эту, как ее…
– Белковую вытяжку, – подсказал Володя. – Да, я точно так и думаю.
– Ну вот, – сказал я. – Ведь именно для того, чтобы подставить итальянца, Сергеева и пригласила своего криминального дядюшку в Москву.
– Все верно, – согласился Володя.
– А потом, скорее всего, перед самым отъездом Скворцова-Птахи в Рузу, Сергеева его отравила, – вполне резонно предположил я. – Угостила чем-нибудь – и привет.
– Тоже верно, – подтвердил Володя. – Только ничего этого мы доказать не сможем.
– Совсем ничего? – спросил я убито.
– Совсем, – так же убито ответил Коробов.
– И что теперь делать? – задал я сакраментальный вопрос, на который получил не менее сакраментальный ответ:
– Думать… Думать, как ее прижать!
Глава 9
Снова баночка с белым соусом, или Совместны ли гений и злодейство
Вы задумывались когда-нибудь, что такое мысль? Откуда она приходит, куда потом девается. И вообще, как получается так, что мысль вдруг возникает? Ведь ничего случайного в мире нет, стало быть, и мысль есть следствие чего-то закономерно увиденного или услышанного, а может, и желаемого. Возможно, что даже подсказанное откуда-то извне. Наверное, все перечисленное (а перечислено далеко не все) и составляет причины появления какой-то конкретной мысли.
Так же приходят и озарения. Ведь озарение – это великая мысль. Причинами таких мыслей тоже нередко служат какие-то самые незначительные и бытовые явления, встречающиеся в жизни человека на каждом шагу. Шарахнуло, к примеру, Ньютона по темечку наливное яблоко, упавшее с дерева, – и появилась идея о земном тяготении, которая оформилась позднее в закон всемирного тяготения.
Случайность? Конечно же нет! И яблоко сорвалось с ветки не случайно, поскольку вышел срок его созревания. И упало оно на подготовленную к великим открытиям голову. Таких примеров – множество. Ведь приснилась же Менделееву его периодическая таблица химических элементов. Почему она приснилась? Почему именно Менделееву? Случайность? Конечно же нет! Произошла определенная закономерность, сотканная на первый взгляд из разрозненных случайностей.
Мне моя идея, изобличающая убийцу, то есть Наталью Михайловну Сергееву, также пришла далеко не случайно. Ведь я хотел, чтобы убийца был выведен на чистую воду и понес наказание. Все это время шаг за шагом я шел к этому. Делал все возможное, чтобы это произошло. Вот идея и пришла в мою голову, что совершенно закономерно. Так что случайности здесь не было никакой.
Когда я рассказал о своей идее Володе, тот долго думал, а потом засыпал меня вопросами…
«А если Сыч все-таки не согласится? Как тогда быть?» «Где в таком случае будет происходить поминальный ужин? Кого пригласить на ужин?» «А если кто-то не согласится прийти? Что тогда? Все пойдет насмарку». «Кто будет готовить эти крученики и белый соус к ним? Дело тоже непростое, тут умение должно быть». «Ведь важно еще, в какое время все это будет происходить. Какое время лучше всего выбрать?» «А если Сергеева возьмет, да и не придет на поминальный ужин? Что тогда придумаешь?» «А если Сергеева придет, но будет вести себя совершенно так же, как все остальные, и, тем самым, не заглотит предложенную наживку?» «Как быть в таком случае с итальянцем Дрего Мора? Его куда девать?» «С Максимовым все понятно, но чем Голубев не угодил Сергеевой?»
