Максим Шахов - Взрыв направленного действия
– Да-да, конечно. Но я, как бы это выразиться, правовед, то есть специалист по праву, так что…
– Евгений Николаевич! – едва сдерживая улыбку, сказал Логинов. – Нам нужна санкция, все остальное мы сделаем сами.
– Да, санкция, конечно… А-а на что, простите?..
– Граната может взорваться в любую минуту, – напомнил Беляев.
– Тем более если мы начнем вскрывать «Мерседес», – добавил Виктор. – В общем, единственный выход – отрезать руку и вывезти гранату за город.
– И взорвать вдали от людей.
– Да, конечно, надо вывезти, безусловно… Я, конечно, не специалист по анестезиологии и прошу понять меня правильно, но, простите, – понизив голос до трагического шепота, произнес прокурор, – он же будет кричать… Может, его предварительно, так сказать, усыпить?
– Кто будет кричать? – тихо спросил Беляев.
– Ну, так сказать, бандит…
– Гм-м, – подался вперед Логинов, закрывая собой Беляева. – Евгений Николаевич, руку надо отрезать мертвому бандиту, он кричать не будет.
– Ф-фух! – вздохнул прокурор. – Конечно! Конечно, Павел Викторович, то есть Виктор Павлович! Режьте, я санкционирую в интересах, так сказать, общественной безопасности! Я все санкционирую! – повторил он, неожиданно выпрямляясь и окидывая взглядом переулок. – А сейчас, простите, у меня гастрит, то есть обед…
Гордо проследовав к подъехавшей со стороны Десятинной «Волге», прокурор оглянулся и вдруг громко крикнул:
– Литецкий! Литецкий! Подойдите сюда!
Бледный как мел адвокат Чокнутого на полусогнутых подскочил к «Волге». Прокурор тем временем уселся на переднее сиденье и, сурово глядя прямо перед собой, отчеканил:
– Я рассмотрел материалы. Заявление и свидетельские показания носят явно клеветнический характер и направлены на дискредитацию достойного офицера спецслужбы. Я этого не потерплю!
– Но…
– Я еще не закончил.
– Простите…
– Я еще не решил, санкционировать ваш арест или нет и по какой статье вы пойдете – как организатор массовых беспорядков или как рядовой участник…
– Евгений Николаевич…
– Пока я буду думать, вы должны предоставить мне заявления всех свидетелей, в которых будет написано, что клеветнические показания ими были даны под принуждением. Ясно?
– Да.
– Если к трем часам у меня не будет чьих-то заявлений, виновные будут привлечены к ответственности за клевету… вместе с вами. Трогай!
«Волга» фыркнула и отъехала от застывшего в полупоклоне адвоката. Литецкий еще минуту стоял неподвижно, а потом с испугом посмотрел в сторону «Мерседеса». Минер с окровавленным тесаком как раз высунулся из салона и крикнул:
– Товарищ полковник! Не получается! Нужен топор!
– Какой топор? – вздохнул Беляев. – Милютин! Милютин! Ко мне!
Когда дюжий «альфовец» подскочил, Беляев кивнул на «мерс» и сказал:
– Пособи минеру. Только осторожно, там «лимонка»!
– А-а! – вдруг завопил бандит из машины. – Она взорвется, она взорвется!
– Да закройте ему пасть! – крикнул Беляев.
Логинов подождал, пока из «мерса» извлекли находящегося в полуобморочном состоянии бандита с «лимонкой». Его правая рука, перемотанная скотчем, была забрызгана кровью. Под локтем из странных ошметок торчал осколок плечевой кости убитого снайпером бандита. Логинов повернулся и увидел, что прямо на крыльце прокуратуры блюет какой-то расфуфыренный тип в шикарном костюме. Это был Литецкий.
Бандита дотащили до милицейского «лунохода» и сунули внутрь. Следом сел Петров, дверца с решетчатым окошком захлопнулась, и кавалькада из трех машин с воем и мигалками вырулила из Планерного на Пролетарскую. Логинов понаблюдал, как бандитов одного за другим грузят в «пазик», и крикнул Беляеву, разговаривавшему с начальником ГОВД:
– Полковник! Я – в управление! Заканчивайте тут и приезжайте.
– Есть, – кивнул Беляев.
На Пролетарской, за милицейским оцеплением, несмотря на дождь, собралась огромная толпа зевак. Она тут же сомкнулась за машинами, которые увезли злополучную «лимонку». Люди сообщали друг другу новости – одна страшнее другой.
– Бандиты заминировали прокуратуру и взяли заложников, как в Буденновске…
– Тридцать человек убили, я сам видел…
– Снайпера сбросили на парашюте, и он приземлился прямо на крышу…
– Говорят, переулок закроют, а ночью пожарными машинами будут смывать кровь…
– Привет, отец, – сказал Логинов, с трудом продравшись сквозь толпу, и устало опустился на сиденье «Опеля».
– Говорят, шибко побили там бандюг? Такие страсти рассказывають…
– Не очень шибко, но побили, – вздохнул Логинов.
Он прикурил сигарету, потянулся к микрофону и только тут вдруг вспомнил о водителе «КрАЗа».
– На Десятинную, отец. Волк-10, Волк-10, я – Тигр-6, отзовитесь.
– Я – Волк-10.
– Клиента взяли?
– Нет. На всякий случай проводим осмотр всех помещений, но многие люди видели, как этот Поплавский смылся сорок минут назад. Самое главное, что его машина осталась здесь.
– Понял. Узнайте его адрес и загляните туда. Машину отгоните в управление. Конец связи.
На Десятинной у Планерного тоже стояла толпа, но поменьше. Оглядываясь по сторонам, Логинов выругался и уже хотел возвращаться, когда вдруг увидел лысоватого водителя «КрАЗа» у забора воинской части. Стоя в окружении, судя по всему, водителей других грузовиков, он о чем-то взахлеб рассказывал, размахивая руками и дергая головой.
– Стоп, отец, – сказал Михеичу Логинов. – Посигналь.
Он посигналил, лысый оглянулся и вдруг, растеряв весь свой пыл, попятился.
– Позови его, – сказал Логинов, посмотрев на часы. – Вон того, лысого.
– Эй! Мил человек! – крикнул Михеич, опуская стекло. – Ты, который с плешью! Поди сюда!
– Кто – я?
– Да ты, ты! Не задерживай!
Лысый ни жив ни мертв побрел через дорогу. По сторонам он не смотрел, и какая-то «семерка» едва его не сшибла.
– Где ваша путевка? – спросил Логинов, когда лысый наконец приблизился.
– А-а?
– Дайте путевку, я сделаю запись.
Водитель «КрАЗа» наконец понял, чего от него хотят, и облегченно вздохнул. Порывшись в барсетке, он извлек из нее бланк путевого листа и протянул Логинову. Виктор написал несколько слов, расписался и сказал, протягивая путевку обратно:
– Там есть номер телефона. Если что, позвоните. Машина в переулке, но вам придется дождаться прокурора. Он проводит расследование, так что обратитесь к нему. Спасибо. Всего доброго. В управление, отец, – повернулся Логинов к Михеичу. – Жми на всю катушку.
По дороге Виктор молча курил, задумчиво глядя через стекло на умытые дождем улицы Ипатьевска. Странно, но ему почему-то казалось, что город стал чище. Когда «Опель», разбрызгивая из-под колес воду, лихо подрулил к крыльцу управления, Логинов, глянув на часы, посоветовал:
– Ты вот что, отец, пообедай пока, а то черт его знает, когда еще выпадет случай… Минут тридцать хватит?
– Хватит, Виктор Палыч.
– Давай.
– Привет, Степан, – сказал Логинов, входя в кабинет. – Как успехи, что нового?
Захаров поднял глаза от диктофона, в котором ковырял отверткой.
– Список составил. Произвожу записи голосов. Подружку Аверьянова едва разговорили. Поначалу она только рыдала в подушку. Когда выяснилось, что она работает в колледже замом по воспитательной работе, ребята смекнули, что к чему. Они битый час объясняли ей, что конфиденциальная информация о личной жизни, ставшая достоянием следствия, ни в коем случае не подлежит разглашению и никаких неприятностей из-за этого на работе у нее не будет…
– Она что – из-за этого и хотела повеситься? – уставился на Захарова Логинов.
– Ну да. Она почему-то решила, что мы вроде как проводили рейд по линии полиции нравов и теперь на ее педагогической карьере можно поставить крест. К тому же Ипатьевск – не Москва, слухи распространяются быстро, а у нее муж и дети… В общем, женщина кое-как успокоилась и рассказала, что с Аверьяновым познакомилась позавчера у подруги. После этого они вроде как порознь ушли оттуда, а потом встретились и вместе поехали в офис к Аверьянову и… ну, в общем, пробыли там около часа. Она спешила домой. Аверьянов ее подвез, и они договорились встретиться на следующий день после работы…
Логинов включил чайник.
– Здорово… – вздохнул Виктор и вдруг выматерился: —Твою мать! Опять забыл чаю купить… Так, выходит, наша Фанни Каплан оказалась обычной провинциальной то ли Катюшей Масловой, то ли Анной Карениной. А что с этой мазью?
– Ребята говорили с аллергологом. Оказывается, это уже третий случай с тех пор, как на Пролетарской открылся «Салон эротической культуры». В состав мази входит экстракт какого-то тропического растения, который может вызывать такие побочные явления. Обычно дело ограничивается легкой сыпью и неприятными ощущениями. Аверьянову просто не повезло больше других. При повышенной чувствительности к этому веществу он еще и не смог смыть мазь сразу после акта… В общем, сейчас этим занимается санстанция.
