Сергей Зверев - Подводный Терминатор
ГЛАВА 23
Надрывно кричали, кружась над берегом моря, чайки, из-за столиков небольшого кафе, расположенного рядом с Махачкалинским портом, были видны работающие краны и выстроившиеся на рейде суда.
Исмаил недовольно покосился на носящихся в воздухе белых птиц, посмотрел вопросительно на сидящего за столиком рядом с ним Шахфура, атлетического сложения азербайджанца, который согласился – за приличную сумму в долларах, конечно – стать его проводником и переводчиком в путешествиях по России. Русского языка Исмаил, понятное дело, не знал, равно как и языков кавказских народов, проживающих к северу от Ирана по берегу Каспийского моря.
Шахфур, поняв намек своего хозяина, повернулся к третьему мужчине восточной внешности, сидевшему с ними за столиком. Это, несомненно, был местный житель. Очки, сутулая спина и преждевременно обрюзгшее от сидячей работы лицо сильно старили его. Он одет был в форму работника гражданского порта и, судя по полосам на погонах, занимал ответственный пост в этой организации. Шахфур обратился к работнику Махачкалинского порта на довольно приличном русском языке.
– Этот человек, – он кивнул на Исмаила, – хочет знать, почему в порту так много чаек. Их что, никто не отстреливает?
Пожилой работник порта удивленно вытаращил на своего собеседника глаза, даже испугался немного, потом отвечал:
– Птицы никому не мешают здесь… Зачем их отстреливать?..
– Разве они не гадят где попало?
– Н-нет… – отвечал тот уже менее уверенно. – Они питаются отбросами, которые плавают в порту. Вот и расплодились. А так… Кому они мешают?..
Шахфур перевел ответ работника порта, Исмаил выслушал, скривил презрительно губы, но ничего не сказал. Они продолжали сидеть молча.
Хозяин кафе, толстый аварец с пышными, начинающими седеть усами, принес три порции шашлыка и поставил их перед каждым из сидящих за столиком. Восхитительный аромат свежеиспеченной на углях баранины породил интенсивное слюноотделение во рту у всех троих, светло-коричневая корочка блестела горячим жиром, капли которого сочились с кусков, на почернелых от дыма вертелах и капали на широкие блюда-поддоны.
Шахфур принялся за еду. Двое остальных тут же поспешно последовали его примеру. Некоторое время только работали челюсти, наслаждающиеся вкусной едой мужчины дышали тяжело, грузно.
Когда вертела опустели, работник порта крикнул в пространство что-то по-аварски. Появившийся на зов хозяин шашлычной убрал пустые, закапанные бараньим жиром тарелки, принес чай в больших глиняных кружках, толстые аварские лепешки. Мужчины отрывали каждый от своей лепешки по куску, неторопливо жевали, прихлебывая из кружек горячий дымящийся чай.
– Ты работаешь в порту, не так ли? – начал беседу Шахфур.
– Да, я диспетчер, – прихлебывая чай, отвечал аварец.
– Ты знаешь про каждое судно, которое швартуется в твоем порту?
– В общем, да… Но порт большой, судов много… Я могу кое-что и не упомнить…
– Ты должен хорошо упомнить, – сказал Шахфур.
Исмаил полез во внутренний карман пиджака, достал оттуда пачку десятидолларовых купюр, положил ее на стол. Сверху он пристроил фотографию: на ней был изображен катер Шамседдина Халифа, ихтиолога из Бостона. На борту этого катера находился и сам улыбающийся хозяин.
У работника порта отвисла нижняя губа при виде всего этого зеленого богатства. Дрожащими руками он взял в руки фотографию.
– Этот человек – гнусный шакал! – заговорил Шахфур, внимательно наблюдая за движениями работника порта. – Он приплыл на своем катере в простую рыбачью деревню на севере Ирана. Соблазнил там девушку, его сестру, – он указал на сидящего с самым достойным и важным видом агента иранских спецслужб. – Соблазнил, обесчестил, а потом бросил. Скрылся на своем катере. Теперь вот брат следует за ним по всему Каспийскому морю, ищет. Человек, обесчестивший девушку, по законам шариата должен умереть!
– Конечно! – с готовностью согласился работник порта. – Закон гор так же сурово наказывает насильников…
– Итак? – продолжал Шахфур. – Ты когда-нибудь видел этот катер в твоем порту? Он когда-нибудь швартовался здесь?
– Ну да, конечно! – отвечал работник порта, не особенно утруждая себя припоминанием. – Он и сейчас в нашем порту стоит, уже третий день… А этого человека я видел своими глазами…
Шахфур впился взглядом в работника порта.
– Ты уверен? – спросил азербайджанец. – Смотри, если обманешь…
– Клянусь Аллахом! – испуганно отшатнулся от него диспетчер. – Не верите, сами пойдите посмотрите…
Шахфур перевел слова диспетчера порта Исмаилу. Тот в нетерпении гневно сжал зубы, провел рукой по подбородку. Сказал Шахфуру что-то короткое, отрывистое, после чего собрал со стола пачку зеленых долларов и сунул ее себе обратно в карман.
– Этот человек говорит, что ты должен показать ему тот катер. Тогда получишь деньги.
– Конечно, конечно, уважаемый! – с готовностью отвечал работник порта. – Я же говорю, хоть сейчас можно это сделать.
Пока Шахфур расплачивался с хозяином шашлычной, Исмаил величественно проследовал к выходу, и работник порта засеменил за ним. Вид пачки долларов наглядно показал ему, кто в этой компании реальный господин, а кто прислужник.
ГЛАВА 24
Федеральная трасса Махачкала – Дербент, широкая и ровная асфальтовая дорога, по которой вереницей мчатся машины, поначалу идет по самому берегу Каспийского моря. Лишь потом, отходя немного в глубь материка и отдаляясь от берега, она поднимается на средней высоты плато.
Маяк на шестнадцатом километре представлял собой высокую башню, сложенную из привезенных откуда-то с кавказских предгорий гранитных глыб. Давно не ремонтировавшаяся постройка эта теперь была в аварийном состоянии, и не то что заходить внутрь маяка, но даже и приближаться к нему ближе чем на двадцать метров представлялось ныне небезопасным для жизни, о чем оповещала соответствующая табличка, укрепленная на стальных шестах возле ведущей к маяку тропинки. Однако ни эта табличка, ни угрожающий вид самого старинного сооружения, у подножия которого грудой валялись свалившиеся с самой его макушки гранитные глыбы, не отпугивали любителей острых ощущений, туристов, посещавших заброшенный маяк во множестве и оставлявших после себя на его стенах надписи различной степени похабности, а на его полу и вокруг груды мусора. Не отпугнула эта грозная табличка и полковника Крягина, который, подъехав к самому побережью, спрятал свою белую «шестерку», поставив ее так, чтобы не было видно с дороги, после чего выбрался из машины и огляделся. Было начало третьего пополудни. Невдалеке шумела трасса на Дербент, совсем рядом с маяком плескалось море, накатывая на песчаный берег свои изумрудно-зеленые соленые воды. Картинка эта показалась полковнику весьма идиллической.
Длинная песчаная коса уходила далеко в море, на мелководье торчал из воды тростник, и кое-где мелкие кувшинки раскрыли навстречу солнцу свои золотистые чашечки. Возле самого маяка берег был свободен от водных растений, море здесь было чище и глубже. Судя по обрамляющему это место галечному накату и торчащему прямо из земли ржавому отрезку чугунного рельса, здесь в прежние времена, когда маяк еще не был в аварийном состоянии, располагался небольшой причал для тех, кто предпочитал добираться до этих мест морем на лодке.
Оглядев все и убедившись, что вокруг пустынно, полковник Крягин поднялся к башне маяка, машинально глянул на грозящие обвалом гранитные стены, будто желал убедиться, что в данный момент не летит ему на голову свалившийся с верхнего ряда кладки камень. Он подошел к зияющему отверстию внизу башни, где когда-то была дверь, прошел внутрь, по захламленной винтовой лестнице стал взбираться на самый верх.
В заваленной всякой дрянью ламповой маяка находиться было несколько жутко. Стены из грубо обтесанного гранита сильно разрушились, и пространство небольшой площадки, где когда-то был установлен мощный светильник, от которого теперь осталось лишь его каменное основание, практически ничем не ограждалось от разверзшейся со всех сторон бездны.
Но зато отсюда открывался потрясающий вид на все четыре стороны света. Вдали в синей дымке виднелись очертания Махачкалы, окраинных улиц города, таможенных терминалов. Гладь Каспия, с такой высоты казавшаяся небесно-синей, расстилалась до самого горизонта, и видны были плывущие по ней суда. Сама трасса Махачкала – Дербент с высоты маяка лежала перед полковником как на ладони. Крягин некоторое время задумчиво вглядывался в вереницу мчащихся по дороге в обе стороны машин, ожидая, что какая-нибудь из них остановится возле маяка. Затем он вытащил из футляра небольшой бинокль.
Однако машины внизу продолжали мчаться, не останавливаясь, и полковник немного расслабился, сел на каменный цоколь, где когда-то горел указующий судам в море дорогу огонь. Из этого положения трасса также хорошо просматривалась. И полковник сидел и ждал.
