Константин Козлов - Алмазы для ракетчика
— Похоже на голландский, но они очень мало говорили, я не успеть точно определить.
Воин в очках сообщил, что речь диверсантов очень похожа на немецкую.
— А ты кто, филолог-германист? — ревниво осведомился у очкарика Мишка Кудрявых. — Мы в Бауманке тоже немецкий учим, так я со своим техническим переводом ни фига не понял,
— Я немецкую школу окончил, — гордо доложил очкарик.
— А чего же ты тогда здесь, а не в инъязе? — съехидничал Мишка.
— Хотел в высшую школу КГБ, а туда только после армии…
— А теперь хлебнул армейских приколов и расхотел? — «доставал» Кудрявых очкарика.
— А теперь — не твое дело…
Нервишки у народа были на пределе. Лейтенант обвел взглядом лица солдат. Глаза у большинства удивленные, а не напуганные, обычные физиономии вчерашних школьников. Только у Алвара на широкой финской физии запечатлена готовность к действию и вера в мудрость начальства. То ли начальство у них в Европе всегда знает, что делает, то ли дураки в начальники не выходят. Наши вот мандражируют, а этому хоть бы хны, спокоен, как утес, хотя нога болит, наверное. Правда, и возраст у него другой, постарше Давыдова будет.
— Ну вот что, — начал Давыдов, — мы в обороне. Деваться, некуда.
«Самая подходящая фраза, ляпнешь не подумавши, потом фиг исправишь. Черт, следи за языком, тоже мне, воодушевил людей на подвиги…» — обругал себя Давыдов.
— И в первую очередь необходимо узнать о противнике как можно больше, установить связь с частью и оборудовать позицию на случай нападения ребят с озера. — Лейтенант снова посмотрел в лица бойцов, вроде все прониклись важностью момента, даже вызванный по такому случаю паникер с П-12, и тот молчит. Особого энтузиазма у него в глазах, правда, не видно, но и страха поубавилось. Дурь выветрилась, очухались ребятки.
Ставя им боевую задачу, лейтенант колебался в душе, как-никак предстояло воевать за пехоту. «Ну да ладно, еще подергаемся. Чему учит военная история? Как действовали в условиях угрозы нападения диверсионных групп различные знаменитости?..»
— Ну вот что, парни, окопы нам рыть некогда, поэтому сделаем так…
ГЛАВА 22.
ЯНВАРЬ 1988 ГОДА.
МОСКВА.
Новость была беспрецедентной. На совещание собрались люди тертые, но услышать такое, да еще из уст лидера государства! В политике, войне и любви годятся все средства, ведущие к достижению цели. Можешь сколько угодно заявлять во всеуслышание, что у тебя нет врагов. Можешь писать об, этом, трубить в средствах массовой информации. Но если ты сам в это поверил, то ты или «засланный казачок», или полнейший идиот.
Александр Владимирович Корнеев слушал выступающего и думал, какой из версий отдать предпочтение. Решил, что право на жизнь имеют обе. Рядом возмущенно сопел Алексахин — генерал из ГРУ. Корнеев знал, что сосед тоже занимается внешней разведкой, но только по своей, армейской линии. ГРУ и КГБ исторически друг друга не жаловали, но разведчики обеих организаций относились друг к другу терпимо. С контрразведчиками из Комитета вояки жили как кошка с собакой, но с существованием коллег мирились как с объективной неизбежностью. Те делали свое дело, армейцы — свое. Когда интересы пересекались, случались достаточно крупные разборки на уровне руководителей, но обычно стороны стремились к мирному сосуществованию.
Выступающий развивал свои тезисы. Коснувшись реформирования внешней разведки, заявил, что планируется вскоре в знак доброй воли по линии МИДа назвать имена сотрудников ЦРУ, работавших на Союз. Зал загудел, меньше всех негодование скрывали разведчики. Даже привыкшие сдерживать чувства на подобного рода сборах ветераны возмущались чуть ли не в полный голос.
Косноязычный докладчик передал слово представителю Комитета. На трибуну поднялся генерал из числа новоиспеченных.
— Товарищи, подразумевается, что будут сообщены фамилии ранее работавших людей только из числа граждан других государств. Мы не можем пачкать руки, имея дело с предателями. В эпоху нового мышления для нас важнее сотрудничество, нежели конфронтация. И со своей стороны…
Алексахин повернулся к Корнееву:
— Кем у вас это чудо работает?
— Специалист по кадрово-административной деятельности.
— Я думал, что по «унутренним ворогам». У вас сейчас, похоже, эти друзья на коне.
— Они всегда на коне. — Александр Владимирович невесело усмехнулся. — Остались без работы, так теперь учат всех остальных жизни.
Докладчик упивался своей речью:
— Мы не станем разглашать имена действующей агентуры. Передаваемый американской стороне материал носит, если можно так выразиться, академический характер, эти сведения годятся лишь для истории. Будут названы имена уже вышедших из игры агентов, тех, кто работал в уходящем десятилетии и в годы «холодной войны»…
— Это ж сколько народа сгорит! Провести цепочку от вышедших из игры к действующим труда не составит. Черт знает, что творится. — Алексахин завозился в кресле. — Проморгали вы, ребята, в свое время с этим меченым хлопчиком.
— Американская сторона передала нам аналогичный материал, вы сможете ознакомиться с ним во время перерыва. А сейчас, товарищ верховный главнокомандующий, позвольте объявить перерыв на десять минут.
Верховный важно кивнул лысой макушкой.
Корнеев пробился в буфет, взял стакан чая с лимоном, устроился в углу. Угрюмо размышлял: «День ото дня все хуже и хуже. К чему мы идем? Что дальше? Под громкие лозунги и победные реляции разваливается страна. И ничего нельзя с этим поделать, даже глава Комитета не решается предпринимать какие-либо шаги».
В соседнее кресло грузно опустился Алексахин, бросил на стол тощую брошюру:
— Читал?
— Это что?
— Американский подарок, сейчас в перерыве распространили для участников совещания, твой экземпляр у твоего зама.
— Ну и?.. — вяло поинтересовался Корнеев.
— А ничего нового, все, что мы и так знали. А наши инициативные придурки собираются назвать людей, которые никоим образом еще не засвечены.
— Инициативный дурак в нашем деле — самая страшная угроза, — попробовал шутить Корнеев.
— С такой инициативой мы с тобой живо в тираж выйдем. Надо выводить, кого успеем, из-под удара, буду просить, чтобы список хотя бы согласовали с нами.
— Боюсь, ничего не выйдет, этот парень уже закусил удила и прет во весь опор.
Зазвенел звонок, приглашая всех на совещание.
— Тут мои ребята случайно вышли на одно дело, по-моему, оно по вашей линии. — Алексахин подал конверт. — Ознакомься на досуге.
— Спасибо.
— Спасибо не булькает. Не забудь на докладе о великих успехах упомянуть про наше содействие. Не буду я ждать конца этого безобразия, работы много. В управу поеду.
Корнеев остался. Положил в опустевшее кресло папку. Машинально достал конверт от смежника. Докладчик знай разглагольствовал об эре доверия, о необходимости координировать деятельность разведок разных стран по защите демократии и борьбе с терроризмом. Общие слова. КГБ будет реформирован, деятельность ГРУ в значительной мере станет подконтрольна и более открыта. Все службы должны повернуться лицом к прессе.
Александр Владимирович вчитался в служебную записку, составленную в соседнем ведомстве, и тотчас совещание и речи выступающих отодвинулись на второй план. «Стеклярус» рушился. Специалист проявлял активность в обход куратора. Начал свою игру. Куратор ни о чем подобном не сообщал. Действовать нужно было немедленно.
Водитель был удивлен — он собирался везти Корнеева домой, а вместо этого получил команду ехать в управление. Всю дорогу генерал размышлял. Разведка часто терпела удары от своих. Доставалось и Комитету, и ГРУ. Перед войной практически вся инициатива сосредоточилась в руках НКВД. Машина репрессии прошлась по армейцам паровым катком. В годы войны соседи немного оправились. С арестом и расстрелом Берии все изменилось. Но радикальных перемен не бывало никогда, в крайнем случае власть переходила от одной партийной группы к другой. «Генеральная линия» не менялась. Страной продолжали править достаточно трезвомыслящие люди, понимавшие важность разведывательной работы. То, что происходило теперь, никакой логике не поддавалось, кроме логики предательства.
Вспомнились слова генерала Алексахина о выходе в тираж. В тираж Корнеев не собирался.
Под удивленным взглядом дежурного генерал прошел в свой кабинет. Достал из сейфа материалы по «Стеклярусу». После смерти Лаврентия Бердников попал под чистку. Старика под горячую руку вышвырнули из органов, невзирая на заслуги. Он обиделся и не посвятил новое руководство в тонкости операции «Стеклярус». Полковник Степных до последнего времени оставался единственным человеком, ведущим разработку, он держал это дело в личном резерве, намереваясь использовать результаты как ступеньку на пути к погонам с шитым зигзагом. Но получить звание генерала не успел, с началом эры «углубленного мышления» полковника выперли на пенсию как не перестроившегося. Он, начихав на «трезвый» указ и будучи слегка под газом, ляпнул в кругу сослуживцев, что ему перестраиваться незачем, служит он честно и никаких грехов за собой не видит. После этого он не просидел в своем кабинете и недели, и единственным куратором «Стекляруса» оказался его зам — подполковник Корнеев. Деньги у отдела были, помаленьку экономя на обеспечении операций, новый начальник отдела вполне успешно вел дела и по операциям, не указанным в отчетах, которые поступали к руководству. Со временем Корнеев стал двухзвездным генералом, уже имел виды на третью звезду. «Стеклярус» был его тайным козырем. Случись крупный прокол в работе, эта операция покрыла бы неудачу. И вот теперь ситуация выходит из-под контроля.
