Сергей Самаров - Свинцовый взвод
– Я подумаю. Если сам не справлюсь, я позвоню. Тогда будем использовать снайпера. А что касается засеки, то Юровских, может быть, и сможет проползти. Он сын профессионального охотника. В тайге вырос, тайгу знает и всегда говорит, что она не чета местному лесу. Местный лес для него – парк. Если говорит, что проползет, значит, проползет. Но пока не надо. Мы вдвоем с Хамидом Абдулджабаровичем не так заметны. Если что, я позвоню.
– Тогда – работай. И докладывай, чтобы мы тут не мучились в сомнениях. А то вдруг пришлось бы к тебе на выручку идти.
– Так точно, товарищ майор. Буду докладывать. Конец связи?
– Конец связи…
Раскатов убрал в карман трубку и посмотрел на Хамида Абдулджабаровича. Тот смотрел на скалу и словно бы разговор не слушал. Но он не мог его не слушать и не мог не слышать, как старший лейтенант успех своих действий приписывал эмиру. И должен был понять, для чего это делается.
Еще раз подняв бинокль и осмотрев позицию на скале, Раскатов спрятал его в футляр и привычным движением перебросил автомат из руки в руку.
– Быстро, эмир! За мной!
Удовлетворенный увиденным, старший лейтенант большими шагами помчался наперерез ущелья. Эмир среагировал сразу и рванул за ним. Причем даже свои кусты оба покинули без обычного треска. Благо что ущелье здесь было шириной всего метров в тридцать. И уже через несколько секунд они оказались в кустах с противоположной стороны. Отсюда скала просматривалась даже сквозь деревья. И заблудиться было невозможно. Правда, просматривалась она и с другого ракурса. Во-первых, видна была только незначительная часть площадки, на которой находилась минометная точка, во-вторых, смотреть приходилось, задрав голову, что не очень удобно. И стрелять так тоже было не очень удобно. Правда, и сверху стрелять из автомата тоже не всегда и не всем удобно. Хотя можно и не стрелять, а обойтись броском ручной гранаты. Этого тоже стоит опасаться, но бросать гранату вслепую никто не будет, сначала надо посмотреть, куда бросать, а потом уже совершать бросок, и потому, когда один передвигается, второй должен страховать и стрелять в того, кто высунется.
Старший лейтенант знаками общаться умел хорошо. И солдаты его всегда понимали, как и он понимал их знаки. Но Улугбеков этому языку обучен не был, и потому Раскатову пришлось трижды повторять, чуть-чуть меняя систему знаков, чтобы объяснить эмиру расклад. Наконец тот понял, и Раскатов первым двинулся на осмотр, тогда как Хамид Абдулджабарович с поднятым автоматом страховал. Раскатов дошел до поворота скалы, поднял свой автомат и опять же знаком позвал эмира. Теперь эмир пошел. Но за поворотом уже не было необходимости в страховке, поскольку площадка с минометом и минометчиками осталась с другой стороны скалы. И дальше союзники двинулись вместе. В это время скала вздрогнула, и только потом, с небольшим опозданием, раздался звук выстрела из миномета. И тут же второй выстрел был произведен со стороны. Четвертый миномет тоже отметился.
– Что-то я ничего не пойму, – шепотом, хотя здесь их услышать сверху не могли, сказал старший лейтенант. – Скала стоит слишком далеко от склона. Как они туда забирались?
Они дошли уже до места, где скала была к склону ближе всего. И никакого перешейка, как у первых двух скал, здесь не было.
Улугбеков только плечами пожал и задрал голову. Смотрел он долго. Потом показал. Между двумя деревьями, протягиваясь в сторону скалы, были протянуты две толстые веревки с перемычками. Это не была веревочная лестница, потому что перемычки располагались одна от другой достаточно далеко. Кроме того, веревочную лестницу нет смысла вывешивать горизонтально. Да и как по такой лестнице поднять минометы? Разве что отдельными упаковочными тюками с помощью веревок. Но ящики с минами так поднимать тяжеловато. А ящик со взрывателями для мин – просто опасно. Любой удар о скалу при подъеме мог бы вызвать взрыв. Тем не менее сомневаться не приходилось, что у бандитов было какое-то приспособление, чтобы затащить миномет на скалу. А потом они это приспособление убрали. Наверное, услышали звуки боя и подстраховались.
– Там еще, кажется, и третья веревка, – Улугбеков показал, что зрение у него отличное. – Только выше.
– Я понял, – сказал старший лейтенант. – На нижние веревки кладутся настилы, верхняя веревка – вместо перил. Подвесной мостик. Рисковые парни, если таскали миномет и мины по подвесному мостику. Там и без груза не каждый пройти решится.
– Что будем делать? – спросил эмир.
– Остается одно. Стрелять со склона. Забираемся…
* * *Опыт подъема по склону у союзников был, как и опыт спуска. Пусть и небольшой, но он уже позволял не терять время. Но этот склон отличался от предыдущего большей крутизной, и здесь взбираться было труднее. Правда, теперь уже нагрузка была не на легкие, а на руки, потому что приходилось взбираться, хватаясь руками за стволы деревьев, еловые лапы и местами торчащие наружу корни тех же самых елей. За время подъема пришлось дважды останавливаться на отдых. Просто руки не выдерживали такой длительной однотипной нагрузки, и приходилось давать им отдых. Но оба раза старший лейтенант Раскатов, идущий вторым, видел, как начинал замедляться в движении эмир Хамид, имеющий руки, несомненно, более сильные, чем у самого старшего лейтенанта, но менее выносливые, и, понимая, что эмир сам, согласно своему характеру, не предложит отдых, давал команду:
– Привал. Иначе скоро свалимся.
И говорил при этом не о своем спутнике, а о них двоих, чтобы Улугбеков не подумал, будто его жалеют. Это была естественная корректность старшего лейтенанта, и со стороны эмира она оставалась незамеченной.
Но скоро оказалось, что они напрасно тратили силы. Передвигались спецназовец с эмиром по склону наискосок, чтобы выйти на место, находящееся против площадки, приютившей миномет и минометчиков. И наткнулись на такую скальную крутизну, пересекающую сам склон снизу вверх, которую они преодолеть без специального оборудования для скалолазания не смогли бы. Причем скальное образование, помешавшее им, заросло кустами и даже местами деревьями, так что подняться в таком месте могла бы разве что обезьяна, но не человек. А с места, где они остановились, просматривался только самый краешек минометной площадки, все остальное закрывалось возвышающейся частью скалы.
– Приехали… – вздохнул Хамид Абдулджабарович. – Дальше не пройти.
– Но сами-то они как-то туда попали!
– Попробуем с другой стороны? – предложил Улугбеков.
– Пробираться с другой стороны можно только перед самой площадкой. Нас просто подстрелят, и все. Я однажды был в Германии на совместных антитеррористических учениях. В Баварии. Там тоже горы. И не хуже этих. Но разговор сейчас не об учениях. И там впервые в жизни столкнулся с таким понятием, как пивной тир. Пригласили нас. Стоят столики в подземном бункере. Официант пивные кружки и сосиски разносит. За столиками сидят пузатые любители пива и сосисок с капустой, а вдалеке стоят мишени. Глотнут пива, сделают два-три выстрела из пистолета – и за сосиски принимаются. Так и наши бандиты будут сидеть, если пиво у них есть, будут его посасывать и в нас стрелять. Но они могут и без пива, исключительно по причине того, что здесь официанта ждать придется долго.
– И что делать? – спросил эмир Хамид.
Старший лейтенант плечами пожал.
– Пойдем к последней скале. Она выше. Там должен быть перешеек от самой скалы к склону. Может, там больше повезет.
– Может быть, этих попробовать достать «подствольником», навесом? – предложил Улугбеков, вошедший во вкус уничтожения и уже не заикающийся о том, что ему для сохранения свободы невыгодно уничтожение минометных точек.
– Сможете попасть? Я не берусь, – холодно отказался Раскатов.
– Я вообще «подствольником» только пару раз пользовался. А навесом ни разу не стрелял.
– Тогда вопрос считаю закрытым. Будем выбираться отсюда.
Хамид Абдулджабарович обреченно вздохнул. И старший лейтенант подумал, что нежелание эмира уходить от неуничтоженной минометной точки связано просто с усталостью. Спуски и подъемы, беготня по склонам отняли у него слишком много сил, и он искал любую возможность для отдыха.
– Есть другой вариант, – сообщил Раскатов. – Мне его предложил майор Еремеенко. Захватить четвертую точку, расчет уничтожить, а из миномета обстрелять третью точку. Если саму точку не уничтожим, то сможем хотя бы скалу повредить. Она высокая, тонкая и внешне хрупкая. Будем надеяться, что она и в действительности такая.
* * *Физическая усталость уже начала накапливаться в теле, и накапливалась достаточно быстро. Чувствовалось, как она давит на плечи и мешает рукам подниматься. Если раньше, еще по дороге ко второй минометной точке, было достаточно короткого отдыха, чтобы силы восстановились, то теперь, после трудного подъема на склон против третьей скалы, даже более длительный отдых давал силы только на короткое время. А потом снова приходилось идти, заставляя и пересиливая себя, мысленно угнетая желание расслабиться и махнуть на все рукой. И никто не знал, где находится предел человеческого терпения и когда это терпение, если сможет, станет таким же болезненным понятием, как усталость.
