Михаил Серегин - Похмельный синдром
Потом вынул руку парня, которая оказалась пустой. Свободной рукой похлопал по карману и достал оттуда нож с выкидным лезвием. Опустив нож в карман халата, он быстро обыскал парня и, не обнаружив больше ничего опасного, развернул его к себе лицом.
– Ну, – невозмутимо произнес Китаец, – теперь я тебя слушаю. Если ты не передумал, конечно.
– Не передумал, – парень нагло улыбнулся. – Тебе велено передать, чтобы ты был поосторожнее.
– Это кто же такой заботливый? – Китаец пристально посмотрел на цыгана.
Парень в ответ только растянул в улыбке рот. «Похоже, обкурился, – подумал Китаец, – или дряни наглотался».
– Ладно, – сказал он. – Это все?
– Все, – парень кивнул.
– Тогда проваливай. – Китаец развернул его за плечи и подтолкнул к двери.
Словно сомнамбула, цыган вышел на лестничную площадку и начал спускаться вниз. Он даже не вспомнил о ноже, который Китаец вынул у него из кармана. Проследив, как парень спустился на один пролет, Танин вошел в квартиру и захлопнул за собой дверь.
Он сунул нож в карман куртки и прошел в гостиную. Приблизившись к окну, посмотрел во двор. Цыган пошатывающейся походкой добрел до лавки, стоявшей под деревом, и опустился на сырое сиденье. Можно, конечно, было последить за ним, но что бы это дало? Даже если он и приведет к тому, кто его послал, как это повлияет на ход расследования? Парень даже не угрожал ему в открытую. Правда, завуалированная угроза в его предупреждении была… Китаец отвернулся от окна и пошел в спальню.
Переодеваясь, он размышлял, кто мог прислать этого наркошу. Может быть, те же люди, которые прислали стрелков на «девятке»? Кто бы то ни был, они плохо знали Китайца. Запугивать его было бесполезно.
– Ты где, Танин? – услышал он голос Лизы. – Завтрак готов.
Он поспешил на кухню. На столе стояли тарелки с дымящимся овощным рагу, нарезанные кусочками ветчина и сыр были красиво разложены на блюде. В котелке, бока которого были надраены до блеска, остывал какао.
– С одной стороны, – неуверенно произнес Китаец, присаживаясь к столу, – это, конечно, приятно, спору нет. – Но…
Он не стал продолжать, чтобы не расстраивать своими выкладками девушек, и принялся за еду.
* * *
Подбросив Лизу до конторы, Китаец с Юлей отправились к Элле Юрьевне. Снежины жили в двухэтажном особняке неподалеку от городской телестанции. С точки зрения Китайца, особняк был расположен не слишком удачно, так как его фасад своими окнами почти упирался в расположенную через дорогу девятиэтажку, а с других сторон его подпирали такие же особняки из красного кирпича. На небольшом участке земли перед домом с трудом могли поместиться три небольших джипа. Впрочем, как узнал позднее Танин, это был городской дом Снежиных. Кроме него, у семьи был еще один особняк – за городом, в котором они жили в летнее время.
Китаец остановил «Массо» перед воротами, закрывавшими въезд, и многозначительно посмотрел на Юлю.
– Посигналь, – сказала она.
Но сигналить Танину не пришлось. По всей видимости, их ждали, потому что ворота сами собой пришли в движение, словно приглашая их внутрь.
Юля уверенно вошла в дом, дверь которого оказалась незапертой, приглашая Китайца за собой.
Они прошли через прихожую и оказались в огромном зале, стены которого были отделаны темно-фиолетовым шелком. Он мог бы показаться немного мрачноватым, если бы не детали интерьера, среди которых выделялся отделанный светлым мрамором камин, и мягкий рассеянный свет, льющийся сверху. Большой диван, обитый кожей цвета топленого молока, также придавал залу уют. На этом самом диване сидела Элла Юрьевна, держа в руке длинную коричневую сигарету.
Увидев Юлю и Танина, поднялась им навстречу. Одета она была по-домашнему: в светло-голубые свободные джинсы и тонкий черный джемпер, цвет которого был единственным напоминанием о постигшем Эллу Юрьевну горе.
Танин поздоровался, принес свои соболезнования и, заняв предложенное кресло, стоявшее рядом с диваном, достал сигареты. Закурил, пока Элла Юрьевна и Юля усаживались на диване. Как показалось Китайцу, Снежина не выглядела слишком подавленной или расстроенной, хотя, конечно, и радостной ее назвать было нельзя. Она держалась подчеркнуто официально и, когда говорила, смотрела Китайцу прямо в глаза.
– Не будем терять времени, – с холодком произнесла она, как только устроилась на диване и закинула ногу на ногу. – Я хочу, чтобы вы нашли убийцу моего мужа. Деньги у меня есть, так что назовите вашу цену.
– У меня нет уверенности, что вашего мужа убили, – сказал Танин, – хотя, не буду скрывать, такие подозрения у меня имеются.
– Ерунда, – решительно заявила Элла Юрьевна, – Костю убили.
– Константин Семенович никогда не жаловался на поджелудочную железу? – поинтересовался Танин.
– Нет, – Элла Юрьевна решительно покачала головой.
– А как вообще он себя чувствовал?
– Для его возраста неплохо, – ответила Снежина, изящным жестом поднося ко рту сигарету. – Именно поэтому я настояла на вскрытии.
– Если в его организме обнаружат яд, – сказал Танин, – этим делом будет заниматься прокуратура…
– Вы что, отказываетесь? – во взгляде Снежиной появилась злая искорка.
– Просто объясняю вам ситуацию, чтобы вы позже не отказались от моих услуг.
– Итак, ваша цена? – Она сидела, не опираясь на спинку дивана, отчего казалось, что смотрит она сверху вниз.
– Я думаю, что в смерти Константина Семеновича и Романа Бондаренко повинны одни и те же люди… – Китаец сделал небольшую паузу. -…поэтому, в том случае, если я найду их убийц, вы и Юля заплатите мне семь с половиной тысяч на двоих. Минус две тысячи – аванс, одну из которых я уже получил.
– Хорошо, – отрезала Элла Юрьевна, – на том и остановимся.
– Теперь мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, если позволите, – деликатно начал Китаец.
– Разумеется, – Элла Юрьевна переложила ноги и снова вперила в Китайца пристальный взгляд.
От той расстроенной женщины, которую Китаец впервые увидел возле «Скорой помощи», а потом в больнице, не осталось и следа.
– У вашего мужа были враги?
– Нет, открытых не было, – не дала Китайцу договорить вдова Снежина, – хотя я не раз слышала, как он возмущался, что кто-то требует от него денег и всячески мешает в работе. Ведь продукция Костиного предприятия шла на экспорт. Он получал за нее доллары. Кому-то это очень не нравилось, – брезгливо поморщилась Элла Юрьевна.
– Не догадываетесь, кому именно?
– Думаю, каким-то чиновникам. Они наверняка хотели прибрать предприятие к рукам, чтобы качать валюту. А Костя мешал.
– Константину Семеновичу угрожали? – Китаец выпустил струю дыма в потолок, но он был таким высоким, что, не достигнув его, сизое облачко стало медленно расползаться и слоиться в воздухе между первым и вторым этажом, пока окончательно не растворилось в фиолетовом отблеске стен.
– Не знаю. Вам лучше узнать об этом у Игоря Георгиевича, – ответила Элла Юрьевна.
– Что вы можете сказать о нем?
– Преданный человек, профессионал, – коротко охарактеризовала она зама Снежина.
– А домой вам случайно не звонили с угрозами?
– Нет, не было, – отрицательно покачала головой Элла Юрьевна.
– Ваш муж, полагаю, владел контрольным пакетом акций?
– Нет, у него было тридцать два процента. Совет директоров избрал его на пост руководителя. – Снежина затушила сигарету и тут же взялась за другую.
– А сколько человек в совете директоров?
– Четыре, не считая Кости.
– Что это за люди? – решил уточнить Китаец.
– С этим вам лучше обратиться к Игорю.
– Понял. Если допустить, что те, кто был заинтересован в смерти Константина Семеновича, планировали действовать относительно легально, значит, они должны были заручиться поддержкой лиц из совета директоров. Иначе…
– Их могли либо подкупить, – предположила Элла Юрьевна, – либо запугать и заставить работать на себя.
– Значит, нужно ждать не просто нового назначения, а назначения какого-то незнакомого субъекта, за которого проголосует большинство, то есть три голоса из пяти или четырех. Если же большинства нет, я имею в виду согласия большинства по этому вопросу, тогда со стороны тайной силы, скорее всего, кого-то из высоких чиновников, в ближайшее время следует ожидать марш-броска. То есть, я хочу сказать, смерть вашего мужа – не последнее дело этих мерзавцев. Его ведь и убили, чтобы обеспечить себе контроль над «Тарасовазотом».
– Думаю, вы правы. Я хочу продать акции завода. Жизнь близких, видите ли, дороже. Это игра не по правилам. Конечно, жаль, что все так вышло. Может быть, другая на моем месте вступила бы в поединок… Но у меня сын! Я не могу так рисковать, да и не надеюсь, что в случае, если ввяжусь в эту неравную борьбу, смогу отстоять детище моего мужа. Как бы я его ни любила, – с горечью добавила Элла Юрьевна.
