Сергей Зверев - Тайна острова Солсбери
– А другие варианты есть?
– Да сколько угодно! – восклицает он. И опять лыбится, показывая нездоровые зубы:
– К примеру, вафлить.
– Чего? – грозно свожу брови.
– Вафлить – означает наводить порядок. А именно: драить сортиры на жилых уровнях, чем сейчас и займутся твои товарищи.
Задумчиво напоминаю:
– Вообще-то вонючих испражнений хватает и в подстволке.
– Но там работы каждый день на час-полтора! Три захода по пятнадцать минут – и свободен, – настаивает комендант. И, перейдя на шепот, добавляет: – А в перерывах я обеспечу банку.
– Какую еще банку?
– Эх, салага… – вздыхает он. – На шахтерском жаргоне «банка» означает «накрыть стол с алкоголем». Я чистого спиртика принесу для сугреву. Ну как, согласен?
Перспектива провести полчаса в вонючей и ледяной водице мне откровенно не нравится. Однако возможность пораньше освободиться и упоминание о чистом спирте становятся решающими доводами в пользу новой работы.
– Согласен.
– Тогда иди к лифту и жди меня…
Отдав необходимые распоряжения Степанычу, комендант входит в грязную лифтовую кабину и нажимает на кнопку двадцать восьмого уровня.
– Вначале навестим начальника участка, – объясняет он. – Теперь будешь работать под ним.
Он явно доволен моим согласием, я же пока не знаю, радоваться или огорчаться…
* * *У лифтового холла на двадцать восьмом уровне заходим в небольшую каморку. Внутри у старого стола восседает дородный дядька лет сорока пяти. Он высок, статен и одет в такой же темно-зеленый комбинезон, как и комендант, что говорит о принадлежности к среднему руководящему звену.
– Здорово, Петрович, – гудит Осип Архипович. – Принимай под свое начало.
Тот небрежно окидывает меня равнодушным взором.
– Куда его? У меня на двух уровнях полный комплект.
– На тридцатый. Он займется очисткой протоки.
После этого уточнения начальник глядит на меня осмысленно и с любопытством.
– Это не он, случаем, проторчал в воде четверть часа?
– Он самый.
– Хм… ну что ж, большому кораблю – большое плавание. Как звать?
– Евгений.
– А меня можешь называть Петровичем, – тянется он к шкафчику и достает связку ключей. – Пошли…
Опускаемся до тридцатого уровня.
В кабине лифта Петрович жалуется:
– На турнире неплохо прочистили горловину протоки, и следующие два дня водяные чистили без передыху. Не помогает, – уровень поднимается. Один водяной слег от переохлаждения, два других наотрез отказываются идти в подстволок. Прямо беда, Архипыч.
– Что за «водяные»? – негромко спрашиваю коменданта.
– Водяной, или камеронщик, – рабочий водоотлива. Он же храпок, прелосос, насосник, жаба…
Боже, сколько на шахте прижилось жаргонных словечек! Не меньше, чем на зонах…
Сегодня на тридцатом уровне занята другая бригада, работая в похожем ключе и ритме: четверо рабочих в прорезиненных робах и касках катают тачки, один накидывает из грузовой клети породу, трое обслуживают корытную мойку. Руководит процессом знакомый бригадир Веня. Увидев меня, он расплывается в улыбке и первым подает руку.
Заходим в бытовку и прямиком направляемся в одну из клетушек, что напротив душа. Отперев внушительный висячий замок, начальник участка открывает дверку.
– Выбирай любой по размеру.
В шкафу висят неопреновые гидрокостюмы «мокрого» типа различной толщины – трех-, пяти– и семимиллиметровые. Все раздельные и все довольно потрепанные.
Прикинув размеры, понимаю, что самые толстые не по мне – слишком маленькие. Приходится остановить выбор на пятимиллиметровом. Переодеваясь, замечаю в нижней части шкафа скомканную резину бледно-оранжевого цвета. Подхожу ближе, вынимаю, разворачиваю, рассматриваю…
Узнаю в старой, покрытой заплатками надувной хреновине спасательный плот ПСН-6 М.
На самом деле от плота остались одно резиновое основание – надувное кольцо овальной формы – и днище. Ни стоек тента, ни баллона для наполнения, ни мешка с запасным якорем и веслами, ни карманов для полезной мелочи. Днище покрыто пылью, мелкими частицами породы и все теми же заплатками.
«А-а, припоминаю. – Возвращаю находку на место. – Даниэль говорил о резиновой штуковине, при помощи которой водяные поднимали из подстволка породу. Видимо, это она и есть…»
Пора браться за работу. Подхватываю моток нейлонового фала и простенькую маску с прикрученным на лобную часть фонарем. Выхожу к начальству.
– Я готов.
– Ты даже не обмазался жиром? – вскидывает брови комендант. – Там на столе целая банка…
– Обойдусь. Ненавижу жир.
– Тогда пошли…
Мы спускаемся по наклонной петле на площадку корытной мойки. Осип Архипович привязывает один конец фала к вмурованной в бетон стальной скобе. Другой конец я закрепляю на поясе. Надеваю маску, включаю фонарь.
Комендант хлопает по плечу:
– Удачи. Если будет худо, дергай фал. Вытащим…
Подхожу к краю. Здесь по-прежнему стоит жуткая вонь, от которой пощипывает глаза.
Смотрю вниз. Уровень воды по сравнению с предыдущим заплывом действительно повысился метра на три-четыре. Теперь с поверхности можно было вылезти по вмурованной в бетон металлической лестнице.
Прочистив легкие, прыгаю в воду.
Часть третья
Абиссаль[1]
Пролог
С минуту постояв возле шумной группы шахтеров, техник подошел к пассажиру и потянул за рукав:
– Пора, приятель.
– Брось! – заржал кто-то из его друзей. – «Вертушка» все равно без Санька не улетит!..
– Еще как улетит, – усмехнулся техник. – Смотри, как бы не пришлось ждать следующего рейса.
– Ладно, мужики, бывайте, – пожал он каждому руку. – Адрес мой знаете, так что заезжайте, приглашаю всех.
Поправив на плече ремень сумки, счастливчик зашагал к вертолету. Техник помог ему и двум охранникам разместиться внутри тесноватой грузовой кабины, заставленной серебристыми контейнерами. Затем захлопнул снаружи дверцу и подал пилоту знак: «Все в порядке, посадка закончена. Можете взлетать».
Кивнув, пилот начал плавно увеличивать мощность двигателей…
Оторвавшись от площадки и едва не задевая лопастями края раздвижной конструкции ангара, легкий вертолет набрал десяток метров и, наклонив нос, стал разгоняться.
Спустя минуту ангар и поднятое облако снега остались позади…
Охранники сидели напротив счастливчика. Зажав между коленей автоматы, они молча пялились в иллюминаторы на бесконечное серое море, проплывавшее под днищем винтокрылой машины.
Победитель конкурса забойщиков тоже обозревал пространство то слева, то справа от вертолета. Но если по его лицу блуждала счастливая улыбка, то вид охранников выражал полнейшее безразличие к происходящему вокруг.
Мужчина периодически поглаживал клапан нагрудного кармана, где покоилась пластиковая банковская карта, набирал полную грудь воздуха, расслабленно выдыхал и, откинувшись на неудобную спинку, устремлял мечтательный взор к чистому горизонту. Мысленно он уже готовился пересесть из вертолета в самолет, следующий рейсом на Большую землю. А там до встречи с родственниками и друзьями оставалось не более трех часов…
* * *Расстояние от острова Солсбери до ледовой взлетно-посадочной полосы на острове
Земля Александры не превышало ста сорока километров. Однако в этот раз по настоянию начальника охраны пилоты летели до соседнего острова не по кратчайшему расстоянию.
– Несколько дней назад при сбросе останков в море моими людьми были замечены тела убитых накануне работников шахты. Их снова прибило течением к мысу, – докладывал он на закрытом совещании высшего руководства. – Пришлось снаряжать вертолет с группой, доставать их из воды и перетаскивать на глубину. Зачем эти сложности? Почему бы слегка не подкорректировать курс вертолета и осуществлять сброс тел севернее на десять километров?
Исполнительный директор сурово посмотрел на главу авиационно-технической службы.
Тот с готовностью кивнул:
– Маршрут изменить несложно.
– Сегодня же внесите изменения и проинструктируйте пилотов, – проговорил Анатолий Вадимович тоном, не терпящим возражений.
Именно поэтому взлетевшая с острова Солсбери «вертушка» взяла курс не на самый западный остров архипелага, а подвернула вправо градусов на двадцать и полетела на северную точку острова Артура.
Минут через пятнадцать полета командир экипажа обернулся и что-то сказал охраннику с офицерским шевроном на рукаве. Кивнув, тот сунул руку за пазуху.
