Альберт Байкалов - Исполнитель приговора
– Не додумается, – уверенно заявил Василий.
* * *
Умид Чемтиев, разменявший пятый десяток лет, коренастый, с аккуратно подстриженной бородой и уставшим взглядом чеченец, работал каменщиком. Второй месяц подряд его бригада строила школу взамен разрушенной во время войны. От места работы до дома было рукой подать, и он не пользовался старенькими «Жигулями», стоящими большей частью в гараже. На бензин нужны деньги, а их катастрофически не хватало. Усталой походкой Умид прошел по улице, расположенной на окраине Грозного, образованной одноэтажными кирпичными домами с высокими, сделанными из металлических листов заборами, вдоль которых тянулся недавно восстановленный газопровод. Часть из них была разрушена, некоторые сильно повреждены. До сих пор пахло гарью, а когда припекало солнце, легкий ветерок доносил откуда-то сладковатый запах разлагающейся плоти.
Остановившись у ворот своего дома, Умид нахмурился. По всей Чечне снуют банды грабителей, боевиков и другой нечисти, а жена не проследила за тем, чтобы калитка была заперта.
Кроме нее, в доме жили семеро детей Умида и его младший брат Тахир. Молодой мужчина, несмотря на родственные отношения, был неприветлив с Умидом, что было большой редкостью для чеченцев, и ему иногда даже казалось, что Тахир попросту тихо ненавидит его. Раньше он таким не был. Всему виной война, во время которой невеста Чемтиева-младшего ушла из дома и не вернулась. Брат пропал вслед за ней, появившись в доме родственника лишь пару месяцев назад. Озлобленный, со шрамом от верхней губы до самого подбородка, который не скрывали густые усы и борода, он неделю провел один в своей комнате, появляясь лишь на завтрак, обед и ужин. На все вопросы отвечал односложно и избегал разговоров.
Умид вошел во двор. Вопреки обыкновению, его не встретили два здоровенных кобеля. Чистокровные кавказские овчарки Казбек и Барс были надежной если не охраной, то сигнализацией в неспокойной столице Чечни. Умида охватила тревога. Почти бегом он бросился в дом:
– Мадина! Тахир!
Обойдя семь комнат и заглянув на кухню, он в недоумении опустился на стул.
– Куда они могли подеваться? – вслух самого себя спросил он, обхватил голову руками, упер локти в колени и уставился в пол. Что могло случиться? С минуту посидев, отгоняя от себя самые страшные предположения, соскочил со стула и бросился в свою комнату. Открыл шкаф. Отодвинул заднюю стенку. Ружье отца и автомат Калашникова были на месте. Он держал их в доме на всякий случай, для самообороны. Вернулся в зал. Огляделся, словно впервые здесь оказался. Немного постояв, снова сел.
Когда в республике воцарилось относительное спокойствие и люди стали возвращаться в разрушенный город, он устроился в строительную бригаду. Мощными бульдозерами, правда, еще под охраной военных, расчищались улицы, на дорогах появились первые автобусы. Стали восстанавливать разрушенные дома, строить новые. Казалось, все кончено и скоро станет как прежде. Пусть не Умид, но хотя бы его дети будут жить в нормальных условиях. Без разрывов снарядов, свиста пуль и гула вертолетов. Однако на деле оказалось не все так гладко. Тем, кто занимался восстановлением разрушенной инфраструктуры и экономики Чечни, нередко приходилось слышать угрозы в свой адрес. Даже родной брат Тахир, несмотря на разницу в возрасте, осмелился как-то намекнуть Умиду, что лучше мастерок и лопату сменить на автомат.
Догадавшись, что все это время Тахир был участником незаконных бандформирований, Умид даже стал побаиваться его.
В далеком прошлом у него была одна из самых мирных профессий, он был летчиком гражданской авиации. Правда, она считалась «малой», но, как говорили его русские друзья, делившие с ним небо, «мал да удал». Что только не приходилось ему делать на своем «Ан-2». Летать в отдаленные аулы за больными, опылять от вредителей виноградники и поля, перевозить фрукты и почту.
Все перевернуло начало девяностых. Сначала прекратились полеты, но пилоты исправно ходили на работу, занимаясь ремонтом своих «Аннушек». Затем, когда к власти пришел Дудаев, на самые мирные машины решили возложить разведывательные функции и даже оборудовали подвески для небольших авиабомб. «На малой высоте и минимальной скорости эту птичку практически невозможно обнаружить современными средствами ПВО», – внушал летчикам приехавший на аэродром заместитель министра департамента по обороне самопровозглашенной республики. Спустя некоторое время русская авиация нанесла удар по авиагруппировке, которая так и не поднялась в небо. Да уже и не смогла бы. Учебно-тренировочные чешские «Л-39» были разграблены. С них сняли все приборы и блоки даже с мизерным количеством золотосодержащих деталей.
Самолет Умида сгорел в Ханкале.
Жестокие бои в городе, как в первую, так и во вторую войну, странным образом обошли дом Чемтиевых. Лишь один раз в саду рванула мина, отчего вылетели стекла, да из пронесшегося вдоль улицы БТРа дали очередь по забору. Потом он несколько раз прятал у себя раненых боевиков.
Находясь в какой-то прострации, одновременно думая о происшедшем, он не заметил, как в оставленных открытыми дверях появились двое бородачей. Лишь когда они оказались рядом со стоящим посередине комнаты столом, Умид вздрогнул и медленно поднял на них взгляд. Без сомнения, это были бандиты. Оба вооружены автоматами. На голове того, что повыше и старше, – кожаная шапочка, сшитая по форме тюбетейки. Из такого же материала безрукавка была накинута на голое тело. Даже сформированные из местного населения отряды ополчения, выступающие на стороне России, старались одеваться приличней.
Умид догадался: эти люди причастны к тому, что он вернулся в пустой дом.
– Где моя семья? – медленно поднимаясь со стула, процедил он сквозь зубы. – Кто вы такие, чтобы входить в мой дом без моего согласия?
Он сделал шаг в направлении бандитов, но те одновременно направили на него стволы автоматов.
– Веди себя смирно, и вскоре ты соединишься с семьей, – сказал высокий.
– На небесах?! – взревел Умид и, схватив стол, перевернул его на них.
Пока бандиты приходили в себя, он в несколько прыжков оказался у шифоньера, распахнул дверцы, сдвинул заднюю стенку и ухватился за цевье своего «АКСУ». В тот же момент кто-то мощным ударом по затылку заставил его полететь вперед. Бандиты схватили его за ноги и выволокли на середину комнаты, забрав оружие.
– Твои родственники живы, – спокойно, словно ничего не произошло, сказал молодой чеченец. – Пришлось только прибить собак…
– Что вам от меня нужно?
– Ты летчик? – здоровяк присел перед ним на корточки.
– Я не сидел в кабине самолета почти пятнадцать лет, – не понимая, к чему боевик задал этот вопрос, ответил Умид и, не поднимаясь с пола, потер затылок.
– Встань, – рявкнул громила. – Только не делай глупостей.
С трудом выполнив команду, Умид вопросительно уставился на своих мучителей.
– Твое умение летать необходимо тем, кто борется за свободную Ичкерию. – Боевик выдержал паузу, словно собираясь с мыслями. – Через несколько дней мы сделаем тебе новые документы, и ты должен выехать в Россию. Город Завитаевск. Там устроиться на работу в фирму «ТАН». Все, что от тебя требуется, это в один из дней взлететь на самолете и пролететь по маршруту, который укажут.
– Я не шахид, – глаза Умида налились кровью.
Заметив это, оба боевика вновь направили на него оружие и даже немного отпрянули.
– Пойми, – вступил в разговор второй, молодой чеченец, – тебя никто не заставляет жертвовать собой. Пролетишь, и все. Потом сядешь, где тебе скажут. Там уже будет поджидать машина, на которой растворишься в тайге, а через пару дней вернешься домой.
– С хорошими деньгами, – договорил за него старший. – Если да, то семья через полчаса будет здесь. Нет, мы оставим тебя одиноким, ко всему сделаем калекой.
– Слепой и совсем один, ты умрешь мучительной смертью от тоски, – подтвердил его напарник.
Умид впервые в жизни испытал чувство, что все это происходит не с ним. Этого просто не может быть!
– Вы хотите сбросить бомбы с «Ан-2», которым буду управлять я? – ужаснулся он.
– Бомбят же русские самолеты наши города, – зло сощурился здоровяк. – Мы должны ответить тем же.
– Я не могу, – сокрушенно вздохнул Умид. – Это грех.
– А не грех смотреть, как убивают жену, насилуют твоих дочерей, а потом забивают камнями и кастрируют сыновей? – переглянувшись со здоровяком, зло заговорил молодой. – Мы все предусмотрели. Ты сможешь убедиться в твердости воинов джихада. Пошли с нами, за воротами машина.
У Умида было четыре сына, самому младшему шесть, старшему восемнадцать, и три дочери. Похожей как две капли воды на мать Зульфие едва исполнилось одиннадцать. Розе шестнадцать…
– Я согласен, – выдавил он из себя и, понуро опустив голову, направился прочь из дома…
