Валерий Рощин - Тринадцать способов умереть
Внезапно пьяная девица что-то пробормотала во сне, брыкнула ногой и очень кстати перевернулась на живот. Испугавшись ее движения, Давид переключился на Вику и вскоре тяжело дышал, то ли имитируя, то ли и впрямь подбираясь к завершающему действу…
«Скорее, просто делал вид!.. – печально усмехнулась девушка, не замечая катившихся по щекам слез от давней обиды. Звезды дружелюбно подмигивали с ночного небосвода, а воспоминания продолжали мучительную пытку. – Конечно, инсценировал получаемое удовольствие, пылкую страсть, оргазм… А сам только и ждал удобного момента, когда я отлучусь из гостиной».
Да, именно так оно и случилось. Спустя четверть часа, выйдя из-под тугой струи душа, Виктория осторожно выглянула из ванной и узрела кульминацию своей отчаянной затеи – лежащая на диване Ирочка, подобрала под себя коленки и постанывала в пьяном бреду; Давид стоял сзади и, обхватив руками ее талию, пыхтел в унисон монотонным движениям…
«Нет… Барклай совершено иной! – вдруг помимо желаний, сама собой накатила теплая волна. Слезы быстро высохли, печальная улыбка сменилась радостной. – Мы не успели признаться друг другу в любви, но сколько у него было возможностей затащить меня в постель! И ни разу он не осмелился сделать это, даже когда оставались наедине, когда пили шампанское в гарнизонной квартирке и обстановка к тому располагала. И насколько он поразил меня тем давним откровением, в маленьком уютном кафе…»
– Секс с нелюбимым человеком – есть заурядная механика, не привносящая в душу света, – мягким баритоном говорил Всеволод, не решаясь поднять на милую собеседницу взора – слишком уж деликатной темы случайно коснулся долгий разговор. – Симпатия, дружба, легкое приятельство – не подходящее для близких отношений основание. Только любовь! Таково мое убеждение, Виктория. Вероятно, оно покажется старомодным и вызовет насмешку, но…
Там – за столиком в кафе она промолчала. Нет, не старомодными и смешными представлялись ей убеждения этого сильного, невозмутимого и уверенного в себе мужчины с тяжелым пронзительным взглядом зеленовато-коричневых глаз. Они казались чересчур уж правильными, если не сказать идеальными. Ныне, уже лучше зная Барклая и многократно убедившись в честности немногословного офицера, она непременно бы ответила. За сии принципы любая нормальная женщина, познавшая горечь предательства и научившаяся ценить настоящее ЧУВСТВО, пошла бы на край света.
И вновь по ее щекам покатились слезы. Теперь от той страшной мысли, что, возможно, никогда уж боле не увидит Всеволода…
Способ девятый
20-21 декабря
Трое суток Барклай со Скопцовым приходили в себя после показательной экзекуции перед строем. Чуть занималась утренняя заря, с трудом поднимались, через силу запихивали в себя куски черствого хлеба и, покачиваясь, шли на работы – ни на какие поблажки после наказаний надеяться не стоило. Однако времени подполковник даром не терял – спал ночами по привычке мало и, ворочаясь, тщательно обдумывал план побега.
Как и планировалось чеченским амиром, в назначенный день банда снялась и ушла в сторону Панкисского ущелья. Внезапная смерть молодого парня с бородкой великого резонанса в лагере не вызвала – слишком уж лютые по ночам стояли морозы и, пошептавшись, народ скоро позабыл о нем. Пару дней, правда, плечистый Леван подозрительно косил на новых подопечных, да нездоровый вид всех троих, вероятно, не давал повода считать их причастными к происшествию…
Вскоре после ухода из лагеря боевиков Всеволод знал, что нужно делать. План прорабатывался им ночами, но имелись в нем, к сожалению и белые пятна преогромного размера. В одном он был твердо уверен: для начала под покровом ночи следовало выбраться из землянки и незаметно добраться до колючей проволоки…
Рябой выполнил обещание – оба спецназовца и вертолетчик обитали в одном убогом жилище. Рядом с ними пустовало четвертое спальное место, сам же Рябой снова обосновался в облюбованной ранее землянке. Все это весьма устраивало подполковника для тайного осуществления заветной мечты.
В ночь с двадцатого на двадцать первое декабря поднялся жуткий ветер, принесший с черноморского побережья оттепель с низкой облачностью и обильным снегопадом.
– Подъем, Толик! – негромко скомандовал Всеволод в середине ночи, – подходящая нынче погодка. Пора браться за дело! – И, растолкав крепко спящего Скопцова, приказал: – Одолжи-ка нам, братец, свою «фирменную» ложку.
Тот нащупал в темноте потянутую ладонь спецназовца и вложил в нее старую погнутую ложку из нержавеющей стали.
– Толик приступай. И постарайся без шума, – распорядился Барк, передав ему единственный инструмент.
Пока Терентьев ковырялся у выхода, пытаясь с помощью просунутой в щель длинной вещицы отодвинуть задвижку, вертолетчик окончательно проснулся и вник в значимость происходящего.
– Ты все продумал, Всеволод? – настороженно спросил он.
– Почти. Чуть позже нам понадобиться и твоя помощь…
Капитан быстро справился с задачей и слегка приоткрыл дверь, пропустив внутрь полоску слабого света от ближайшего прожектора.
– А теперь слушайте внимательно… – прошептал подполковник, обняв приятелей.
И подобно изложил им план проникновения за пределы обнесенного забором периметра.
Поначалу Макс с легкостью предугадывал и читал замысел офицера спецназа. Выбравшись из землянки и снова заперев снаружи щеколду, они друг за другом поползли по рыхлому мокрому снегу к южной стороне периметра – там не было калитки, следовательно, отсутствовал и постоянный пост. Патрули, разумеется, появлялись, да улучить момент между редкими в непогоду обходами не представляло великой сложности.
Далее ползший первым Барклай, подобрал две толстых обломанных ветром ветви; метров за двадцать до колючки приказал всем затаиться, чудом приметив идущих парней с висевшими на плечах автоматами. Укрываясь от ветра и летевшего навстречу снега, те молча брели по тропе, держа на коротком поводке лохматого пса. Патруль проследовал вдоль заграждения и исчез в темноте за деревьями…
Пролежав на всякий случай без движения еще пару минут, Всеволод осмотрелся и рванул к забору. Упав возле заграждения, он ловко подцепил нижнюю проволоку торцом палки, воткнул нехитрое приспособление в снег; аналогичную манипуляцию проделал и со второй ветвью, но в метре от первой. Теперь колючка нависала над сугробом сантиметров на тридцать. Призывно махнув друзьям, спецназовец откинул из-под проволоки снег и велел по очереди выбираться наружу.
Ориентируясь по нескольким тускло мерцавшим в снегопаде прожекторам, командир отвел группу метров на триста от забора и… резко повернул к перепаханному полю. Трое беглецов достигли плантации и опять стали подворачивать влево, огибая лагерь уже с восточной стороны…
И с этого момента Максим напрочь перестал понимать ход его мыслей. «Почему он ведет нас таким замысловатым маршрутом? Зачем мы кружим у этого проклятого лагеря, вместо того, чтобы прямиком убираться подальше, к примеру – на север?! – взбираясь по склону, удивлялся майор. Он шел вторым – впереди маячила спина Барклая; замыкал шествие осторожный Терентьев. – Возможно, подполковник ведет нас к той тропе, по которой их привела сюда банда. Но для чего?! Ведь разумнее было бы не накручивать виражи, а срезать путь по ущелью. Бред какой-то!.. Могли оказаться уже в километре к северу…»
Пашня давно закончилась, они медленно продвигались вверх по глубокому снегу. И вскоре Скопцов не выдержал:
– Всеволод, мы сейчас упремся в площадку с самолетами. Ты помнишь, что ее тоже охраняют? Не лучше будет обойти это место стороной?..
– Зачем же нам его обходить?! – усмехнулся тот. – Мы прямиком туда и чешем.
– Не понял… За каким чертом?!
– Наверху стоят самолеты, верно?
– Ну и что?..
– Макс, ты ведь летчик. Так какого хрена нам петлять по горным тропам, рискуя быть перехваченными грузинскими «друзьями» или их чеченскими кунаками, вместо того, чтобы преспокойно отсюда улететь?
От неожиданности сего заявления молодой человек на какое-то время потерял дар речи.
– Сева… ты в своем уме?! – забыв о всякой субординации и разнице в возрасте, изумленно пробормотал он.
– В своем. А в чем ты узрел проблему? – все так же сдержанно отвечал тот.
– Во-первых, я вертолетчик. Понимаешь – вер-то-лет-чик! И никогда в жизни не управлял самолетами. Во-вторых, там до чертовой страсти охранников и обслуги! В-третьих, ты представляешь, сколько должно быть выполнено условий, чтобы хотя бы один из тех трех драндулетов, что я видел наверху, смог взлететь?..
– И сколько же?
Майор с жаром принялся загибать пальцы:
– Исправные двигатели, управление и электросистема для запуска; наличие на борту топлива, масла и аккумуляторов… И, наконец, подними голову и посмотри вокруг!!!
