Александр Бушков - Голая королева. Белая гвардия-3
Нет, никаких протестов. С самым невозмутимым видом, взяв золотой «Паркер», она поставила подпись в нужной графе. И обозначила намек на улыбку:
— Надеюсь, я не значусь среди подозреваемых в каком-то государственном преступлении?
— Ну что вы, мадемуазель Дюпре, — светским тоном сказал Мазур. — У вас безукоризненная репутация законопослушного человека… вот только не все ваши знакомые могут похвастать тем же.
Она подняла брови:
— Я и подумать не могла, что кто-то из моих знакомых может быть замешан в государственном преступлении… Не соблаговолите ли дать конкретику?
— Бога ради, — лучезарно улыбаясь, сказал Лаврик. — Видите ли, так уж сложилось, что ваша давняя подруга Татьяна Акинфиефф разыскивается за убийство Президента…
— Шутите?
— Нисколечко, — Лаврик посмотрел на свои часы, где один из небольших циферблатиков выполнял иные, вовсе не свойственные часам функции. — Мадемуазель Валери, я бы настоятельно попросил выключить магнитофон, это в ваших же интересах…
Несколько секунд она мерила его взглядом с непонятным выражением лица, потом на миг опустила руку под крышку стола. Не спускавший взгляд со своих хитрых часов Лаврик удовлетворенно кивнул.
— Я понимаю, что люди вашего полета не станут заявляться ради глупого розыгрыша, — сказала Валери. — Но то, что вы говорите… Татьяна — убийца Президента? Абсурд… Могу я узнать подробности? Не сомневайтесь, я, как юрист, прекрасно понимаю, какие последствия влечет разглашение нашего разговора после такой подписки…
— Ничего сложного, — сказал Лаврик. — Она выстрелила в Президента отравленной иглой из какого-то хитрого приспособления. Едва ли не на наших глазах.
— Едва ли, — медленно повторила Валери. — Значит, все же не на ваших глазах? И сами вы этого не видели?
— Не видели, — неохотно сознался Лаврик.
— А кто-нибудь другой видел?
— Нет…
— Тогда на каком основании вы говорите столь уверенно? Простите, но буду откровенной: коли уж речь идет о моей давней и хорошей подруге, я возьму на себя защиту ее интересов, даже не получив пока что ее официального согласия.
— Законы-то позволяют? — спокойно осведомился Лаврик.
— Да, — она обернулась к стеллажу, уставленному солидными томами и папками в кожаных футлярах. — Желаете ознакомиться с текстом?
— Я вам поверю на слово, — сказал Лаврик.
— В таком случае считайте, что разговариваете сейчас еще и с ее адвокатом. Почему вы решили, что это сделала она?
— Мы сидели рядом с бунгало, — сказал Лаврик. — Она вошла, очень быстро вышла, через несколько минут туда зашли мы и обнаружили Президента мертвым, с той самой иглой в шее.
— Через несколько минут, — подняв палец, значительным тоном сказала Валери. — А это вовсе не означает, что это сделала она.
— Ситуация была такова, что они с президентом оставались там наедине.
— Вы осматривали домик перед убийством? — нет.
— Другими словами, вы не можете поклясться под присягой, что там все же не было кого-то третьего? Молчите… Значит, не можете. А ведь третий вполне мог быть. Я знаю то бунгало, там, кроме главного, есть еще два черных хода… один из них, уточняем, не просто черный ход, а потайной выход.
— У обоих всегда стояла охрана. И в тот вечер тоже.
— Но ведь можно допустить, что убийцей был как раз один из охранников? Чисто теоретически?
— Теоретически — да, — проворчал Лаврик.
— Вот видите. Все сомнения, как вы, быть может, слышали, должны, согласно нашим законам, толковаться в пользу обвиняемого.
— Что же у нас есть? — спокойно спросила Валери. — Проще перечислить, чего у нас нет. У нас нет свидетелей, видевших бы своими глазами, что это сделала Татьяна. У нас нет свидетелей, способных подтвердить, что в момент убийства в бунгало не было кого-то третьего.
— Но она же там была… — с слегка растерянным видом сказал Лаврик.
— Что вовсе не означает, будто убийство совершено ею. Ее могли запугать, принудить соучаствовать и молчать потом обо всем… Прямых доказательств против нее, насколько я понимаю, нет…
— Вот интересно, почему вы не спрашиваете, что говорит она сама? — вкрадчиво испросил Лаврик. — Я не юрист, но мне кажется, что любой адвокат обязательно задал бы этот вопрос…
Неплохой ударчик, подумал Мазур. Валери понадобилось какое-то время, чтобы подыскать ответ…
— Я как раз собиралась его задать, — сказала она наконец.
Ну вот как тут уличить ее во лжи, если она врет?
— Видите ли, она исчезла, словно в воздухе растворилась, — сказал Лаврик. — И ее отец тоже.
— Правда?
— Чистейшая. Вы не знали?
— Представления не имела, — сказала Валери, не моргнув глазом. — У меня несколько дней тянулся очень сложный и запутанный процесс, я была занята настолько, что не виделась и не звонила никому из близких друзей… Значит, они исчезли… А где гарантия, что они не похищены настоящими убийцами, чье существование мы можем допускать?
— Ни для чего нет никаких гарантий… — сказал Лаврик. — Давайте на минутку оставим эту тему. Поговорим о том, ради чего мы и пришли, — он усмехнулся. — Теоретически ведь можно допустить, что она не похищена, а скрывается по собственной воле?
Точно так же неохотно, как недавно Лаврик, Валери сказала:
— Теоретически — да…
— В таком случае вы, как ее лучшая подруга, можете знать, где она могла бы скрываться…
— Представления не имею, — быстро ответила Валери.
Слишком быстро, по мнению Мазура. Да и Лаврик что-то сузил глаза…
А потом чуть заметно кивнул Мазуру. Ну что же, и в самом деле не стоило устраивать долгие дипломатические беседы, у них и без того масса дел…
Он вынул бумажник и аккуратным рядком стал выкладывать на полированный стол фотографии тех самых предосудительных забав — исключительно те, на которых превосходно можно было опознать Валери. Она разглядывала их с каменным лицом, чуть поджав губы и сузив глаза.
Лаврик со своей фирменной лучезарной улыбкой сказал:
— Попади эти снимки в бульварную прессу, вашей блестящей карьере моментально придет конец. И не имеет значения, что вы обе — белые. Вы здешние уроженки и гражданки республики…
Валери подняла на нее глаза с таившейся в глубине лютой злостью:
— А вам известно, что шантаж по законам республики — уголовное преступление?
— Да, я слышал что-то такое… — безмятежно сказал Лаврик. — Но если вы и правда хороший юрист, должны знать: кроме законов есть еще некоторое количество подзаконных актов, подписанных лично Президентом… и до сих пор, ввиду известных причин, юридически не отмененных. Согласно этим актам, есть огромная разница между шантажом и оперативной деятельностью спецслужб. Мы с коллегой заняты сейчас именно вторым…
Судя по ее лицу, те подзаконные акты ей были прекрасно знакомы. Какое-то время стояло молчание — напряженное, злое, тяжелое.
— Так что же, мы сможем договориться? — спросил Лаврик.
— О чем?
— Нам нужно знать, где она может скрываться. Простите за некоторый цинизм, но теоретически можно допустить, что вы мне солгали. Что вы знаете, где она может скрываться… а то и знаете точно. Что вы лжете, будто о ее исчезновении узнали только что, от меня. Теоретически ведь можно допускать, что угодно, правда? Так мы договоримся?
— Мне с вами договариваться не о чем, — отрезала Валери. Сложила фотографии аккуратной стопочкой и придвинула ее к Мазуру. — Заберите ваши великолепные фотомонтажи. Отлично выполнено, согласна… но очень быстро могут появиться авторитетные эксперты, которые докажут, что все это — именно мастерски выполненный фотомонтаж… и мнение этих экспертов, уверяю вас, может перевесить ваше. Вам все понятно? Вы мне кажетесь умными людьми, господа. И, я уверена, не станете продолжать разговор, настаивать, запугивать… Бесполезно. Проконсультируйтесь с полковником Мтангой о сложностях, которые могут возникнуть, если вы решите продолжать… шантаж. Вы оба недавно у нас, следовательно, не знаете многих наших тонкостей. А вот полковник их прекрасно знает и все вам объяснит… — она демонстративно посмотрела на часы. — Если у вас нет больше ко мне других дел… Сейчас должен прийти очень серьезный клиент…
— Значит, не боитесь нарваться? — с милой улыбкой спросил Лаврик. — Настолько уверены в своих тылах?
Глядя ему в глаза, столь же мило улыбаясь, Валери с самым непринужденным видом изрекла красиво очерченными розовыми губками недлинную, но похабнейшую фразу — точнее говоря, предложение им проделать друг с другом вещи, которых они в жизни не сделали бы.
Лаврик встал и поклонился:
— Меня всегда восхищал уровень образования, которое девушки получают в Лицее святой Женевьевы. Ну, что же, позвольте откланяться…
Едва они вышли на улицу, Лаврик тихонько выругался, покрутил головой:
