Андрей Воронин - Марафон со смертью
И вот сейчас в Банде вдруг снова проснулось тяжелое чувство своей ненужности и заброшенности, своего одиночества в этой квартире с сидящим у телевизора тестем и хлопочущей на кухне тещей.
Он давно уже без всяких комплексов называл Настасью Тимофеевну мамой (ей, кстати, это очень нравилось) и лишь тестя продолжал величать по имени-отчеству. Он, не избалованный в детстве семейным теплом и ощущением родственных связей, очень полюбил этих людей. Но все же теперь, закрывшись с сыном в комнате и глядя, как старательно рисует тот замысловатые закорюки, Банда пытался увлечься этой абстрактной «живописью», помогая Никитке, лишь бы не думать о том, где же пропадает Алина, «бросившая» его на целый вечер.
Каждые полчаса он ловил себя на том, что украдкой посматривает на часы, и с каждым новым полуоборотом стрелки на душе у него становилось все неспокойнее и сердце все сильнее пронизывала смутная тревога. Несколько раз он порывался позвонить жене в офис, но в последний момент сдерживал себя — они давно уже договорились, что будут разыскивать друг друга на работе только в самых экстренных случаях…
Алина появилась около десяти вечера — счастливая, веселая, с довольной, но загадочной улыбкой на лице. Легкий запах спиртного исходил от нее — Привет, мальчики! — с порога весело закричала она, когда сын с воплями восторга бросился в прихожую встречать ее и следом за ним вышел растерянный Банда, не зная, как реагировать на столь позднее возвращение жены. — Соскучились без меня небось?
— Привет, — хмуро бросил Банда, вдруг почувствовав, что он боится взглянуть на нее — на свою Алину! Господи, о чем он думает? Неужели же он на полном серьезе начинает ревновать ее к кому-то? И даже, пожалуй, хуже того — подозревать в чем-то таком…
Алина сразу же почувствовала некоторую холодность его ответа и удивленно подняла на мужа глаза, отрываясь от сына, который категорически не хотел отпускать ее.
— Саш, у тебя все нормально?
— А что у меня может случиться?
— Ну мало ли что на вашей-то работе… На тебе же вон лица нет.
— На работе как раз все в порядке.
— А где не в порядке? — немного захмелевшая, Алина, безусловно, догадалась, что стало причиной Сашкиного раздражения, но — о глупая женская натура! — резко пошла на обострение, почувствовав, что ее поведением недовольны.
— Алина, ты знаешь, сколько времени?
— Знаю.
— Часы у тебя есть? — Банда не замечал, что повторяется в своих вопросах.
— Я же говорю тебе — я знаю, сколько сейчас времени, — с вызовом ответила жена.
— А ты понимаешь, что мы с Никиткой волновались? И мама с Владимиром Александровичем — тоже.
— А у меня для вас есть отличный сюрприз, — Алина уже успела взять себя в руки и, постаравшись успокоиться, подошла к Сашке, нежно обнимая его за шею. — Ты хочешь узнать, что я вам принесла?
— Сначала я хочу все же узнать, почему ты нам не позвонила и где ты была, — Банда еще продолжал ворчать, но прикосновение жены уже возымело свое действие, и он обнял ее в ответ, слегка прижимая к себе; — Отвечай немедленно, а то оторву твою наглую в своей красивости голову ко всем чертям и выброшу, ясно?
— Ах, так! В таком случае ни за что не скажу — мучайся! — со смехом ответила она, целуя мужа — гроза уже прошла, и теперь между ними снова установилось понимание и доверие, это Алина чувствовала отлично.
— И все-таки, Алинушка, мы ведь, серьезно, очень беспокоились…
— Ой, ребята, сейчас я вам все-все расскажу и покажу. Но пойдемте в гостиную, пусть и бабушка с дедушкой за нас порадуются, хорошо?
— А ты знаешь, милый, что меня сейчас до дома мужчина на машине подвозил? — кокетливо спросила тем временем Алина, не выпуская Банду из своих объятий и пытливо заглядывая ему в глаза.
— Не знаю, конечно, но и не удивлюсь — ты самая красивая женщина на свете. Кому же не захочется подвезти такую красавицу, тем более без всякого для себя риска — жена-то она чужая!
— Ревнуешь?
— Нет, ты что…
— Вижу — ревнуешь!
— Ну интересно, а если бы я пришел домой среди ночи и еще похвалялся, что меня подвозила какая-то женщина? Ты бы что, промолчала в ответ?
— Ура, ревнуешь!
— Слушай, Алина, ты можешь в конце концов объяснить, что с тобой сегодня приключилось, или так и будешь мучить меня весь вечер?
— Сашка, я тебя люблю! Очень! — вдруг объявила она категорично и закрыла ему рот поцелуем.
— Дети, так где вы там? Долго ждать? — донесся из гостиной голос Настасьи Тимофеевны. Алина наконец оторвалась от губ Банды и рассмеялась:
— Уже идем, мама, сейчас!.. А мне нравится, когда ты меня ревнуешь!
— Ну, разошлась!
— Но все же ревнуешь зря. Подвозил меня мой босс вместе со своим телохранителем. И они меня не просто провожали, а сопровождали… Так и быть, Отелло, пошли, буду вам демонстрировать свою страшную тайну, а то ты от ревности скоро совсем лопнешь.
И она потащила его за руку за собой в гостиную.
Алина сразу же включила побольше света, заставила Банду и Никитку усесться на диван к Настасье Тимофеевне, а сама стала посреди комнаты, бесцеремонно заслонив Владимиру Александровичу экран телевизора, и с заговорщицким видом подняла над головой свою небольшую сумочку-кейс, в которой носила, помимо привычного дамского набора косметики, расчески и платочка, документы, если ей вдруг приходилось работать с ними и дома.
— Отгадайте, что у меня там лежит? Даю вам три попытки на всех.
— Алина, ну что за ребячество? — не выдержал отец, строго взглянув на дочь. — Мы за тебя и без того волновались весь вечер, так теперь ты еще будешь с нами играть, что ли? Где ты была? Что у тебя стряслось?
— На работе была. А стряслось…
— Что же?
— Ладно, рассказываю. Только сначала, папа, выключи свой ящик или сделай потише — надоела уже эта бесконечная и бесплодная публицистика.
— Пожалуйста! — Владимир Александрович нажал кнопку на пульте дистанционного управления, экран погас, и он снова строго уставился на дочь.
Алина устало вздохнула и опустилась в кресло рядом с ним, с удовольствием вытягивая ноги.
— Так вот, слушайте. Как представитель фирмы я не имею права раскрывать вам своих клиентов…
— Ох, нашла врагов своей фирмы — сейчас побежим с Никиткой и Настасьей Тимофеевной к вашим конкурентам продавать твои страшные секреты, — не пропустил Банда возможности съязвить.
— …да это, собственно, и неважно, и неинтересно. Короче, на этот Новый год в одной из программ одного из телеканалов…
— Советская радистка Кэт в логове врага, знакомьтесь, — снова подколол ее Сашка.
— …одна известная японская фирма, производящая электронику и прочая, запустила рекламу — идет мужик, встречает другого мужика и спрашивает: «Ой, а что это у тебя за часы такие?» Тот говорит… ну, «Ракета», к примеру.
— Не к примеру, а «Ракета». Я видел эту рекламу, помню, — перебил ее Владимир Александрович. — И что? Очень удачный ролик, по-твоему?
— Наоборот!.. Но вы можете меня выслушать хоть раз не перебивая? — деланно возмутилась Алина, стукнув для убедительности кулачком по ручке кресла.
— Давай, рассказывай!
— Тогда первый как закричит: «Что, «Ракета»?! Разве это часы? Выброси немедленно! Смотри — вот это настоящие часы!» И демонстрирует на весь экран…
— «Сейку», «Касио» или «Ситизен», да? — чуть поторопил ее Банда, который никак не мог уловить связи между ее поздним приходом и рекламным роликом. — Ты что, часы купила и по этому поводу праздновала?
— Сашка, ты совершенно невозможный человек!.. Слушайте дальше. Эта самая «Ракета» оказывается среди наших клиентов — когда-то мы помогали составить им какой-то договор и, наверное, чем-то приглянулись.
— Еще бы! Такая девушка на фирме — и чтобы она не приглянулась!
— Сашка, ты сейчас у меня получишь! — Алина уже не на шутку рассердилась и погрозила Банде кулачком вполне серьезно. — Этот завод через свой горотдел обращается к нам — возможно ли применить какие-либо санкции к этим японцам? Начальство поручает проверку этого дела мне. Я поднимаю кое-какие документы, проверяю некоторые положения международного хозяйственного права — и в один прекрасный день понимаю, что у нас есть все шансы выиграть судебный процесс!
— Ну и?
— С «Ракетой» мы определяем сумму понесенного ущерба, стоимость судебного процесса, стоимость наших юридических услуг и возможные требования по удовлетворению иска. Босс вызывает меня и делает «накачку»…
— За что?
— Не за что, а на что — он призвал меня приложить все усилия, чтобы выиграть процесс. Обещал помочь любыми средствами, какие только есть в распоряжении нашей фирмы. Говорил о беспрецедентности случая и о том, какие моральные дивиденды мы можем поиметь с этого дела. И, наконец, о том, что десять процентов с суммы оплаченного заводом счета будут перечислены мне в качестве гонорара. И я согласилась с его предложением.
