Олег Приходько - Прыжок рыси
Был и четвертый вопрос: «Как найти ответ на первых три?» В его решении умозаключения, не подкрепленные фактами, значили куда меньше, чем случай и интуиция, а потому предстояло действовать.
2
Сменив туфли на мягкие кроссовки и облачившись в черную водолазку, Евгений положил в рот пластинку «Орбит», рассовал по карманам футляр с отмычками, фонарик, размером и формой походивший на авторучку, и осторожно выглянул в коридор. В два часа пятьдесят минут дежурная погасила свет. Оставив настольную лампу включенной, она постелила в холле на диване постель и пошла в туалет — крайнее у окна помещение в западном крыле. Воспользовавшись ее отсутствием, Евгений выскользнул из номера, бесшумно прошел по ковру до холла и спустился по лестнице.
На четвертом этаже было темно, дежурная спала. Если убийца действительно поселился в гостинице и проник в общежитие журналистов таким же путем, то не исключено, что время убийства было продиктовано режимом дежурных.
Козлов жил на третьем этаже, стало быть, проходить через второй было нецелесообразно: чем короче путь, тем меньше шансов встретить какого-нибудь полуночника. К счастью, жильцы общежития в это время уже спали, лишь в одной из комнат приглушенно работал приемник — кто-то черпал информацию из радио «Свобода» или ждал трансляции собственного репортажа.
Преодолев расстояние до голубой двери, разделявшей коридор, Евгений нашел нужную отмычку, заглянул в скважину и, убедившись, что впереди его не ждут неприятные сюрпризы, через десять секунд оказался по ту сторону межведомственного барьера. Запирать за собой дверь и тем самым осложнять отход он счел нелогичным.
Стоило сейчас появиться вахтеру или выйти из комнаты знавшему его Полянскому — все рухнуло бы, как план построения коммунизма, однако дойти до опечатанной двери 301-й комнаты, в которой жил и умер журналист Козлов, Евгению ничто не помешало. Суровая нить, прикрепленная к косяку сургучной печатью с отчетливым оттиском «Общежитие «Прессинформ», была обмотана вокруг ручки. Подсунув под кружок размером с медаль «За взятие Берлина» лезвие ножа, Евгений бесцеремонно отделил его от косяка и принялся за замок. Если верить Полянскому, он должен был держаться на честном слове, но оказалось, что это не так: дверь отремонтировали и замок заменили на новый. Несмотря на простоту его конструкции, подобрать нужную пластину удалось с третьей попытки.
Кто-то закашлял в комнате напротив. Хлопнула дверь на лестничной площадке второго этажа. Евгений почувствовал, что ладони стали горячими и покрылись влагой. Мелькнула мысль об отпечатках пальцев, которые он оставляет сейчас на всем, к чему прикасается — ручке, косяке, сургуче, — но уверенность в том, что эксперты свою работу давно закончили и никому не придет в голову повторять ее спустя две недели, была стопроцентной. Он вошел в комнату, запер дверь изнутри.
На то, чтобы справиться с сердцебиением, ушла минута. Пахло краской и каким-то химическим средством с примесью хлора. Он включил фонарик и пядь за пядью стал обследовать помещение.
Дверь слева отделяла от пятачка прихожей совмещенный санузел. Ничего из возникавшего в луче интереса не представляло: мыльница, прикрепленная присоской к кафельной стене; кронштейн для туалетной бумаги; полбанки не то хлорки, не то стирального порошка на краю раковины; картонная коробка на антресолях, застеленных клеенкой; резиновый коврик; патрон без лампочки — все вызывало… уважение к труду уборщицы. Не найдя ничего и в прихожей, за исключением проволочных «плечиков» на самодельной вешалке, Евгений вошел в комнату.
Она также была приведена в порядок: стол, стул, кровать без матраца, двустворчатый платяной шкаф, тумбочка с телефонным аппаратом без шнура… От батареи парового отопления под окном исходил жар. Оклейка окна нигде нарушена не была, но и свежестью не отличалась — бумага пропылилась и пожелтела. Пролезать в форточку взрослый человек не мог, а значит, убийца и вошел, и вышел через дверь. Кое-где на обоях темнели пятна, которые могли появиться после того, как замыли кровь.
«А они и позже приезжали. Пятого марта и девятого, кажись. Ну да… Аккурат после праздников. Все стучали, стучали. Я думала, ремонт затеяли».
Никаких следов ремонта Евгений не обнаружил. Слова Таюшкиной могли означать только одно: во время осмотра места преступления третьего марта следователь Кравцов не располагал фактами, которые появились у следователя Ленциуса, и он приезжал сюда пятого для повторного осмотра. А вот девятого… «Все стучали, стучали…» Простукивали?.. Но что тут можно было простукивать — стены в полкирпича толщиной?
Евгений провел лучом по стенам, заглянул в шкаф. Целостность обоев нигде нарушена не была. Он присел на корточки и стал по дециметрам обследовать пол, с трудом удерживаясь от того, чтобы не постучать костяшками пальцев по паркетинам. Минут через пять, добравшись до угла под столом, обнаружил две незакрепленные дощечки, но пустоты под ними не было, и спрятать туда что-нибудь, кроме листа бумаги, не представлялось возможным.
Стараясь не скрипнуть дверцей, он отворил шкаф. Полки были застелены белой мелованной бумагой. На одной из них он нашел пустой конверт без адреса и марки; на другой — целлофановый пакет от сорочки: внизу, в самой глубине шкафа, лежала пустая картонная коробка из-под видеокассеты типа «Бетамакс». Находка к результатам поиска ничего не прибавляла — в доме, где был видеомагнитофон, наверняка перебывало и множество видеокассет.
Верхний и средний ящики стола также содержали мало интересного: «штрих», использованная 13-мм лента для пишущих машинок, простенькие шариковые ручки с исписанными стержнями, ластик, корректор, бутылка фиолетовых чернил, блок копировальной бумаги, папка с вырезками из центральных газет годичной давности, пачка разрезанной на форматные листы плотной типографской бумаги — все было аккуратно сложено уборщицей (не следователь же занимался наведением порядка! Следствием комната была полностью отработана — это было ясно по оттиску на печати, сделанному не милицией, а комендантом общежития. Дело стало за ремонтом, после чего ее сдадут новому жильцу.
Из суеверия или порядочности уборщица оставила здесь все, что не увезла Алевтина Васильевна, за исключением восьми бутылок из-под вина «Рошель», о которых говорил Полянский. В третьем, нижнем, ящике стола Евгений нашел коробку из-под швейцарского ванильного мороженого. Помимо двух пустых катушек от фотопленки, пипетки, градусника и пустой газовой зажигалки французского производства, в ней лежало то, что с лихвой окупало временные и нервные затраты Евгения на нелегальный осмотр: паспорт-инструкция на видеокамеру «Сатикон». Этот документ, по непонятной причине не заинтересовавший следствие, Евгений забрал с собой.
Покончив с комнатой, он переместился на маленькую кухоньку. Не рассчитывая найти здесь чего-либо существенного, осмотрел окно, пол, духовку газовой плиты, шкафчик, заглянул в тумбу под мойкой… Слева в стене зияла вентиляционная отдушина; оклеенная обоями решетчатая жестянка, прикрывавшая ее, лежала на дне тумбы рядом с пустым мусорным ведром. Во время ремонта Павел заклеил отдушину обоями — вероятно, имея намерение перекрыть доступ тараканам. Судя по закопченному потолку, ремонт делался три-четыре года назад, когда у преуспевающего журналиста едва ли могла возникнуть потребность в тайнике. В том же, что эту отдушину Павел использовал в качестве тайника, сомнений не возникало: отверстие было заложено плотно подогнанной по ширине фанеркой, служившей днищем. Евгений приложил крышку к проему. Теперь, чтобы найти тайник, стену оставалось либо простучать, либо обследовать с лупой: рисунок на обоях совпадал, ничем не обнаруживая бритвенного разреза по вертикальной линии.
Больше искать было нечего. Он выключил заметно подсевший фонарик и, убедившись, что коридор пуст, вышел. Помимо восстановления кислотно-щелочного баланса во рту, разжеванный «Орбит» без сахара помог вернуть на место сургучную печать.
Обратный путь никакой опасности не представлял.
3
По словам дежурной, Центральный вещевой рынок находился на территории городского стадиона в Акуловке — в пятнадцати минутах езды автобусом 21-го маршрута, начинал работу в 9 часов утра. Распорядок гостиницы Гостелерадио предусматривал расчет с постояльцами в полдень. С учетом денежного лимитa Евгению предстояло обернуться до этого времени.
Не особо рассчитывая на успех, он все же решил попробовать. В конце концов, деньги можно было сэкономить на билете — поехать в плацкартном, а то и в общем вагоне. Или дать телеграмму. Правда, кому? У сестры Таньки денег не было никогда; просить у Илларионовых (Алексей Иванович ушел из Генпрокуратуры незадолго до того, как оттуда «ушли» Ильюшенко, а Катя по-прежнему не работала) было как-то стыдно; протянуть руку Каменеву — значило признать себя виноватым в том, в чем его обвинял Старый Опер и в чем сам себя Евгений виноватым не считал; звонить Нежиным, у которых только что родилась дочь…
