Алистер Маклин - Кукла на цепи. Одиссея крейсера «Улисс»
Не кто иной, как «Блу Рейнджер», выручил конвой Эф–Ар–77. В здешних высоких широтах рассвет наступает бесконечно медленно, но к этому времени стало достаточно светло, и транспорты, которые шли, плавно покачиваясь на мертвой зыби, четко выделялись на безоблачном горизонте. О такой цели командир любой подлодки мог лишь мечтать. Однако конвой был целиком закрыт от «волчьей стаи», находившейся южнее: легкий западный ветер относил густой черный дым, поднимавшийся над горящим авианосцем и стлавшийся над морем, образуя плотную, непроницаемую завесу, которая закрывала южный фланг конвоя.
Почему лодки изменили своей обычной тактике утренних атак с северной части горизонта с тем, чтобы цель оказалась против восхода, объяснить трудно.
Возможно, то был маневр. Как бы то ни было, именно это обстоятельство спасло конвой. А час спустя транспорты конвоя, подталкиваемые мощными ударами винтов, ушли далеко, оставив «волчью стаю» позади.
Скорость конвоя была настолько велика, что, однажды выпустив добычу из лап, «волчья стая» уже не могла настигнуть ее.
Передатчик флагманского корабля выстукивал шифрованную радиограмму в Лондон. Теперь нет смысла сохранять радиомолчание, решил Тиндалл: враг знал координаты конвоя с точностью до мили. Он мрачно усмехнулся, представив ликование командования германского флота при известии, что конвой Эф–Ар–77 остался без всякой авиационной поддержки. Видно, не позднее чем через час пожалует в гости «Чарли».
В депеше сообщалось следующее: «От командующего 14–й эскадрой авианосцев начальнику штаба флота, Лондон. Встретил конвой Эф–Ар–77 вчера в 10.30. Погода крайне неблагоприятна. Тяжелые повреждения получили авианосцы «Дефендер“, «Реслер“. Оба возвращаются на базу в сопровождении охранения.
«Блу Рейнджер“ торпедирован сегодня в 07.02, затонул в 07.30. В составе эскорта остались «Улисс“, «Стерлинг“, «Сиррус“, «Вектра“, «Викинг“. Тральщиков не имею. «Игер“ возвращается на базу, тральщик из Хвальфьорда не пришел к месту рандеву. Срочно необходима авиационная поддержка. Прошу отрядить боевую эскадру авианосцев. При невозможности выслать эскадру прошу разрешения вернуться на базу. Прошу ответить немедленно».
Текст можно было бы составить и в более удачных выражениях, размышлял Тиндалл. Особенно конец депеши. Звучит точно угроза. Она, похоже, способна взбесить старину Старра, который в своем малодушии усмотрит в последних фразах лишнее доказательство того, что «Улисс» — как и сам Тиндалл — ни на что не пригоден… Кроме того, вот уже два года — это началось до того, как «Худ» был потоплен «Бисмарком», — политика адмиралтейства состояла в том, чтобы сохранять целостность флота метрополии и не отряжать отдельные боевые единицы — линейные корабли или авианосцы. Для участия в современных морских операциях старые линкоры были слишком тихоходны, а такие корабли, как «Рэмилиес» или «Малайя», использовались лишь для сопровождения наиболее важных атлантических конвоев. Лишь эти корабли составляли исключение.
Официальная же стратегия, по существу, сводилась к тому, чтобы беречь флот метрополии и подвергать риску конвои. В последний раз окинув взглядом караван судов, Тиндалл со вздохом спустился на палубу. «Да ну их к дьяволу, — подумал он, — сойдет и так». Если он понапрасну старался, составляя депешу, пусть и Старр, читая ее, потеряет не меньше времени Тяжело переваливаясь, он сошел по трапу с мостика и с трудом протиснулся в дверь каюты командира корабля, находившейся рядом с авиационным командным пунктом. Вэллери, наполовину одетый, лежал на койке, закрытый ослепительно белыми, безукоризненно чистыми простынями Их отглаженные, острые, точно лезвие ножа, складки казались донельзя неуместными по белоснежной ткани расплывалось зловещее алое пятно.
Мертвенно–бледный, с впалыми щеками, заросшими темной щетиной, и красными, глубоко ввалившимися глазами, Вэллери походил на покойника. Из уголка рта по пергаментной коже текла струйка крови. Когда Тиндалл открыл дверь, Вэллери в знак приветствия с усилием поднял иссохшую, в синих венах, руку.
Тиндалл тихо, осторожно затворил дверь Он выждал некоторое время, вернее, много времени, с избытком, чтобы с лица его успело исчезнуть выражение ужаса. Когда он обернулся, лицо его было спокойно, но он даже не пытался скрыть свою озабоченность — Слава Богу, что рядом оказался старина Сократ, — проговорил он взволнованно — На всем корабле лишь он один может хоть сколько–нибудь вразумить тебя.
Он уселся на край постели.
— Как твое состояние. Дик?
Вэллери криво усмехнулся.
— Все зависит от того, какое состояние вы имеете в виду, сэр. Физическое или душевное? Чувствую себя несколько поизношенным, но отнюдь не больным. Док говорит, что сумеет поставить меня на ноги. Во всяком случае, на время. Собирается сделать мне переливание плазмы. Говорит, я потерял много крови.
— Переливание плазмы?
— Да, кровь была бы лучшим коагулятором, вообще–то говоря. Но, по его мнению, плазма, возможно, предотвратит или же ослабит новые приступы.
Помолчав, он стер пену с губ и опять улыбнулся, так же печально, как и в первый раз.
— Не доктор мне нужен и не медицина, Джон. Нужен священник и прощение Всевышнего — голос его стал едва слышен. В каюте наступила глубокая тишина.
Тиндалл заерзал и громко откашлялся.
— Какое еще прощение? Что ты имеешь в виду?
Слова помимо его воли прозвучали слишком громко и резко.
— Вы прекрасно знаете, что я имею в виду, — кротко проговорил Вэллери.
— Вы же утром стояли рядом со мной на мостике.
Минуты две оба не произносили ни слова. Потом Вэллери снова закашлялся.
Полотенце у него в руках потемнело, и, когда он откинулся на подушку, Тинаалла кольнул страх. Он поспешно наклонился к больному, но, услышав частое, неглубокое дыхание, облегченно вытер лоб.
Вэллери снова заговорил. Глаза его были по–прежнему закрыты.
— Дело не столько в тех людях, которые погибли в отделении слаботочных агрегатов, — казалось, он разговаривал сам с собой, вполголоса, почти шепотом. — Моя вина, пожалуй, в том, что я слишком близко подошел к «Рейнджеру». Глупо приближаться к тонущему кораблю, особенно если он горит. Что делать бывает, идешь на риск…
Остальные слова слились в неразборчивый шепот. Конца фразы Тиндалл не расслышал.
Адмирал резко поднялся и стал натягивать перчатки — Извини, Дик. Не надо было мне приходить и оставаться так долго.
Старый Сократ задаст мне теперь взбучку.
— Я о других Оо парнях, которые плавали в воде, — продолжал Вэллери, словно не слыша адмирала. — Я не имел права. Может быть, кого–нибудь из них…
Голос Вэллери снова затих на мгновение, но потом старый моряк четко проговорил:
— Капитан первого ранга, кавалер ордена «За боевые заслуги» Ричард Вэллери — судья, присяжный и палач. Скажите мне, Джон, что мне ответить, когда придет мой черед предстать перед судом Всевышнего?
Тиндалл растерянно молчал, но тут послышался настойчивый стук в дверь, контр–адмирал резко обернулся и, благодаря Провидение, едва слышно глубоко вздохнул.
— Войдите, — проговорил он.
Дверь распахнулась, вошел Брукс. При виде адмирала он замер и повернулся к стоявшей за ним белой фигуре, нагруженной бутылями, колбами и какими–то приборами.
— Подождите, пожалуйста, за дверью, Джонсон, — обратился он к санитару.
— Я позову вас, когда понадобитесь.
Закрыв дверь, он пододвинул себе стул и сел возле койки командира.
Нащупывая пульс больного, Брукс пристально посмотрел на Тиндалла. Он вспомнил слова Николлса, который говорил, что адмирал не слишком здоров. У Тиндалла ви в самом деле был усталый вид, вернее, не столько усталый, сколько несчастный… Пульс у Вэллери был частый, не правильный.
— Вы чем–то расстроили его, — укорил его Брукс.
— Я? Да что вы, док! — уязвленно произнес Тиндалл, — Ей–Богу, я не сказал ни слова…
— Он тут ни при чем, доктор. — Это говорил Вэллери. Голос его был тверд. — Он и слова не вымолвил. Виноват я. Ужасно виноват.
Брукс долгим взглядом посмотрел на Вэллери. Потом улыбнулся — понимающе, с состраданием.
— И вам нужно прощение грехов, сэр. Все дело только в этом, так ведь?
Тиндалл вздрогнул от неожиданности и изумленно уставился на старого доктора.
Вэллери раскрыл глаза.
— Сократ! — проронил он. — Как ты догадался?
— Прощение… — задумчиво повторил Брукс. — Прощение. А чье прощение? Живых, мертвых или прощение Всевышнего?
Тиндалл вздрогнул опять.
— Вы что? Подслушивали под дверью? Да как вы смели?..
— Прощение их всех, док. Боюсь, задача не из легких.
— Да, вы правы, сэр. Мертвым вас нечего прощать. Вы заслужили одну лишь их признательность. Не забывайте, я врач… Я видел этих парней, которые плавали в море. Вы положили конец их страданиям. Что же касается Всевышнего… В писании сказано: «Господь дал, Господь взял. Да святится имя Его». Таково ветхозаветное представление о Господе, который берет, когда ему вздумается, и к дьяволу всякое милосердие и великодушие!
