Сергей Зверев - Гавайская петля
– Непосредственнее, Артур Кириллович, непосредственнее, – проворчал Туманов, когда вконец побледневший Темницкий отключил телефон. – Неужели мне придется краснеть из-за вас?
– Как бы мне из-за вас не пришлось, – огрызнулся Темницкий. – Ума не приложу, как представлю вас этому гламурному обществу. Подставите вы меня, сердцем чую, подставите…
Павел помылся, надел все чистое, что нашлось в гардеробе Сбруева – словно на смерть собрался. Неприязненно разглядывал себя в зеркале ванной комнаты. Разделся, побрился. Все равно чего-то не хватало в отражении. Он смотрел на себя и так и эдак. Не убеждало отражение. Не верю, сказал бы Станиславский и был бы прав. Новая идея давалась с трудом, он должен был ее выносить, взлелеять, свыкнуться, смириться. Но времени на все эти действия не было. Обреченно вздохнув, Туманов забрался в зеркальный ящик, нашел там ножницы, затаил дыхание и быстро, чтобы не было времени передумать, отстриг себе половину чуба. Получился уродец – к тому же мрачный, всем недовольный и склонный к пьянству. Дальше было веселее. Он кромсал себя ножницами и что-то напевал. Когда кромсать стало нечего и череп превратился в заросшую островками моха кочку, намылил голову, взял станок и принялся освобождать свою голову от остатков растительности. Смыл пену, недоверчиво ощупал голый череп. Как и всякий человек, он представлял свою голову ровной геометрической формы и страшно удивлялся, находя какие-то бугры, впадины, угловатости, в корне противоречащие представлению о мужественности и сексуальной привлекательности.
– Уродец вы, Алексей Михайлович, – сказал он своему отражению, натянул одежду, черные очки, чтобы было не так стыдно, и вышел из ванной.
– Что, Алексей Михайлович, вас уже без конвоя выпускают? – буркнул, мимоходом покосившись на него, Темницкий. Он шел в гостиную под присмотром Ордынкина. Туманов снял очки – Темницкий отшатнулся.
– Вы?.. Вот же черт попутал… – с усилием улыбнулся Артур Кириллович. – Принесли себя в жертву? Поздравляю. Думаете, это вас спасет?
Ордынкин заржал и показал большой палец, одновременно постучав другой рукой по лбу – дескать, совсем вы на головку долбанулись, Павел Игоревич.
Морское «такси» прибыло ровно в пять. Небольшая белоснежная яхта пришвартовалась к причалу в тот момент, когда четверо мужчин, все в темных очках, в хороших костюмах, выгрузились из джипа. Кошкин бросил ключи от машины светловолосому пареньку в униформе местной парковки. Тот кивнул и отогнал машину на стоянку.
– Когда вернетесь? – деловито спросил паренек, отмечая что-то в блокноте.
– Завтра к вечеру, – процедил сквозь зубы Темницкий.
«Если вернемся», – подумал Туманов.
Экипажу яхты, состоящему из двух матросов, было безразлично, кого и куда везти. Двигатель работал почти бесшумно, острый киль разрезал волны, яхта уносилась на восток. Еще не поздно было вернуться. Еще не прошли пресловутую точку невозврата. В море буйствовал сильный ветер, соленые брызги попадали в лицо. На корме возвышалась долговязая фигура Темницкого. Он стоял у края, держась за поручень, смотрел сквозь очки на солнце, уходящее на закат. А по курсу показалась цепочка островов. Топорщились пальмовые кроны. Между островами сновали суденышки не очень респектабельные – видимо, рыболовные посудины. Матрос в рубке начал плавно менять курс – яхта повернула на юго-восток. Цепочка островов осталась слева. Проплыл причал на сваях, у которого были пришвартованы два баркаса, коралловый риф, испещренный промоинами. Судно уносилось в открытое море.
Яхту подбросило на высокой волне. Палубу окатило брызгами. Темницкий оторвался от леера, побрел к трапу – внизу имелась каюта. Туманов отыскал глазами Кошкина, кивнул – давай, мол, не спи. Тот сделал страшные глаза, шутливо козырнул, засеменил за фигурантом. Туманов перехватил безразличный взгляд матроса…
Патикай выплывал из воздушной дымки. Сначала какой-то прозрачный – то ли земля, то ли мираж. Очертился конус небольшого (хотелось верить, потухшего) вулкана, еще какие-то возвышенности по сторонам от конуса. Затем все это стало насыщаться цветом. Обрисовались джунгли – густые, сочные. Островерхие скалы среди джунглей – поодиночке, грядами. Остров был немаленький – только с видимой стороны береговая линия тянулась миль на шесть. Берег был сильно изрезан, скалы в береговой полосе громоздились беспорядочными кучами. Яхта легла на правый борт и принялась обходить остров с юга. По левому борту проплывала зубчатая лента коралловых рифов. Там стояло небольшое судно, было видно, как маленькие человечки карабкаются по уступам, кто-то ныряет.
Рифы остались за спиной, и распахнулась озаренная заходящим солнцем южная сторона острова. Картина впечатляющая. Сплошная зелень – всех оттенков и степеней насыщенности. Джунгли карабкались по холмам. Большие деревья – высотой с российские корабельные сосны, но раскидистые, с изогнутыми стволами, утонувшие в листве, в мочалах лиан. И вдруг джунгли как бы отъехали, и распахнулась голубая лагуна, защищенная с одной стороны вдающимся в море мысом, с другой – искусственным волноломом. Прямо по курсу виднелся причал, какие-то домики, у причала покачивалась компактная желтая яхточка.
– Смотрите, – потянул Туманова за рукав Ордынкин.
Павел проследил за его взглядом. Вертолет летел с запада и сначала был невидим на фоне солнца. Потом возник – небольшой, почти игрушечный, красно-белый, со сверкающими на солнце хромированными полозьями. Он шел низко, можно было рассмотреть головы пилота и пассажиров. Но за сотню метров до джунглей начал набирать высоту, пролетел, почти касаясь макушек деревьев, пропал за холмом.
– Мне снова все это не нравится, Павел Игоревич, – пожаловался Ордынкин. – Вроде в раж вошли, увлеклись, а сейчас опять хреново на душе. И куда мы, черт возьми, ломимся?
– Ты неправ, Серега, – пробормотал Туманов обветренными губами. – Ожидается большая вечеринка. Видишь, гости уже собираются.
Темницкий справился с собой, сумел избавиться от скованности, расслабился. И остальные справились. Когда до берега осталось меньше кабельтова, он уже стоял на носу и улыбался нормальной человеческой улыбкой. Приближалась пристань, пальмы на берегу. Восточный пассат шелестел в метелках пальмовых крон. Показалась парковка, обнесенная красной изгородью, несколько джипов с внушительным клиренсом, какие-то люди в костюмах, штуковина наподобие турникета. Прибывшие на желтой яхте уже прошли процедуру проверки, направлялись к автостоянке. Мужчина с иссиня-черными волосами – не сказать что толстый, но плотный – здоровался за руку со встречающими. Светловолосая женщина, его спутница, одетая в легкое длинное платье, облегающее приличную, но не идеальную фигуру, оглядывалась на подплывающую к причалу яхту. Улыбнулась, помахала рукой. Темницкий тоже улыбнулся, махнул в ответ. Пара прибыла на остров с прислугой – седоватый мужчина невысокого роста, согнувшись в три погибели, тащил огромные чемоданы. Возможно, в другое время он был бы телохранителем. Покатилась по земле круглая коробка – он ухитрялся ее нести в одной руке с чемоданом. Женщина обернулась, ахнула, бросилась поднимать. Работника не упрекнула, сама понесла. Черноволосый мужчина с ухоженным лощеным лицом распахнул перед дамой дверцу джипа.
– Знакомая пара? – спросил Туманов.
– Немного, – пожал плечами Темницкий. – Ничего интересного, уверяю вас. Некто Тоби Эмерсон, работает в законодательном собрании штата. В данный момент, насколько знаю, не имеет серьезного политического веса. Скользкий, неприятный. Сьюзан – его супруга. Тоже, надо признаться, на любителя. Я был уверен, что они развелись. Тоби Эмерсон, как бы это помягче сказать… перековался в гея. Прозрел на старости лет. Была скандальная история с супружеской изменой, но как-то выплыл – быть «сладким мальчиком» в наше время не то чтобы почетно, но можно уже не втягивать голову в плечи. И отчаянно бороться за свои права. Факт измены не доказали, списали на происки газетчиков, но мы-то, как говорится, знаем. А Сьюзан просто жалко – видимо, развод не принесет ей выгоды, а может, у Эмерсона нашлись резоны отговорить ее от скоропалительных решений. Если хотите, присмотритесь к ней, – пошутил Темницкий, – милашка Тоби не станет возражать.
На причале крепкие парни с дежурно-любезными физиономиями попросили представиться, показать документы, приглашения. Туманов искоса поглядывал на своих ребят – только бы не подвели. Парни держались в целом сносно, но с какими-то мучнистыми физиономиями и напрочь забыли даже те основы английского языка, которые им вдолбили в школе, а потом на курсах повышения квалификации сотрудников Интерпола (если такие, конечно, проводятся). Темницкий временами злорадно похмыкивал – хотелось треснуть его хорошенько по лбу и втолковать, что его подвешенное состояние полностью зависит от состояния сопровождающих лиц.
