Джон Фарроу - Ледяной город
Доктор Мелоди Уизнер вошла через несколько минут, на ее губах играла широкая, открытая улыбка.
— Ну, давай посмотрим, что там у нас, — мелодично проворковала она.
Сначала она, по крайней мере, нагрела зеркало. Джулия охнула, когда инструмент стал входить в ее тело. На лбу выступили капельки пота. «Какое унижение», — мелькнула мысль.
— Ты уже в курсе, что у тебя загиб матки?
— Это у меня наследственное, — отмахнулась Джулия от слов доктора. — Ну, может быть, это и не совсем так, но у мамы то же самое. У меня что, с этим проблемы? Мама говорит, что она как-то справляется, а я не могу.
— С этим мы закончили, — сказала врач, вынимая инструмент и снимая резиновые перчатки.
— И каков приговор?
— Джулия, у тебя очень высоко расположенный и узкий вход во влагалище. Иногда такую особенность строения тела называют «скачка с препятствиями».
— Что это значит? — Джулия снова откинулась на спинку.
— Отсюда боль, которую ты испытываешь при половом акте, неприятное ощущение…
Врач смолкла.
— Значит, это не остаточные явления, связанные с моей девственностью?
Так ей было сказано после предварительного обследования. Джулия сняла ноги с упоров и слезла с гинекологического кресла.
— Это не связано ни со шрамами, ни с проблемами тканей.
— Значит, все дело в матке, так?
— При половом акте из-за ее расположения шейка матки касается полового члена, и это может вызывать боль.
— Так всегда и бывает! Но это чувство, будто во мне что-то рвется — описать это ощущение невозможно, — а от мужского члена я себя чувствую не лучше, чем от этого зеркала.
— Боль, которую ты испытываешь, Джулия, и ощущение неудобства, скорее всего, не пройдут.
— Эта боль не пройдет? И вы говорите об этом так, будто я должна этим гордиться!
— Джулия…
— Нет! О чем вы мне говорите? О том, что секс всегда будет причинять мне боль? А если я боль эту превозмогу и забеременею, меня резать будут, чтобы достать ребенка, а потом живот мне зашьют, как у какого-нибудь Франкенштейна? Вы об этом мне хотите сказать?
— Джулия… — Доктору совсем не хотелось разговаривать в таком тоне.
— Я правильно вас поняла? — Джулия была высокой широкоплечей девушкой и говорила резко и вызывающе. Доктор Уизнер не могла увильнуть от ответа на прямо и четко поставленный вопрос.
— Тебе, возможно, будет больно при половых сношениях. В период беременности тазовые мышцы женщины расслабляются, влагалище становится способным к расширению, но маловероятно, что в твоем случае этого будет достаточно. Роды потребуют хирургического вмешательства, но это нередкое явление.
— Черт! — вырвалось у девушки. — Проклятье!
— Мне очень жаль, Джулия.
— Будь все проклято! — Она заплакала.
— Есть и другие возможности.
— Какие?
— Так сразу трудно сказать. Ты можешь полюбить человека, который… Как бы это поделикатнее выразиться? У которого этот орган будет не очень большим. Это могло бы решить часть твоих проблем.
Доктор Уизнер ненадолго оставила девушку одну, чтобы дать ей возможность прийти в себя.
Джулии Мардик был двадцать один год, она чувствовала, что все надежды ее обмануты. Ее все сильнее охватывало отчаяние — предвестник душевного кризиса. Она оперлась о гинекологическое кресло, не будучи в состоянии бороться с нараставшим чувством надвигающейся беды.
«Что мне теперь делать с этой жизнью? Как мне жить дальше?»
На улице ее ждал Селвин Норрис, чтобы отвезти домой.
«Будь оно все проклято! Я сделаю это, Селвин. Я все для тебя сделаю».
Эмиль Санк-Марс последним пришел на совещание, которое проводилось на самом верхнем этаже управления. Было уже за полночь. Там собрались Трамбле, Лапьер, Мэтерз, Бобьен и Дегир. Они расселись на массивных стульях и креслах в небольшой комнате для совещаний, вытянув перед собой ноги, — все присутствующие провели на работе уже чуть ли не две смены.
— Спасибо тебе, Эмиль, что ты, наконец, почтил нас своим присутствием, — не без издевки сказал Лапьер.
— Ну, так что там у нас? — спросил лейтенант-детектив Рене Трамбле и распрямился в кресле, как будто его должностные обязанности требовали от него занять начальственную позу.
Лапьер громко выдохнул, давая понять, что пришло время начать разговор.
— Вперед, — сказал ему Трамбле.
— С Каплонским у нас полный прокол. Он человек необузданный, кое в чем разбирается, прикрылся адвокатом, ушел в глухую защиту, и теперь из него слова не вытянешь. Самое интересное в этой истории — адвокат, который его защищает. Это Гиттеридж.
Из всех находившихся в комнате озадаченным выглядел только Мэтерз. Он уперся взглядом в раскрытые ладони и спросил, кто это такой.
— Юрист, который раньше работал на мафию, — ответил ему Санк-Марс.
— А теперь он связан не только с мафией, — добавил Ален Дегир. Как и Билл Мэтерз, он никогда раньше не присутствовал на таких совещаниях с руководством, и ему очень хотелось воспользоваться представившейся возможностью, чтобы зарекомендовать себя с лучшей стороны. От избытка серьезности он так наморщил лоб, что верхняя складка рассекавшей его бровь морщины накрыла нижнюю. — Он пашет и на «Ангелов ада».
— Одни от других мало чем отличаются, — вставил свое веское слово капитан Жиль Бобьен. Это был дородный мужчина, гордившийся внушительным брюшком, под которым он сцепил пальцы рук.
— Что вы имеете в виду? — спросил Мэтерз. Ему хотелось, чтобы все обратили внимание на проявляемый им интерес к делу.
— Мафия наняла «Ангелов» делать для нее грязную работу, — серьезным тоном пояснил Дегир. Лапьер кивнул, выражая одобрение своему подопечному, которого сумел так хорошо подготовить.
— С каких это пор мафия нуждается в помощи?
— С тех пор, как мы им хорошенько прищемили хвост, — не без доли хвастовства ответил Бобьен. — Кое-кого из их главарей мы сами взяли, других накрыли во Флориде. Теперь все они мотают срок.
— Но выкормыши их еще на свободе, — жестко добавил Трамбле.
Ему хотелось как можно скорее перейти к тем вопросам, ради обсуждения которых они собрались, а не отвлекаться на темы общего характера. Он не без оснований полагал, что его начальнику — Бобьену, всегда больше по душе благостный треп, чем обсуждение реальных проблем, которые предстоит решать.
Замечание Трамбле было вполне обоснованным. Бобьен, очевидно, был в более благодушном настроении, чем остальные, он не так устал и теперь, повернувшись к Мэтерзу, явно получал удовольствие от того, что смог ввести в курс дела своего молодого подчиненного.
— Те, кто остался, стали бороться друг с другом. Часть их отошла от мафии и составила костяк «Рок-машины». Остальные — если им удалось выйти сухими из воды — примкнули к «Ангелам ада».
Встав, чтобы налить себе очередной стаканчик кофе, Лапьер высказал Мэтерзу собственную точку зрения на этот вопрос:
— Ты же знаешь, англичанин, как это бывает? Мафия поступает так же, как англичане, — нанимает французских холуев, чтобы те делали для них грязную работу. Что в этом нового?
Мэтерз отнюдь не был уверен в том, что разделяет точку зрения Лапьера.
— «Ангелы ада», Билл, разделены на местные организации, — вмешался Трамбле, стремившийся как можно скорее закрыть эту тему, чтобы двигаться дальше. Он говорил быстро и лаконично, чтобы никто не мог его перебить, вклинить очередной вопрос или высказать свое мнение. — Каждая организация представляет собой что-то вроде концессии, как закусочные «Макдоналдс». Было время, когда любая группа могла прийти и отнять такую концессию у предшественников, доказав, что они более крутые, грубые, жестокие. Еще недавно в Монреале в этом плане существовала конкуренция. Выигравшая банда считалась самой крутой и чуть ли не самой жестокой на земле. Но из Монреаля они убрались в основном из-за того, что мы постоянно их давили. Мы дали им достойный отпор и заставили покинуть город.
— На самом деле они отсюда ушли, потому что в других местах дела у них шли много лучше, — вставил все-таки свое слово капитан Бобьен. — В сельских районах у них и денег больше, и проблем меньше. Мы так и не сумели перебить им хребет. Поэтому я поостерегся бы говорить, что с ними покончено.
Санк-Марс улыбнулся и покачал головой.
— Ты так не считаешь, Эмиль? Ты что, теперь заделался специалистом по бандам?
Казалось, что детектив собирается что-то ответить, но он только тряхнул головой и спокойно скрестил руки на груди.
— Ну, давай, твое святейшество, — поддел его Лапьер, — прочитай нам свою нагорную проповедь. Почему «Ангелы» слиняли из Монреаля и подались в деревню?
— Тебе проповедь нужна? — принял вызов Санк-Марс. — Ты ее получишь. Они оставили город, чтобы выиграть время. Время им нужно, чтобы подорвать авторитет полиции, раскачать судебные устои. Еще им время нужно, чтобы навести порядок в собственном доме, заключить новые союзы, наладить работу по сбору информации и обеспечить себе влияние в сельской местности, которая стала бы их крепостью, куда они всегда могли бы вернуться и оттуда вести успешную осаду города, невзирая на наше сопротивление. Это отступление, господа, носило стратегический характер. Я не исключаю, что благодаря ему, возможно, они смогут выиграть войну.
