Иван Стрельцов - Спец экстра-класса
Раненых и убитых отправили в тыл, теперь оставалась небольшая группа тех, кто еще мог воевать. Когда снаряжение магазинов и лент было закончено, Дядя Федор подошел к командиру взвода и громко сказал:
– Ну что, лейтенант, еще один рывок, и мы в центре на площади?
– Ага, – оскалился молодой офицер, демонстрируя белые ровные зубы. – Как говорится, последний бой – он трудный самый.
Бой в кишлаке постепенно заканчивался, кое-где еще трещали автоматы, хлопали взрывы гранат, но артиллерия уже молчала. Верный признак локализации бандитских групп.
Морские пехотинцы по одному через пролом в ограде выбирались обратно на улицу и так же не спеша двигались в направлении центральной площади кишлака. Но едва первые там появились, как из подвала мечети ударили два крупнокалиберных пулемета.
Тяжелые пули, никого не задев, со страшным воем пронеслись над головами, трое морских пехотинцев кубарем ретировались за ограду.
– Вот же паскуды, – выругался лейтенант, придерживая левой рукой кевларовый шлем, на котором лопнул по непонятной причине ремешок. Стоящий рядом разведчик вытащил из подсумка автомобильное зеркало и протянул Федорову, старший сержант, приблизившись к углу ограды, присел на корточки и выставил его наружу. Мечеть располагалась на полуметровом нулевом цикле, в котором как будто специально было вырезано несколько продолговатых амбразур.
«Наверняка амбразуры идут по всему периметру, – успел подумать разведчик, когда точно выпущенная пуля, ударив в зеркальце, разбила его, вырвав из рук сержанта металлический остов.
– Падла, – беззлобно выругался Дядя Федор, – даже снайпер там есть.
Размышления разведчика были не самые веселые. Конечно, если бы у них сейчас было несколько гранатометов да пара «шмелей», можно было бы поубавить прыти у басмачей. А так бросить людей на пулеметы – это даже не глупость – преступление.
– Химик, – негромко позвал Федоров прикрепленного к группе бойца.
– Слушаю, товарищ старший сержант. – Молодой боец даже на войне не утратил чувства субординации. Несмотря на то что теперь он назывался кон-трактником, в сущности, боец был еще пацаном, и разведчик хотел, чтобы он выжил в этом бою. Возможно, больше для батальона боев не будет.
– Значит, так, сынок, дуй к артиллеристам, и чтобы через десять минут здесь была ДСАУ. Понял?
– Понял, – ответил боец химвзвода.
– Тогда дуй во все лопатки.
Батарея «спрутов» выпустила полдюжины снарядов и снова осталась без работы. Штурмовые группы, уйдя в глубь кишлака, дальше справлялись сами.
Командир батареи, высунувшись наполовину из орудийной башни, дымил сигаретой, поглядывая на сидящего на броне замполита, который с вдохновением рассказывал двум артиллеристам о текущем политическом моменте.
Докурив сигарету, капитан-артиллерист щелчком отправил окурок в направлении дымящегося кишлака. И только сейчас заметил, как от населенного пункта к батарее быстро движется неясный силуэт.
– Что это еще за хрен по полю скачет? – буркнул артиллерист, поднося к глазам бинокль.
Вскоре стало видно и без бинокля, что бежит боец одной из штурмовых групп. Он быстро перемахнул через окоп и, не сбавляя темпа, направился к длинноствольным «спрутам».
Замполит тоже увидел бегуна. Спрыгнув с брони, он сделал несколько шагов навстречу, в ожидании, когда боец приблизится для доклада. Нарушая все статьи воинских уставов, морской пехотинец, приблизившись на положенное расстояние, не перешел на строевой шаг, а подбежал, как какой-то босяк. Тяжело дыша, он не отдал честь, а сразу заговорил:
– Товарищ майор, меня прислал старший сержант Федоров. Боевики засели в мечети и ведут огонь из тяжелых пулеметов, нужна одна самоходка, чтобы их оттуда выбить.
– Почему радист не семафорил? – грозно спросил замполит, решая, как лучше втолковать бойцу, что устав, написанный кровью предков, не его прихоть, а главный закон армии.
– Радист погиб в сгоревшем БТРе, – наконец-то восстановил дыхание химик и тут же торопливо добавил: – Там достаточно нескольких снарядов – и «духам» каюк, считай, что бой закончен.
Последние слова камнем запали в мозг батальонного воспитателя. Действительно, отряд арабских боевиков был практически уничтожен. Он сам видел, что произошло с большой группой, пытавшейся прорвать окружение. Теперь остались лишь небольшие очаги сопротивления и… Если среди штурмующих будет он, замполит, то без боевой награды тут уже никак не обойтись. А то у комбата, этого мужлана Васьки-водолаза, награды получает тот, кто в боевых действиях отличился.
«Ну, теперь уж комбат не отвертится», – мелькнула в голове замполита шальная мысль. Эффектно выхватив из деревянной кобуры «стечкин», он приткнул торец деревянного футляра к рукоятке, сделав из кобуры приклад. Повернувшись к ближайшей самоходке, крикнул командиру батареи:
– Ну что, капитан, поможем нашим доблестным штурмовикам? Дадим прикурить супостату?
Артиллерист только пожал плечами, дескать, вы начальство, вам виднее. Потом, взмахнув рукой, показал стоящей чуть поодаль самоходке, что собирается покинуть позицию. Командир второй ДСАУ утвердительно кивнул.
– Давай, сынок, залазь. Будешь показывать дорогу, – обратился замполит к химику, жестом указав тому место на броне возле торчащей, как кочан капусты, головы механика-водителя.
Когда наконец все разместились, «спрут» рыкнул, выбросив в атмосферу клуб густого черного дыма выхлопных газов, и сорвался с места. Лихо перескочив через окоп, помчался в направлении кишлака.
Механик-водитель оказался специалистом экстракласса, понимая направление движения по указаниям руки химика. Уже через пять минут десантная самоходная установка подъехала к штурмовой группе.
– Какие проблемы, бойцы? – Первым с брони соскочил замполит.
– Да вот, закупорились гады, никак не можем их выкурить, – спокойно ответил Дядя Федор на правах старшего.
– Не можете сами – мы поможем, – лихо воскликнул замполит и указал капитану-артиллеристу на выглядывающую из-за ограды башню минарета.
– Подождите, – жестом руки остановил замполита разведчик. – Он пока будет разворачиваться, «духи» его сожгут к чертовой матери. Тут надо по-другому.
Старший сержант вскочил на самоходку и объяснил ситуацию артиллеристу. Тот утвердительно кивнул.
Самоходная установка, сдав немного назад, развернулась и, двинувшись вперед, проломила одну ограду, затем еще одну и въехала на соседний участок. Несколько минут ДСАУ постояла за небольшим домом с разрушенной крышей, потом, вывернув на палисадник и проехав с десяток метров, выломала ограду, прикрывающую площадь, и прямой наводкой ухнула в стоящую в сотне метров мечеть. Пробив стену, тяжелый фугасный снаряд разорвался, сокрушая все находящееся внутри.
Самоходка, тут же сдав назад, опять укрылась за домом. С грохотом открылась крышка люка, и выглянувший наружу капитан, зло сплюнув, сказал с раздражением:
– Не получилось. Мне бы ложбину в полметра, я бы тогда снаряд засадил точно в амбразуру. А так только макушку буду брить.
Дядя Федор понимал правоту артиллериста, но рыть нишу под огнем крупнокалиберных пулеметов было самоубийством, как и переть в лоб на эти чертовы пулеметы.
– Ладно, ты их глуши, оказывай психологическое давление. А мы попытаемся обойти с другой стороны и забросать амбразуры гранатами.
– Лады, – кивнул капитан, снова влезая внутрь самоходки.
– А вы, товарищ майор, оставайтесь здесь, – обратился разведчик к замполиту. – Зря не рискуйте. Оставляю с вами трех бойцов на всякий пожарный случай.
Майор кивнул. За толстенными стенами дома ему ничего не грозило, а вот предоставление на орден будет как пить дать.
* * *От взрыва очередного снаряда с потолка посыпались известка и куски штукатурки. Абдулл стряхнул с головы пыль и выругался по-арабски. Артиллерия в этом подвале была не страшна, даже такие тяжелые снаряды не смогут пробить метровые бетонные перекрытия, отделяющие подвал от мечети. Но каждый новый взрыв эхом отзывался в мозгу Бабая, напоминая о бренности человека. Неожиданно арабский вожак ощутил страшное желание жить, и чем ближе костлявая подступала, тем сильнее было это желание. «С людьми мне не вырваться, – размышлял Ка-маль, глядя на своих боевиков, прильнувших с оружием к амбразурам. – Единственный выход, оказавшись за пределами мечети, где-то затаиться, возможно, прикинуться мертвым. Дождаться темноты, потом уйти в город, главное, выйти за пределы мечети».
– Братья, если нам суждено умереть, умрем как истинные воины Аллаха, как настоящие шахиды, —обратился алжирец с высокопарной речью к своим подчиненным. – Пусть гяуры увидят, как умеют умирать правоверные.
Арабы оживленно зашумели, подбодренные такими словами; в конце концов, ожидание смерти всегда страшнее самой смерти. Ну, а раз решились – надо действовать.
