Иван Стрельцов - Псы войны
— Чего это ты все молчишь, Викинг?
— Сэр, для вас это просто прогулка, — заговорил Владис раздраженно, в глазах светились какие-то странные огоньки. — А для меня работа, и за нее мне платят. Ясно?
— О’кей, — буркнул недовольный Донцов. Ул-ниса как будто подменили. Обычно балагурит, на все ему наплевать, а тут само внимание и сосредоточенность.
Они продолжали идти молча. То ускоряли шаг, то, наоборот, замедляли. Улнис свой пистолет-пулемет повесил на шею, но все равно поддерживал его правой рукой. Тропинка, по которой они шли, постепенно начала уходить под склон небольшого холма.
Донцов и Улнис уже достигли поворота, как где-то рядом раздались голоса. Олег не успел еще ничего сообразить, как напарник толкнул его в кусты и сам, сняв с шеи «узи», залег в высокой траве. Из-за холма показалась группа крестьян, трое мужчин и две женщины. Одна из них вела на поводке козу. Когда голоса крестьян стихли вдали, из травы поднялся Улнис и жестом позвал напарника.
Когда Олег подошел, прибалт спокойно проговорил:
— Все в порядке, они нас не заметили.
— А если бы заметили? — спросил Донцов.
Улнис криво усмехнулся, вытащил из ножен кинжал. Сразу лицо его стало суровым, он провел лезвием по горлу. Затем, спрятав нож в чехол, снова усмехнулся.
— Вот так, — сказал Владис, ставя свой «узи» на предохранитель.
— Но ведь это ни в чем не повинные люди, крестьяне, — вырвалось у Донцова.
— Запомни, парень, — прорычал прибалт, лицо его стало каким-то зверским. — На войне нет людей, а есть задание, которое надо выполнить, есть противник, которого надо обойти или уничтожить (в зависимости от условий), и есть свидетели. А свидетели для такого дела не нужны. Они трупы, если что-то увидели или мешают дальнейшему продвижению. И если ты этого не сделаешь, то ты сам труп. Противник быстро примет контрмеры, узнав что-то интересное для себя.
Опустив веки, Улнис улыбнулся детской невинной улыбкой и спросил у Донцова:
— Ты хочешь быть трупом?
— Нет, — вырвалось у того, хотя он толком не понял суть вопроса.
— Правильно, — открывая глаза, сказал Улнис. — А за невинных жертв можешь не переживать, о них напишут газетные шакалы, да еще поднимут такой вой…
Не договорив, он махнул рукой и пошел догонять караван. Олег последовал за ним, пряча в кобуру свой «парабеллум».
Они молчали, прибалт осматривался и прислушивался к звукам тайги. А бывший оперативник шел и думал: «Боже, какое он чудовище, мясник, — от одного воспоминания о кинжале у горла Олегу становилось не по себе. — Я тоже, случалось, убивал, но то были преступники, а это обычные крестьяне — и под нож, как скот».
— Послушай, Олег, ты, случайно, не в ментовке служил? — неожиданно спросил прибалт.
— А ты что, меня там видел? — вопросом на вопрос ответил Донцов, проницательность спутника его насторожила.
— Нет, — добродушно объяснил Улнис, — просто эта твоя глупая привычка.
— Привычка? — переспросил Олег. — Какая привычка?
— Профессиональная привычка ментов: чуть что, хвататься за пистолет. А в тайге ты можешь только застрелиться, убить же кого-то — ну разве что приставив пистолет к брюху. Имея за плечами автомат, хвататься за «люгер» может только мент, ясно?
— Ясно, — буркнул Олег.
Сняв с плеча свой «АКМ», он решительно двинулся вперед. Улнис хмыкнул и не спеша пошел за ним следом. А вообще этот парень его забавлял. Пройдя немного, Олег вдруг повернулся к Владису и резко спросил:
— Викинг, скажи, Каскадер тоже такой?
— Какой? — переспросил Улнис, его голубые глаза сделались презрительно-холодными.
— Ну вот так, мог бы безжалостно зарезать крестьян.
— Нет, он не такой. Каскадер — это же человеколюб, гуманист. Но ты при случае расспроси его, как он в Афгане зарубил пару дехкан и, чтобы не было следов, зарыл их. И все ради того, чтобы выбраться из той мясорубки. Вот так.
И, видя в глазах Донцова недоумение, Владис засмеялся ему в лицо. Этот смех вывел Олега из оцепенения. Он резко повернулся и пошел вперед, думая о превратностях жизни и о том, что его ждет в этой глуши не романтика, а кровавая бойня. «И зачем я сюда полез?» — весь день преследовала его эта мысль.
Глава 8
Возвращение из Чечни прошло гладко. Александр Васильевич Логинов в сопровождении своего телохранителя и секретаря Алика Джасанова выехал на машине в Ставрополь, а оттуда они вылетели в Ростов.
В этом городе у босса было множество дел. В загородном санатории жили три десятка его ученых, долгое время корпевших над переработкой героина. Там же находились вся документация и чертежи перегонного аппарата. И просто счастье, что спецслужбы не добрались до них. Возможно, благодаря тому, что удалось ликвидировать Клочкова. При воспоминании о чекисте сердце Логинова болезненно заныло, как будто предупреждая, что это еще не конец.
«Конец, конец, — успокоил себя Александр Васильевич, — с того света не возвращаются».
Остановившись в гостинице «Дон», Логинов приказал своему секретарю:
— Алик, съездишь за город, привезешь Эйнштейна. Понял?
— Конечно, — кивнул чеченец. Он готов был делать все, что прикажут, лишь бы ему не напоминали, как он упустил кассу в пять миллионов, да еще и обмочился, прикованный в вагонном сортире. Позор для джигита. Поэтому он с таким рвением взялся за операцию по похищению полковника Клочкова из Грозного. Лез к черту в зубы, лишь бы смыть позор.
Воспоминание о пяти миллионах снова вернуло Логинова к мыслям о Клочкове. «Это же целое состояние, ему бы до скончания века хватило, внукам-правнукам осталось бы. Нет, сжег. Публично сжег и приказал, чтобы Ренат поведал мне, как он, наследник Железного Феликса, поступает с деньгами преступников. Деньги для него барахло, хлам. Мне, можно подумать, они с неба упали. Да я из-за этих денег веду войну со всем миром. И с законом, и с преступниками, с конкурентами и партнерами. Кругом волки, только зазевайся, мигом вперед ногами вынесут. Ему, видите ли, наплевать на деньги. Конечно, всю жизнь жил за счет государства. Все получил, а чего не получил — только предъяви красную книжечку с золотым гербом и надписью „Комитет государственной безопасности“, мигом все дадут. А каково было мне, провинциальному учителишке, живущему на ставку сто пятьдесят рэ в калужской глуши? Никто не подумал. И никто обо мне думать не будет, если сам не подумаю».
Логинов достал из нагрудного кармана пиджака трубку с таблетками валидола. Сунул одну в рот, сразу же почувствовал мятный привкус, сердце успокоилось, дышать стало легче.
«От денег он отказался… — Александр Васильевич вспомнил, как уже после потери пяти миллионов предлагал Клочкову еще миллион, преклоняясь перед его упорством. Но чекист снова отказался. — Дурак, самый настоящий дурак. Из-за кого ломал копья, жизнь положил на плаху? Из-за конченых наркоманов, отребья, нелюдей, которые мать родную убьют из-за порции яда. А он семью осиротил, бросил один на один с нынешним сумасшедшим веком. Как всегда, понадеялся на помощь государства. Как же, поможет оно. Любой сторожевой пес хорош, когда живой, дохлая собака уже никому не нужна».
После такой мысленной дискуссии Логинов почувствовал себя намного лучше, считая, что спор с мертвым полковником выиграл. Он даже решил отправить семье покойного чекиста несколько тысяч долларов. Но потом передумал, подобный жест можно рассматривать как слабость, сожаление о содеянном. «Пусть о них заботится их государство».
За время своего перевоплощения из честного человека сперва в курьера преступной группировки, а затем и в ее главаря Александр Васильевич сделал много открытий для себя, позволивших ему в будущем создать мощный синдикат, на одну треть занимающийся легальным бизнесом. Главным правилом жизни Логинова было — ничего не доверять подчиненным, все делать самому. И второе — никогда не покидать свой офис с большой свитой, особенно если требуется длительное путешествие по стране. Он никогда не предупреждал о своем отъезде или возвращении. Предпочитал брать с собой в поездку лишь одного-двух советников.
Логинов уже собирался принять ванну, когда в дверь постучали. Вошел Алик, следом за ним Эйнштейн. Впрочем, это прозвище аспирант Курин носил незаслуженно, он не был физиком, но даже в химии, которую изучал не один год, он не был гением. Так, посредственность. Но в чем Курин был силен, так это в организации: стоило Логинову найти его одного, как дальше Курин отыскал медиков, химиков, людей поистине талантливых, но зажатых в тисках хронического безденежья. Даже когда для создания перегонной установки потребовались физики и механики, Курин тоже отыскал их без труда.
— Через три дня, — не здороваясь с Эйнштейном, заговорил Логинов резко, как будто тот был виноват в срочной эвакуации из Чечни и в полугодовом безделье на окраине Ростова, — через три дня в Ростов прибудет самолет, зафрахтованный Владивостокским целлюлозным комбинатом. Этот лайнер доставит вашу группу на Дальний Восток. Вас там встретят и обустроят. Сразу же начните монтаж перегонно-концентрирующей установки. Вы поняли, Курин?
