Александр Бушков - Бульдожья схватка
Вряд ли Пашка будет в претензии. Все, что он написал, Петр проштудировал четыре раза и сейчас чесал без малейшей заминки, разве что речь вдруг обрела противный канцелярский привкус, в голову, как ни бился, лезли одни бюрократические перлы.
— И после этого начнется финансирование?
— Да, в самые сжатые сроки после подписания, — кивнул Петр, уже немного освоившись с мутно-темной стеклянной линзой камеры и позволяя себе временами отводить от нее взгляд. Правда, при этом следовало зорко следить, чтобы взгляд не упирался слишком часто в обнаженные ножки Вики Викен-тьевой — вдруг на голубом экране это будет смотреться как-то неподобающе?
Зато сама Вика подобными страхами не страдала ничуть — то и дело подбирала такие позы, чтобы будущие телезрители могли в полной мере оценить длину и стройность ножек. При этом она непринужденно и весьма убедительно черкала что-то в своем блокноте, но Петр-то видел со своего места, что это самые обычные каракули, имеющие отдаленное сходство с буквами. Правда, телезри-тельно этого просечь ну никак не мог.
— Другими словами, наш, фигурально выражаясь, космический корабль стоит на старте и ожидает лишь команду на взлет?
— Вы подобрали очень удачное сравнение, Вика, — сказал Петр, позволив себе немного не предусмотренной сценарием отсебятины. — Именно космический корабль, который выведет нашу область на непроторенные доселе орбиты…
Это тоже была отсебятина. Он испугался, не перехватил ли с пафосом, но Вика благосклонно, с умненьким видом кивала, то и дело выводя в блокноте новую порцию кривулек, и Петр приободрился, окончательно расставшись со страхом перед камерой. «В сущности, не столь уж мудреное занятие. Насчет непроторенных орбит получилось неплохо, если Пашке не понравится, не знаю уж, чем ему и угодить».
— По-моему, сумма инвестиций превышает триста миллионов долларов?
— Пока я предпочел бы говорить о первом транше. сто пятьдесят миллионов,
— солидно поправил Петр, в который раз попытавшись понять умом эту сумму, но вновь отчаявшийся осознать ее реальность.
Интересно, сколько из этой умопомрачительной суммочки достанется непосредственно «Дюранда-лю»? Надо полагать, нехилая доля, иначе Пашка не старался бы так, не выдумывал фокус с двойником…
— И все эти деньги достанутся области?
— Ну разумеется, — усмехнулся Петр. — Это масса новых рабочих мест, множество проектов, обеспечивающих занятость на несколько лет вперед для тысяч наших земляков. Не сочтите за саморекламу, но мы, все, кто участвует в этом проекте, не намерены уподобляться иным шустрым господам, ухитрившимся подевать западные кредиты неведомо куда…
— Видимо, то, что Москва выбрала именно вас и ваших партнеров, как раз и объясняется вашей безукоризненной репутацией за все эти десять лет вашего пребывания в частном бизнесе?
— Я очень надеюсь, что именно эти соображения оказались в свое время решающими, — скромно сказал Петр.
В общем, все ее вопросы он знал наперед — опять-таки Пашка снабдил. Вполне возможно, сам и составлял-редактировал. Вот, значит, как создаются безукоризненные репутации — в том числе и с помощью таких вот голоногих девочек…
— Павел Иванович, я понимаю, что в нескольких фразах ни за что не удастся пересказать секрет и суть вашего успеха, — молвила Вика с явственно просматривавшимся пиететом. — Но все же, если в двух словах? Как вам все это удалось?
Петр старательно наморщил лоб, подпер кулаком подбородок, опустил взор — опять-таки поневоле оказавшись вынужденным обозреть ее ножки, — подумал и заключил:
— Дело в направленности бизнеса, Вика. Меня никогда не привлекали финансовые спекуляции, столь популярное в нашем многострадальном отечестве деланье денег из воздуха. Так уж сложилось, что я десять лет производил. Шел по пути, указанному Эндрю Карнеги, Генри Фордом, плеядой выдающихся предпринимателей старой России — Рябушинским, Путиловым, Гужоном, Третьяковым…
Почему-то именно сейчас ему на ум пришли кипы фотографий — тех, из сейфа. Так и плясали перед глазами. Однако следовало отдать Пашке должное: все, о чем Петр только что тарахтел, и в самом деле имело место. Все было чистой правдой — ухитрился ведь беспутный братец, пусть он трижды сексуальный маньяк, все эти десять годочков заниматься производством, нарабатывать надежную репутацию. В столице сидят не дураки, примитивному финансовому выжиге вряд ли позволили бы и на километр приблизиться к нынешнему премьер-министру… Судя по кипе документов, которые он проштудировал, Тарбачанский проект — вещь серьезная. И, в конце концов, неизвестно еще в точности, как развлекались в свободное время господа с мистерами — все эти Форды, Путиловы и Гужоны…
— По городу ходят слухи о какой-то странной аварии… — с улыбкой сказала Вика. — Некоторые, с позволения сказать, средства массовой информации, — она сделала презрительную гримаску, — пишут всякие глупости…
— Вот пусть эти глупости и остаются на их совести, — отрепетировано продекламировал Петр. — Комментировать что-либо, полемизировать с этими субъектами в приличном обществе попросту не принято. Глупая была авария, согласен. Плохо наши дороги приспособлены к западным машинам… Но вы, надеюсь, видите, да и телезрители тоже, — он глянул в камеру, — что я нахожусь в самой прекрасной форме. Есть на свете ангелы-хранители, что ни говорите…
— Это понятно, — подхватила Вика. — Такие люди, как вы, необходимы России…
Петр смущенно потупился. Сказал, не поднимая взгляд:
— Мы просто стараемся по мере сил быть полезными стране, уж простите за высокие слова…
Еще с дюжину вопросов — о семейной жизни, конечно же, характеризовавшейся исключительной стабильностью и теплом родного очага, о партнерах — как на подбор, людях компетентнейших и честнейших, так что просто удивительно, что им еще не воздвигли монументы при жизни; о московских и иностранных участниках проекта, светочах государственного мышления и светилах бизнеса. Поименное перечисление десятка людей, всемерно заслуживших такую честь, — от московской и областной администраций до верных кадров «Дюранда-ля», скромных тружеников, на чьи плечи ляжет немалая ответственность перед державой. Несколько Викиных цветистых комплиментов — и представление кончилось.
Облегченно вздохнув, Петр порывисто встал было. но чертов микрофон, пришпиленный к лацкану, потянул назад, как рыбку на крючке. Он смущенно плюхнулся в кресло, а один из телеюношей торопливо кинулся избавить его от реквизита. Потом оба шустро принялись паковать свои причиндалы.
Воровато покосившись на них, Петр налил себе коньячку — заслужил. Расслышал, как Вика негромко сказала тому, что был не в пример патлатее напарника:
— Коль, вы поезжайте на студию, а я на часок задержусь. Есть еще детали, о которых лучше побеседовать без камеры…
Петр подметил, что юнец понятливо покосился на него и состроил такую физиономию, будто собирался подмигнуть напарнику, — но в последний момент разумно передумал, стервец. Взвалив на плечи ящики, подхватив треноги, оба направились к выходу. Жанна с деланным почтением придержала для них дверь, покосилась на Петра, сделала каменное лицо и медленно притворила створку.
Оставшись с ним наедине, Вика моментально преобразилась — беспечно запустила блокнотом, ловко зашвырнув его в свою расстегнутую сумку, обеими руками сняла заколку, встряхнула головой, распустив волосы, сняла очки, столь же небрежно швырнув в сумку. Перекинула великолепные ноги через мягкий подлокотник кресла, уютно в нем раскинувшись, похлопала ладонью по темно-коричневой коже:
— Идите сюда, мистер Карнеги, продолжим интервью. Многих наших телезрителей интересует, как вы относитесь к сексу на рабочем месте…
Петр осторожно присел рядом. Телезвездочка непринужденно потянулась к нему, сняла с шеи алый крест с золотым орлом, повертела:
— Дашь пока поносить?
— Валяй, — кивнул он.
Вика проворно накинула ленту себе на шею, высвободив из-под нее спутавшиеся волосы, преспокойно расстегнула блузку сверху донизу, примостила посверкивающую эмалью и позолотой регалию на груди, меж узенькими тесемочками черного бюстгальтера. Полюбовалась, склонив голову к плечу:
— А что, красиво… Слушай, а почему ты не мог выбить со звездой, как у Пугачихи?
— Потому что Пугачиха — звезда, а я, ежели прикинуть, не более чем звездюк, — не раздумывая, поведал Петр.
Девчонка фыркнула и непринужденнейшим образом принялась разоблачаться. Когда из одежды на ней остался только орден, подошла к его столу, уселась на его место и старательно скопировала Катину позу:
— Похожа?
— Не очень, — сказал он сдержанно.
— Все, умолкаю… Жена — это святое… — Она выбралась из-за стола, танцующей походкой приблизилась к Петру и без всякого смущения поинтересовалась: — Какие будут указания? Или проявить инициативу?
