Сергей Зверев - Черное золото
– Он самый. Что может быть лучше для моряка?
– Согласен, – протянул Косач, удобно усевшись на кожаный диван и осматривая каюту капитана. Небольшой сейф, два массивных шкафа, портрет иранского президента на стене. Лоцман попробовал вспомнить имя этого недавно избранного вождя, но не смог. Столик в восточном вкусе, на котором Саламеджад раскладывал фрукты. Виноград, персики, орешки.
– Давай выпьем, дорогой, за то, чтобы наша дружба всегда была такой же крепкой, как этот ром, – поднял рюмку капитан. На его лицо, лоснящееся от жары и жира, косо падал свет настольной лампы, стоявшей справа.
Словно старые друзья, Саламеджад и Косач пили ром.
– Разумеется, это строго между нами, Петя, – сурово произнес Саламеджад, который на удивление хорошо говорил по-русски. – Ты знаешь, какая у нас страна.
– Неправда! – сказал Косач. – Иран – замечательная страна, а весь мир ошибается, причисляя ее к государствам-изгоям.
– Хорошо, Петя. – Саламеджад бросил виноградину в рот и раздавил ее белоснежными зубами. – Побольше бы таких умных голов, как у тебя.
– Слушай, Ибрагим, а где ты так хорошо научился балакать по-нашему? – спросил Косач, поигрывая кистью пухлой подушки, лежавшей у него под боком. – Я бы тебя от нашего азербайджанца и не отличил.
– Азербайджанцы… – скривил рот капитан. – Жизнь, Петя, и не такому научит. Пришлось поболтаться по свету в свое время.
«Туман пускаешь», – подумал лоцман, глядя на тетрадь, лежавшую на столе у окна. На ней красовалась какая-то совершенно непонятная надпись от руки.
Иранец откинулся на спинку кресла.
– Закусывай, дорогой, отдыхай.
Через полчаса лоцман и капитан вышли на палубу. Свежий вечерний ветерок приятно холодил разгоряченное лицо. Сейчас спиртное уже выветрилось из головы, но воспоминания о неожиданном сближении с иранцем будоражили кровь.
– А вообще все в порядке, Петя, – растянул губы капитан. – Скоро твоя работа завершится. Сейчас мы придем в Астрахань, нас досмотрят. Сойдешь ты на берег. А я опять буду долго вспоминать тебя. Работать с тобой приятно, ты человек честный, на тебя смело можно положиться.
Он усмехнулся, глядя на лоцмана.
– Чаще бы вы приходили, – помолчав, произнес Косач. – Только Иран платит за проводку приличные деньги. Что и говорить, страна ваша – страна что надо. Работать с вами одно удовольствие, не то что с этими… Азербайджанцы и таджики – клиенты несерьезные. – Он поморщился и махнул рукой.
Капитан все еще смотрел вдаль.
– Вполне возможно, все так и будет, – процедил он. – Но ты же знаешь, Петя, от меня зависит мало…
– Все-таки ты можешь помочь, – просительно произнес Косач. – Когда заказываешь лоцмана, можно назвать конкретную фамилию.
– Я подумаю над этим, – ответил капитан и вдруг добавил: – Знаешь, я доволен твоей работой, Петя. Не исключено, что тебя будет ожидать в конце нашего рейса небольшая премия.
Косач почувствовал, как затрепетало сердце. Это было именно то, на что он намекал.
Капитан вновь поднес бинокль к глазам. Лоцман увидел, как поджались губы иранца. Ибрагим внимательно осматривал ночную гладь Каспийского моря, переходящего в дельту Волги.
Скоро Косач понял, в чем дело. Впереди показался небольшой буксир, который шел сближающимся курсом.
Внезапно Косач увидел: на палубе сухогруза несколько раз вспыхнул и погас фонарик.
– Что такое, Ибрагим? – с тревогой спросил Косач.
– Небольшая контрабанда, – улыбнулся капитан. – Ты не волнуйся, Петр. – Он тут же полез в карман и протянул Косачу бумажный пакет. – Вот то, о чем я говорил. Я думаю, этого будет достаточно, чтобы ты забыл номер буксира и что мы передали на него груз.
Пакет был тонкий. Косач принял его и развернул. Луна осветила край пятидесятидолларовой купюры, а их в пакете было столько… Трясущейся рукой лоцман спрятал пакет в карман и спросил:
– А что вы перегружать собрались?
Капитан посмотрел на лоцмана выразительно – давая понять, что отсутствие всякого любопытства тоже уже оплачено.
Стоя у борта, лоцман и иранец смотрели на воду. Там быстро и точно происходило то, что уже давно было запланировано.
Пришел в движение бортовой кран, которым был оборудован сухогруз. Из носового трюма подняли и перегрузили на буксир длинный дощатый контейнер. Затем кран повернулся, и на буксир пополз второй точно такой же контейнер.
– Персидские ковры, – смилостивился Ибрагим. – Ручная работа. Спецзаказ для одной фирмы из Москвы.
Он с улыбкой посмотрел на Косача, похлопывая рукой по столу. Косач посмотрел на его длинные пальцы, размеренно выстукивавшие замысловатый ритм.
– Тяжелые что-то ковры, – с тревогой произнес Косач.
И вновь капитан улыбнулся белозубо. В глазах иранца читалась насмешка, словно он говорил: «Тебя это, дядя, уже не касается. Ты свое получил – и захлопни рот».
– Серьезная фирма, вместительный офис, – наконец сказал он. – Ты же сам понимаешь – такие люди на мелочи не размениваются. Это тебе не рыбу в затоне глушить. Какие у них клиенты, какие связи! Нам, Петр, такое и не снилось.
– М-да, – промямлил лоцман.
– Ах, Петя, Петя, – блеснул улыбкой иранец. – Что такое персидские ковры – ведь это же восточная сказка. Знающие люди за такой ковер, какой везем мы, готовы любые деньги отдать. В него ведь мастера всю душу вкладывают.
В душе лоцмана бурлили противоречивые чувства. Ведь если бы тут была обычная контрабанда – это одно. Но многолетний опыт подсказывал лоцману, что не так это все просто. Грыз Косача червячок сомнения, нарастало в душе беспокойство. Но конверт, пусть тонкий, лежавший в боковом кармане куртки, приятно согревал. Косач иногда опускал руку в карман, большой палец пробегал по купюрам, и это успокаивало душу.
Буксир, блеснув огоньками, вскоре пошел назад. Капитан, довольно ухмыльнувшись, достал из глубокого кармана большой носовой платок. Вытер им вспотевший лоб и сказал:
– По-моему, Петя, у нас там еще оставался ром? – Саламеджад щелкнул пальцами, два из которых были унизаны красивыми перстнями тонкой работы. – Настоящие моряки не могут себе позволить пропадать такому напитку. Пойдем, друг!
– Пойдем, – пробормотал Косач и послушно поплелся за капитаном.
* * *Два человека вели телефонный разговор: один находился в двадцати километрах от Баку, второй – в Тегеране. Оба держали в руках одинаковые мобильные телефоны.
Рафик Мустафов развалился в глубоком кресле. Перед ним на низком столике с прозрачной стеклянной столешницей стояли бутылка коньяка «Апшерон», маленькая рюмка. Горкой чернела икра в хрустальной розетке. Из икры торчала алюминиевая столовая ложка.
– Ну что, Адиб, – воскликнул Рафик Мустафович, – наш московский друг сделал все, как я говорил! У меня информация, что сухогруз уже в низовьях Волги!
– Я все же был бы более осторожен, – отозвался глухой голос из трубки. – Тем более что до конца основной операции нужно сделать немало.
Мобильные телефонные аппараты, которыми пользовались собеседники, имели специальные встроенные блоки, создававшие помехи против прослушивания. Поэтому собеседники могли разговаривать, ничего не опасаясь.
Телефон с блоком против прослушивания Рафику Мустафову подарил перед отъездом генерал иранской разведки Адиб аль Саади.
– И все равно я настаиваю на том, что принес пользу нашему общему делу, – веселился Рафик. – Ты не против, если я увеличу свою долю?
Он налил коньяку в рюмку, выпил, зачерпнул из розетки полную ложку икры и отправил в рот.
– Погоди, нужно еще разобраться с лоцманом, – зловещим голосом произнес иранец.
* * *Ночь убаюкивала и никуда не спешила. Думая о своем, уставший Косач крутил баранку машины и рассеянно поглядывал по сторонам. Фонари то освещали его лицо, бесстрастное, словно маска, то уступали место тени. «Сейчас приеду, – утомленно думал Косач. – И сразу в кухню. Шуметь не буду, Клавка небось спит, стяну бутылку и тяпну коньячку граммов двести. Я знаю, эта корова прячет коньяк за пакетами с гречкой». Жену свою Косач без зазрения совести называл коровой, она была женщина полная и к тому же скандальная, держала мужа в ежовых рукавицах. Расслабляться Косач мог только тайком, и перед возвращением домой он всегда испытывал упадок духа.
Сейчас он просто обязан был расслабиться. Он провел по фарватеру иранское судно и даже получил за это небольшую премию.
Косач включил радиоприемник. Зазвучала песня в исполнении популярной группы. Косач поморщился и уменьшил громкость, а потом и вовсе выключил радио. Было не до того. Настораживала фраза, брошенная иранским капитаном при расставании: «Может быть, этот раз последний, когда ты рисковал». Что это значит? Что означала улыбка, которая появилась на губах капитана? Иранцы скоро пригонят новый корабль и заплатят за проводку без контрабанды?
Кварталы ночной Астрахани бежали навстречу.
